Вилька и Мишка в тылу врага

Выходило это у него плохо, как у безрукого, шутить мне расхотелось.
На моё счастье появилась Маша, которую я сначала стеснялся, но, после неловких попыток Мишки, всё стеснение пропало.
-Умница, Витька, - сказала Маша, вынимая утку, - не надо стесняться, когда поправишься, будешь всё сам делать. А Мише самому ещё надо помогать, руки пока не справляются, пальчики плохо двигаются.
- Теперь не будут тебя мучить скрипкой, - бормотнул я.
- Лучше бы мучили, - всхлипнул Мишка.
-Ну, Миш, не теряй надежды, - шипел я, кляня себя за глупую подначку.
Но Мишка не плакал, он присел ко мне на кровать, и начал гладить меня по голове своей забинтованной рукой.
- Какой ты стал белый, Вилька, совсем белый!
- Это после контузии?
- Сейчас ты стал ещё белее.
- Может, отмыли?
- Может! – засмеялся Мишка, - как я рад, что мы живы, и вместе!
Пошептаться нам не дали, потому что вошёл доктор, который меня оперировал. Я узнал его по круглым очкам.
- Что, больной? Жив?
- Жив товарищ доктор, - прошептал я, - Спасибо…
- Тебе спасибо, что выжил, а то меня бы съели твои товарищи, да и комдив…
- Мои товарищи… они живы? Все? – с надеждой спросил я.
- Это было бы слишком хорошо, Витька, - вздохнул доктор, - Война не разбирает, кому умереть, кому жить, вот и ты чуть не угодил.
- Да ну, сам подставился, - покраснел я.
- Как знать. Ребята говорят, если б не поднялся, пуля попала бы тебе в голову. Вполне могло быть.
Доктор убрал с моей груди одеяло, осмотрел повязку.
- Ладно, отдыхай пока, завтра сделаем перевязку. А ты, герой, - обратился он к Мишке, - как себя чувствуешь? Руки болят?
- Ноют, чешутся.
- Подживают, тоже завтра перевяжем, - Мишка поёжился.
- Скоро вас посетит комдив, готовьтесь, вспоминайте свои подвиги. Всё, ребятки, пойду дальше. Сегодня поскучайте, никого к вам не допущу, слаб ты ещё, Витька.
 Доктор ушёл, и мы с Мишкой от души нашептались, вспоминая свои приключения.
- Как ты думаешь, Вилька, что с нами дальше будет?
- Отправят в тыл, Минька. Будь мы здоровы, побарахтались бы, а так, кому мы здесь нужны?
- Это так, - уныло сказал Мишка.
- Ты что, Минька? Неужели понравилось играть со смертью?
- Страшно было, - покивал головой Мишка, - А сейчас чего-то не хватает. Скучно.
- Ты так говоришь, будто всё уже кончилось. Не забывай, там, за стенкой палатки, идёт война, а мы ещё в тылу врага. Рано ты расслабился.
- Я не о том, Вилька, мы сейчас беспомощны, как дети, обидно.
- Да, Минька, не совершать нам больше рейды по тылам врага!
Мишка с удивлением посмотрел на меня:
- Всё бы тебе смеяться!
- Ну, не плакать же, Минь! Мы ещё так молоды, всё у нас впереди! Если захочешь, навоюешься ещё!
- А ты?
- Я имел ввиду, вместе со мной…
- Не хочу с тобой расставаться. Куда ты, туда и я.
- Да, у нас получилась неплохая пара диверсантов.
- Это же ты всё сделал!
- А кто начал? С дубинкой?!
Мы посмеялись, немного, потому что мне было больно, потом опять пришла Маша и покормила нас. Причём Мишку тоже пришлось кормить с ложечки, не держал он ещё ложку своими культями.
 На другой день нас перевязывали. Мишка шипел сквозь стиснутые зубы, по его щекам текли слёзы. Мне тоже было не сладко, когда меня ворочали.
 Не успела утихнуть боль, как нас посетил сам комдив.
 Ему принесли стул, он сел на него, поразглядывал нас, как будто впервые видел, и сказал, что времени на лечение у нас не осталось, завтра прилетает самолёт, и нас отправляют в Москву.
- Я доложил про ваши приключения, и мне приказали срочно отправить вас в тыл.
Я думаю, вами заинтересовались соответствующие органы. Вы и так хорошо нам помогли, а, вспомнив всё, наверно, расскажете ещё немало интересного.
Я представил вас к медали «За отвагу», что будет потом, мне неведомо. Спасибо, ребята!
- Куда нас? В детдом? – с трудом спросил я.
- Зачем же в детдом? Сначала в госпиталь, потом решат. Вам нужно качественное лечение, не дай бог, воспаление. У нас не богато с медикаментами.
Когда ушёл комдив, к нам прорвался командир разведчиков.
Он обнял Мишку, сел ко мне на койку и поцеловал в лоб.
- Прости, Вилька, что не уберегли. Буду скучать. Береги себя.
- Правда, мне сказали, что у вас есть младший братишка?
- Правда. Такой же, как ты.
- Похож?
- Такой же смелый и серьёзный.
- Не серьёзный я, весёлый.
- Молодец, Вилька, братик! Ребята хотят попрощаться, да не пускают.
- Почему не пускают? Я же не при смерти.
- Боятся инфекции.
- Тогда понятно. Передайте им, что я очень их всех люблю.
- Спасибо, Вилька!
- До свидания... А я ведь так и не узнал, как вас зовут.
- У нас и не положено, обращаемся по позывным. Я, например, Бобёр. Для тебя сделаю исключение, как для братишки. Сергей меня зовут. Ну, всё! –
Сергей наклонился, ещё раз поцеловал меня, Мишку, и вышел из нашей палатки.
 Назавтра мы с Мишкой целый день провели вместе. Заходила Маша, доктор проверил, как идёт моё выздоровление, посоветовал делать нехитрые упражнения, чтобы разгонять застоявшуюся кровь, Мишке тоже. Мишка морщился, но делал вращательные движения руками.
- Ты, Витька, главное, не сдерживай дыхание, старайся глубже дышать, а то может воспаление лёгких случиться, - объяснял мне доктор. – Организму требуется кислород, а где его взять, как не из лёгких.
 Доктора звали Артур Львович. Из бывших. Непонятно, как избежавший повальных арестов, он служил в военном госпитале, потом попал в окружение. Теперь, в партизанском отряде был главврачом полевого госпиталя.
- Артур Львович, почему вы меня Витькой кличете? – спросил я.
- А как же?
- Вилька я, Вилли…
- Да? А мне показалось, что тёзка сынка моего.
- Воюет?
- Нет, давно схоронил, ещё в гражданскую. Чуть старше тебя был.
- Извините.
- Не надо, Витька, не одного его я схоронил, жена от тифа, дочка… Один я остался, Витька. Меня тоже два раза арестовывали, да отпустили. Чтобы тебя вот вытащить.
- Спасибо вам, Артур Львович, лёгкая у Вас рука, не почуял, как пули вынули.
- Да ты без сознания был, вот и не почувствовал. Хотя, да, вы герои. Вон, Мишка. Знаю, как больно, когда кисти ранены, перевязывать, а он только шипит.
- Да, - подтвердил Мишка, - когда прибивали, не так больно было.
- Доктор, - прошептал я, - А как у него со второй раной?
- Рана, как рана. Зажила уже.
- Не отрезали?
- Не волнуйся за своего друга, всё у него в порядке. Тебе бы ещё полежать. Растрясут, окаянные. Здесь, тоже, оставаться нельзя. Лютует немец, ищет кого-то. Не вас?
- Не исключено. Неужели догадались?
 Ночью прилетел самолёт. Право отнести меня на руках отвоевал тот самый дядя, который нёс по болоту Мишку.
- Запомни, Вилька, - прогудел он, - Бизон мой позывной. Будешь опять по тылам хулиганить, вызывай, повеселимся вместе, - подмигнул он мне, - Зовут меня Тарас.
Меня уложили на носилки, привязали, Мишку тоже закрепили, сам держаться он пока не мог. С нами сел политрук, Артемий Павлович, сопровождающим. Он должен был нас, как особо ценный груз, сдать с рук на руки каким-то ответственным товарищам. Ни в званиях, ни в должностях я не разобрался.
 Полёт… Нормальный. Если я пережил операцию, то полёт меня чуть не убил. Как боялся Артур Львович, так и получилось. Самолётик трясло, казалось, в грудь непрестанно вколачивают гвозди. Я хрипел и задыхался. Никто не пришёл мне на помощь. Если бы не посадка, где-то в середине полёта, отдал бы концы.
 Пока самолёт заправляли, меня вынесли подышать, пришёл местный фельдшер, дал понюхать нашатыря и дал сердечных капель с ментолом.
 Мишка стоял возле меня на коленях и страдал, не зная, чем помочь.
- Что парень, растрясли? – подошёл лётчик, - Ничего не могу поделать, грозовой фронт неподалёку. Зато проскочили линию фронта. Ещё один рывок. Продержишься?