Вилька и Мишка в тылу врага

- А немцы, кроме нас, никого не трогали? Почему они были у нас на границе? Мы всегда были соседями?
- Что ты… Немцы захватили Чехию, Австрию, Польшу, половину Франции, Швецию, Норвегию, несколько маленьких стран, бомбили Англию…
- А если бы мы напали на Германию, эти страны выступили бы против нас? – перебил я командира.
- Есть ещё САСШ.
- Они бы бомбили Англию?
- Они не помогали бы нам.
- Сейчас наши войска подходили бы к Берлину, а не немцы к Москве. Вольф сказал, осенью они возьмут Москву!
- Не верь, Вилька! Пропаганда!
- Да уж, пропаганда…- мрачно сказал я.
- Хватит! Если бы, да кабы! Имеем то, что имеем, так что, встали, и пошли в расположение!
Отряд снова растянулся цепочкой, моё место было посередине, впереди несли Мишку. Он так и не пришёл в себя.
У меня от усталости опять начали слипаться глаза, когда наш маленький отряд попал в засаду.
 Мы вовремя залегли, и никто не пострадал. Засада ждала нас с другой стороны, сразу не сориентировались, но и нам было некуда бежать.
Пока отчаянно отстреливались, откуда-то ещё послышалась стрельба.
Я приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, кто стреляет.
- Наши! – закричал я, и получил две пули в грудь.
…Я открыл глаза, и не понял, где нахожусь. Светлая белая палата, солнце проникает сквозь окно, занавешенное лёгкими занавесками. Что-то попискивало возле меня.
Скосив глаза, увидел какую-то аппаратуру.
Что со мной? Попал под обстрел? Взорвалась граната? Попытался вспомнить.
Наш последний рейд закончился неожиданной встречей с бандитами, которые тоже не ожидали нас встретить здесь. По это тропе давно не ходили караваны контрабандистов. И вот, здрасте! Сразу все вскинули «калаши», началась перестрелка.
Как же меня угораздило? Я же был в бронике! Однако грудь болит. Может, поломало рёбра? Вздохнуть тяжело.
 Пока я размышлял, открылась дверь и вошла молоденькая медсестра.
- Больной наш очнулся! – улыбнулась она, - Кушать будем? – я кивнул, почувствовав сильный голод.
- Сейчас принесу манной кашки, - подмигнула мне она, и вышла.
Когда я уже устал ждать, снова вошла сестричка, сказав за дверью кому-то, чтобы подождал, пока она не накормит больного.
- Кто там? – прошептал я, удивляясь слабости своего голоса.
- Дружок твой. Сам недавно очнулся, так и дежурит возле твоей двери, ждёт, когда ты придёшь в себя. Сейчас поешь, запущу на пять минут, а то покоя не даст…
Сестра присела на стул рядом с кроватью, размешала кашу, и с ложечки стала меня кормить, приговаривая:
- Умница, мальчик, хороший аппетит – лучшее лекарство. Так скоро поправишься, малыш…
Что это она сюсюкает со мной? Неужели я так плох? – думал я, с удовольствием поглощая вкусную кашу со сливочным маслом. Наконец каша кончилась, я облизнулся и тонким голосом поблагодарил медсестру, попросив принести в следующий раз побольше такой вкуснятины.
 Сестричка засмеялась, погладила меня по щеке, и обещала откормить меня, чтобы не просвечивал насквозь.
Она ушла, а ко мне зашёл… Мишка. Я перестал дышать. Мишка скакал на костылях, кисти были перевязаны, но на лице красовалась широчайшая улыбка.
- Вилька! Наконец-то. Я уже устал ждать, когда ты проснёшься, всё спит и спит…- Мишка всхлипнул, утёр слезу, опустился на стул, и снова заулыбался: - Это ты меня оттуда вытащил? Я-то быстро потерял сознание от боли, не помню, что потом было.
- Я наткнулся на наших разведчиков! – прошептал я, - Они и побили всех полицаев, а немцев допрашивали. Одного я… - я вспомнил, как воткнул штык в глаз немцу, и мне стало плохо.
- Тебе плохо? Вилька, может, врача?
- Не надо, Минь, уже прошло. Лучше скажи… - я улыбнулся, - Тебе всю письку отрезали, или половину?
Мишка дёрнулся, испуганно посмотрев на меня.
- Нет, не отрезали, только кожу срезали, чтобы я был как будто обрезанный. Слава богу! – вздохнул он. Меня разбирал смех: - А зачем тебе писька, Минька?
- Как зачем? – удивился Мишка, - а писить?
- Ну, ты и так мог, как девчонка! – не унимался я.
- Ты что, не знаешь, зачем мальчику писька? – удивился Мишка.
- Не-а! - продолжал веселиться я. Между тем от смеха начала болеть грудь.
- Ладно, подрастёшь, поймёшь! – нахмурился Мишка, но, глянув на меня, улыбнулся:
- Да ты разыгрываешь меня!
- Ой, Минька, не смеши меня! больно делается!
- Вилька! – вдруг посерьёзнел Мишка, - Ты знаешь, когда я ждал в коридоре, видел стенд «Наши ветераны». Я не поверил. Там было написано: 1941-1945. Это что, война четыре года будет идти?
- Да, Мишка, закончится 9 мая 45 года.
- А мы где? В будущем?
- Не знаю, Минь, сам не пойму. Мы же должны быть взрослыми, а мы, как были детьми, так и остались. Я же не постарел?
- Нет, не постарел, только седой совсем.
- Ну, это ещё там, на войне, когда меня засыпало.
- Не совсем, Виль, тогда ты только наполовину был седой, теперь весь.
- Ну что же… зато живой!
- Да, и в будущем!
Я вздохнул, и грудь снова пронзила острая боль. Я закрыл глаза, застонал, сквозь веки увидел какое-то светлое пятно и открыл глаза.
Первое, что я увидел, это довольно яркая лампа под жестяным абажуром. Второе, это пожилой человек в белом халате, запятнаном кровью. На голове белая шапочка, с повязкой на лице.
- Ну и зачем ты проснулся? – ласково спросил он, - ещё ничего не кончилось! Только одну пулю извлекли. Думаешь, выдержишь? А сердечко? И морфия нет, придётся спирту дать. Машенька, видишь, пациент глазки открыл. Налей мальчику спирту…
 Медсестра что-то развела в мензурке, приподняла мою голову повыше и сказала:
- Вдохни, и пей.
Я выпил, и у меня полезли глаза на лоб: для детского организма неразведённый спирт оказался немного крепок. Как ни пыталась Машенька напоить меня водой, я не смог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потом всё исчезло.
И удивительных снов про будущее я больше не видел.
 В следующий раз я проснулся в палатке. Это я понял по матерчатому потолку.
Болела голова. Но голова не очень, вот всё остальное тело ныло неслабо.
Хотелось глубоко вздохнуть, но мешала тугая повязка, и боль. Чем глубже я пытался вдохнуть, тем больнее становилось.
«Что мне не сиделось в будущем?» - с тоской подумал я, вспоминая сон. Интересно, где Мишка? Так быстро опьянел, что не успел спросить.
Мишка обнаружился на соседней кровати. Просто он тихо спал.
Это мне объяснила медсестра Маша, зайдя к нам, проверить больных.
- Как он себя чувствует? – сумел спросить я.
- Да уж получше тебя, - ответила Маша, - Кушать сможешь?
- Манную кашу, - улыбнулся я, - со сливочным маслом.
- Будет тебе сливочное масло, - тихонько посмеялась Маша.
Действительно, спустя некоторое время она принесла тарелку каши, подложила под мою больную голову, ещё одну подушу, и стала кормить меня с ложечки вкусной кашей. Немного поудивлявшись совпадению со сном, я ел с удовольствием, несмотря на боль в груди.
- Сильно меня? – поев, спросил я.
- К счастью, лёгкие на задеты, сломаны два ребра. Просто чудо! Когда надо будет… Ладно, я ещё зайду, не сможешь ты меня позвать.
Через некоторое время я снова забылся во сне, улыбнувшись перед этим, сожалея, что не состоялся весёлый разговор с Мишкой.
 Как плохо болеть! – думал я, проснувшись в следующий раз. Хотелось в туалет, а подняться нет сил. И терпеть нет мочи. Хорошо хоть, недержание не появилось вновь.
Но давит, невозможно!
На соседней кровати кто-то зашевелился и сел. Скосив в ту сторону глаза, я увидел Мишку! Он тоже увидел меня.
- Вилька! – воскликнул он, вставая. Я заметил, что руки у него забинтованы.
- Мишка, - осторожно попросил я, - дай утку!
- Утку? – удивился Мишка.
- Ну, горшок! Писать хочу!
- Так бы сразу и сказал… - пробормотал Мишка, забираясь под мою кровать.
Потом, неловко действуя своими культями, постарался подсунуть под меня утку.