Башня Рассвета (ЛП)

— Травмы, подобные твоим, не редкость здесь. Я видел многих раненных, особенно среди племён, которые постоянно ездят на лошадях. Людей моей семьи.
Шаолу совершенно не хотелось разговаривать о травмах с принцем, или вообще с кем-либо, поэтому он только кивнул.
Кашин поднял голову и посмотрел на Шаола. Тёмная коса скользнула по его мускулистому плечу. Взгляд предупреждал Шаола не соваться в это дело.
— Мой отец действительно хочет, чтобы вы оба присоединились к нам за ужином. И, более того, чтобы так было всегда.
Это была странная просьба для посланников другого королевства, и для него это была бы честь, но отправить сына, чтобы сообщить об этом… Шаол внимательно обдумал все слова, после чего выбрал самый очевидный вопрос:
— Зачем?
Разумеется, семья хотела быть вместе, потеряв младшего ребёнка. Но приглашая незнакомцев присоединиться к ним…
Челюсть принца сжалась. Он не привык скрывать свои эмоции, как его старшие братья и сёстры.
— Аргун сообщает, что наш дворец не может быть во власти шпионов герцога Перингтона. Я не верю. И Сартак… — он поморщился, будто не хотел ввязывать своего брата. — Была причина, по которой я решил жить среди воинов. Двойные игры этого двора…
Шаол боролся с искушением сказать, что понял. Но вместо этого спросил:
— Вы думаете, что силы Перингтона проникли в этот двор?
Знали ли они всю правду о силах Перингтона — о короле Валге, который носил его кожу? Или о армиях, которых нельзя представить даже в кошмарном сне? Но эта информация будет полезной позже.
Кашин потёр шею:
— Я не знаю, Перингтон это, или кто-то из Террасена, Мелисанды, Вендалина. Всё, что знаю, так это то, что моя сестра теперь мертва.
Сердце Шаола глухо стукнулось о рёбра. Но он осмелился спросить:
— Как это произошло?
Горечь мелькнула в глазах Кашина.
— Тумелун всегда была немного дикой, безрассудной. Поддавалась настроению. В один день счастлива, как никогда, а в другой безнадёжная. Они… — его горло дёрнулось. — Говорят, что из-за этого она выпрыгнула с балкона. Дува и её муж нашли Тумелун позже той ночью.
Любая смерть в их семье была бы ужасной, разрушительной, но самоубийство…
— Простите, — тихо сказал Шаол.
Кашин покачал головой, солнечный свет танцевал на его чёрных волосах.
— Я не верю в это. Моя Тумелун не пригнула бы.
Моя Тумелун. Слова достаточно сказали о близости принца к его младшей сестре.
— Вы подозреваете, что это чьи-то игры?
— Всё, что знаю, это то, что, в независимости от настроения, Тумелун… Я знал её. Как знаю своё собственное сердце, — он положил руку на сердце. — Она бы не прыгнула.
Шаол ответил:
— Мне очень жаль, что вы потеряли её, но… есть ли у вас причины подозревать, почему иностранному королевству нужно было рисковать, подстроив это?
Кашин подошёл на пару шагов:
— Никто в наших землях не был бы достаточно глуп, чтобы сделать это.
— Ну, никто из Террасена или Адарлана никогда не сделает этого.
Кашин изучал его пару мгновений.
— Даже королева, которая когда-то сама была убийцей?
Шаол не позволил гневу пробраться наружу:
— Она действительно была убийцей, но у Аэлины есть жёсткие правила, которые она ни за что не нарушит. Одним из них является запрет убивать или причинять боль детям.
Кашин подошёл к комоду:
— Я знаю. Читал об этом в отчётах брата. Подробности об убийствах, — принц вздрогнул, когда добавил:
— Я вам верю.
Конечно же. Иначе принц даже не разговаривал бы с ним.
Кашин продолжал:
— И это оставляет не так много других иностранных королевств, которые могли бы это сделать. И Перингтон на вершине этого краткого списка.
— Но зачем убивать вашу сестру?
— Не знаю, — Кашин шагнул еще на пару шагов вперёд. — Она была молодой, бесхитростной. Ездила со мной среди Драгана — клана воинов. У неё не было собственных целей… Даже собственной судьбы… Все в клане поддерживают одну традицию. Мы заплетаем косы из гривы наших любимых лошадей и завязываем на рукояти меча. Наши предки верили, что там, куда они улетают, если случайно отцепятся, ожидают наши судьбы. Некоторые по-прежнему верят в такие вещи, но, даже те, кто считает это простой традицией… Мы проводим такие ритуалы повсюду. Мы с братьями часто слушаем ветер. Но на счёт смерти… — в глазах появилась тень печали. — Это единственный предмет от человека, который сохраняется после смерти. Они несут душу драганского воина в вечность, а отпускают их на вершине степей в священном месте. — принц прикрыл глаза. — Теперь её душа будет блуждать по ветру.
Шаол повторил:
— Мне жаль.
Кашин открыл глаза:
— Некоторые не верят в Тумелун. Некоторые верят. Наш отец пока не решил… А мать не покидает свою комнату от горя. — он потёр челюсть. — Итак, я убедил отца, чтобы вы присоединились к нам за ужином в качестве дипломатического жеста. Но я хотел бы, чтобы вы посмотрели посторонними глазами. Возможно, увидите то, чего не вижу я.
Помочь им… и, возможно, получить помощь взамен. Шаол пожал плечами:
— Если ты доверяешь мне настолько, что рассказал всё это, то почему бы не присоединиться к нам в этой войне?
— Я не могу приказывать армии. Отец приказывает — мы слушаем.
Если силы Перингтона уже здесь, если Морат действительно убил принцессу… Было бы слишком просто убедить кагана начать войну. Перингтон умнее этого.
Но если Шаол сможет убедить командира…
— Я не играю в эти игры, лорд Вэстфол, — сказал Кашин, прочитав все мысли в глазах Шаола. — Можете попытаться убедить остальных, но не меня.
Шаол постучал пальцем по перилу кресла:
— Совсем все слушают его приказы?
Кашин фыркнул, чуть улыбнувшись:
— Другие королевства, побогаче вас, тоже мечтали заключить с нами союз. Некоторые преуспели, некоторые — нет, — его взгляд метнулся к ногам Шаола, в глазах мелькнула жалость. — Пожелать удачи — это всё, что я могу вам предложить.
Затем принц пошагал к дверям.
— Если у Перингтона есть шпионы, — окликнул его Шаол, — тогда вы уже знаете, что всё в этом дворце находится в серьёзной опасности. Вы должны принять меры.
Кашин остановился, положив руку на дверную ручку и посмотрел через плечо:
— Почему, по-твоему, я попросил иностранного лорда помочь?
Затем принц исчез, его слова повисли в воздухе. Тон не был жестоким или оскорбительным, но эта откровенность…
Шаол изо всех сил пытался спокойно дышать, даже когда мысли закружились в голове. Он не видел чёрных колец и ошейников, но тогда он и не искал их. Даже не подумал, что тень Мората может проникнуть так далеко.
Шаол потёр грудь. Нужно быть осторожным во дворе. С тем, что он сказал публично — и в этой комнате тоже.
Шаол всё еще смотрел на закрытую дверь, обдумывая всё, о чём говорил Кашин, когда появилась служанка. Она переоделась в лёгкую ткань из тончайшего шёлка, завязанную в виде платья.
Это не оставляло ничего для воображения.
Он сдержал желание убежать и попросить Несрин помочь ему.
— Только покупайте меня, пожалуйста, — сказал он, как можно яснее и твёрже.
Она не нервничала и не дрожала. Он знал, что она делала это раньше, бесчисленное количество раз, когда спросила:
— Разве я тебе не по душе?
Это был суровый, честный вопрос. Ей хорошо заплатили за услуги — за все услуги.
Она предпочла быть здесь.
— Ты, — сказал Шаол, не отводя взгляда от её глаз, — очень красивая. Но я хочу просто покупаться. Больше ничего от тебя не потребуется.
Он ожидал «спасибо», но служанка только кивнула, невозмутимо. Даже с ней он должен быть осторожен.
За закрытыми дверями спальни Несрин не было ни звука, ни намёка на движение.
И её тоже не было.
Поэтому он жестом пригласил служанку подтолкнуть стул в ванную.
Комнату с белой и синей плиткой заполнял пар.
Инвалидное кресло скользило по коврам и плитке, обходя всю мебель. Несрин сама выбрала это кресло, у лучших лекарей Рафтхола.