52 Гц (СИ)
— Конечно, — спокойно сказал Майкл.
— И я все время думаю — я не справлюсь. Я не могу, я не понимаю!.. У меня просто ступор какой-то. Нам нужна химия, уже нужна, прямо сейчас, а я не могу, я не знаю… Если бы на моем месте был гей, не было бы никаких проблем, — горестно сказал он. — Я думаю, может, это нетолерантность?.. Мы же живем в современном мире! Это же глупо! Я слышал, что все люди от природы бисексуальны, так что со мной не так?.. Почему я просто этого… не могу?.. Я же все понимаю, это роль, это сценарий, это история — и я хочу ее рассказать, правда, очень хочу!.. Но я просто… как только… я смотрю на тебя, и просто — я не могу. А у нас, у нас эта сцена на маяке через пять дней, и я как только думаю, что мы будем снимать — и мне хочется просто… Я не знаю, у меня нет никакого предубеждения, отвращения, понимаешь, это работа, я люблю эту работу!.. Но я просто, я не представляю, что я должен чувствовать, думать… изображать. Я все теряю.
— Я все понимаю, — спокойно сказал Майкл. — Расслабься.
— Если б я мог, — вздохнул Питер. — По сравнению с этим сценарием — в моих прошлых работах было нечего играть, просто будь милым, и… и все. А здесь…
— Чего ты больше всего боишься?.. С чем самая большая проблема?..
Они миновали деревенские домики, теперь брели по дороге, медленно тянущейся в холмы. Питер, сунув руки в карманы темно-синей аляски, хохлился, как птенец.
— Я не знаю, я… Я не понимаю, как, — беспомощно начал он. — С девчонками все было проще, они мне нравились, ну, и, это же девчонки, понимаешь!.. С ними все просто. А сейчас уже поздно что-то менять, искать на мое место другого. Я знаю — я знаю, были ребята, которым предлагали роль, они бы справились, у них бы не было этой проблемы с тобой, но они не хотели играть, а я думал, это же мой шанс!.. И я его так просираю, — он пнул камешек на дороге, посмотрел, как тот ускакал вперед. — Я тебя не хочу, — обреченно сказал он. — Никак. Я просто не могу, я не могу представить даже, как это… и я думаю, может, со мной что-то не так?.. Я же не осуждаю, никогда не осуждал, но вдруг это — гомофобия?.. То, что я не могу?..
— И это все? — спокойно уточнил Майкл. — Все, что тебя беспокоит? Не понимаешь, как сыграть влюбленность в мужчину?
— Ну, да, — отозвался тот. Потом тяжело вздохнул. — Можно начистоту, да? Без обид?
— Валяй.
— Я боюсь, что…
Питер покусал губы, тоскливо уставился на горизонт.
— Ты мне нравишься, понимаешь, в смысле, ты талантливый, я же вижу, и я давно тобой восхищаюсь, твоей работой. И я боюсь, что… я боюсь, что если я как следует попытаюсь, если что-то отыщу в себе, то меня это навсегда изменит, я уже буду другим. Типа, понимаешь… раскрою в себе новую сексуальность. А я не хочу меняться, понимаешь, мне нравятся девчонки, я хочу хотеть девчонок, я люблю их хотеть!.. У меня девушка есть, — признался он. — Мы со школы вместе. Я не могу себе представить, что у меня к ней что-то изменится.
— Ладно, — кивнул Майкл. — Я понял.
— Это же не плохо?.. — Питер посмотрел на него искоса.
— То, что у тебя не стоит на парней? — Майкл хмыкнул. — Господи, да не парься. Это называется «гетеросексуальность».
Питер нервно засмеялся. Потом вздохнул.
— Что с этим делать?..
Майкл взъерошил волосы, потянул себя за хвост, прикидывая, что сказать. У него никогда не было подобной проблемы. Он ни разу не сталкивался с тем, что он не мог найти где-то в себе необходимый для роли драйв. Он всегда находил.
— Слушай, вот, — начал Питер, — ты играл этого психа. Который похищал детей. Это было безумно страшно, я досмотрел его, наверное, с пятой попытки — я смотрел двадцать минут, потом выключал и шел гулять, общаться с людьми, смотреть на солнце — это просто было так сильно, я даже до финала не досмотрел, спойлеры только читал. Потому что это переворачивает все. И я видел, как ты общаешься с сестрой, как вы играете — и я представить себе не могу — как. Как ты это сыграл? Было трудно?..
Майкл почесал бровь, задумался.
— Знаешь, нет, — сказал он. — Отчасти, да, конечно. Но у меня не было такого, что я не понимаю, что делать, не знаю, что мне играть. Адам был интересной ролью. Я начинаю работать, когда до съемок еще несколько недель. Ищу, думаю. Пытаюсь понять его. Кто он такой? Когда я начинал, — он перешел на другой тон, — я играл в крошечных проектах, часами просто сидел и ждал, когда меня позовут. У меня было море времени, я смотрел, как другие работают, и от скуки сочинял истории про своих героев. Они все были у меня в голове. Я представлял, как они живут, где, с кем, как тут оказались, что с ними будет дальше, как будто каждый из них — главный герой, а остальные — это второстепенные персонажи из их истории. И я привык погружаться… В общем, про Адама. Он псих, конечно. Он больной на всю голову. Но я постоянно думал, почему он такой, что его таким сделало, как он начинал, что он ищет, чего он хочет. Самое важное — понять, чего он хочет. Внутри себя, в своей голове — он не был чудовищем. Он считал себя заботливым, любящим, щедрым. Я не могу сказать, что я доставал из себя какую-то жуть, воображал себя монстром. Нет. Адам искренне верил, что он помогает. Себе, им. И тебе надо понять Терренса. Чего он хочет? К чему стремится?.. Что у вас общего?..
Питер смотрел себе под ноги, шевеля губами.
— Он… Он хочет быть хорошим.
— Мелко, — отозвался Майкл. — Все хотят быть хорошими.
— Он хочет помочь Ирландии.
— Да плевать ему на Ирландию. Была бы вместо нее Шотландия — он бы поступал точно так же. Это Эрику принципиально, за кого он воюет, для него горсть ирландской земли — священна. Терренс не такой.
— Но хочет быть таким, — предположил Питер.
Поднял голову, посмотрел на Майкла с пониманием.
— Он хочет быть таким, он завидует. У Эрика есть цель, он верит в себя, в то, чем занимается. У Терренса этого нет.
— И он хочет это получить, — добавил Майкл. — Теперь смотри. Что такое влюбленность? Это острая жажда обладания. У Эрика есть что-то, что нужно Терренсу. Терренс хочет обладать этим. Чем?
— Силой, — сказал Питер. — Уверенностью. Способностью сметать препятствия с пути.
— Отлично, — Майкл кивнул. — А теперь оставь Терренса. Ты говорил, я тебе нравлюсь, ты восхищаешься. Чем?.. Что-то в тебе зажигается, когда ты это видишь.
— Талант, — после короткой паузы сказал Питер. — Тебе нельзя не верить. Каждый раз это новая личность, новый характер. Я хотел бы уметь так же.
Майкл остановился. Свернул с дороги, присел на низкую каменную изгородь, скрестил вытянутые ноги. Он искренне хотел помочь парню. Ему казалась какой-то по-детски нежной его проблема с игрой в гомосексуальность. Это было, блин, мило, что он так боялся. Его хотелось обнять и потрепать по кудрявым от влаги лохмам, как щенка.
— Смотри сюда, — сказал Майкл. — Представь, что талант — это такое качество, которое может перетекать из одного человека в другого. Ты хочешь не просто талант, ты хочешь именно мой талант. Делать, как я, чтобы на тебя смотрели, как на меня, говорили, как про меня. Мой талант где-то здесь, — Майкл взмахом руки описал себя.
— Где-то есть место, в котором он почти на поверхности, как магма в вулкане. Если ты найдешь, где — то сможешь к нему прикоснуться, и он начнет перетекать в тебя.
— А как найти?.. — в замешательстве спросил Питер, с легким недоверием глядя на него.
— Придумать, — Майкл пожал плечами. — Может, это руки. Или нос. Или грудь. Что угодно. Свяжи то, что ты хочешь получить, с физическим воплощением.
— Может, волосы?.. — спросил Питер, переминаясь с ноги на ногу. — Не волосы на теле, а просто, ну, на голове, — уточнил он.
— Пусть будут волосы. А теперь представь, — Майкл потянулся рукой, коснулся своего затылка, зарываясь пальцами в нестриженые пряди. — Это здесь. Как будто место, откуда струится тепло. Это как радиация, но не та, которая убивает, а та, которая меняет тебя. Чем дольше ты находишься рядом со мной — тем сильнее она действует на тебя. Но просто быть рядом — этого мало. Ты напитываешься ею, но слишком медленно. Но если ты прикоснешься, — со значением сказал Майкл, — если погрузишь в этот источник пальцы — ты сразу почувствуешь, как оно льется в тебя. Становится твоим.