Плоть

Выезжая на асфальт, Макс уже набрал приличную скорость. Но по шоссе, спускавшемуся под уклон, он ехал еще быстрее, а на перекрестке проскочил на красный. Мне стало интересно, куда он направился, совершенно не зная местности. Макс пролетел мимо пожарного депо и не колеблясь свернул возле муниципального пруда. Он несся с какой-то непреклонной решимостью, даже мысль о том, что его можно остановить, казалась абсурдной. Как поршни паровой машины, работали его ноги. Я следил за ним сквозь щели жалюзи, как стал делать постоянно с этого момента, пока он не исчез из вида. Исчезнувший божок. Я понимал, что мне не угнаться за ним, но в тот момент, отвернувшись от окна, я поймал себя на мысли, что мне тоже хочется ехать рядом с ним на велосипеде.
  
2
 
Большинству людей требуется некоторое время для того, чтобы окончательно переехать на новое место жительства, но Макс управился с этим за одну ночь. Ему удалось это только благодаря невероятному сочетанию целеустремленности и невероятной лени, что я про себя окрестил МАКСимальной эффективностью. Все это означало, что наш сосед вкладывал массу энергии в какое-то дело, чтобы покончить с ним, а покончив, терял всякий интерес. Как Макс позже рассказывал мне, он просто распаковал все свои вещи, не затруднив себя покупкой дополнительной мебели. Так как он последние шесть лет жил в общежитии для выпускников, то все свелось к тому, что три или четыре предмета из его мебели были теперь расставлены на восьмистах квадратных футах линолеума. Один стул стоял на кухне, а второй в кабинете. Он купил в магазине офисной мебели Дэйла металлический письменный стол и одну книжную полку. И то и другое доставили на второй же день после его приезда.
Мало того, он купил себе кондиционер, и это подвигло наконец и нас сделать то же самое. Мы купили «Водоворот» размером с небольшой холодильник. Агрегат был страшно дорогой, мощный и работал замечательно; теперь нам стало почти стыдно, потому что пришлось искать новый повод для семейных дебатов. Кроме того, получалось так, что мы взяли пример с нового соседа.
Несколько раз мы видели его в городе, когда он разъезжал по улицам на своем коричневом грузовом велосипеде. За седлом у него был вместительный широкий багажник, и мы не переставали удивляться тому, что, наверное, не было такой вещи, какую он бы не мог прикрутить к нему эластичными веревками. В первое же воскресенье по его приезде я видел, как он привез на багажнике зеркало в рост человека и складное кресло, купленные в местном «Уол-Марте». Сьюзен предложила свозить его в несколько магазинов, но он так поблагодарил ее, что впредь моя жена остереглась делать ему такие предложения.
Он так и не купил себе машину. Однажды я спросил его об этом, и он ответил, что уже добрался до «Чесвикмоторс», дилерского магазина «шевроле» в конце Университетской авеню.
— Я въехал на велосипеде прямо на стоянку, думая, что, может быть, мне повезет купить маленькую подержанную машинку и покончить с этим ко всем чертям. Но вы же понимаете, как это бывает. Я уже доехал почти до дверей, но тут меня перехватил какой-то продавец в клетчатой куртке. Он пожал мне руку, сказал, что очень рад видеть, и выразил уверенность, что и я испытываю такую же радость.
Я не помнил, чтобы в «Чесвике» кто-то носил клетчатые куртки, и не стал возражать: быть может, в этом была соль анекдота? Я кивнул, словно и мне пришлось пережить то же самое.
— Ну, в общем, когда я сказал продавцу, что ищу дешевую подержанную машину, глаза у него заблестели, как у кота. Он попытался всучить мне «понтиак» с откидным верхом, принадлежавший какой-то девушке из университета, которая решила его продать, когда ее милый купил «мерседес». То есть машину можно было назвать подержанной только для проформы. Но мне не нужна такая дрянь.
— Угу. — Я перенял его развязный тон, решив придерживаться такой тактики и в дальнейшем. Понемногу я приспособился угадывать мысли Макса. — Значит, вы в принципе и не собирались покупать машину, да?
— Что? — Он был раздражен вопросом, но сумел быстро это скрыть. — Да, действительно, не собирался. Мне хорошо и с двухколесным другом.
Он сел на свой тяжелый коричневый велосипед, который покорно ожидал хозяина у крыльца, и покатил к библиотеке студенческого городка.
— Скажите нам, если вас надо будет куда-нибудь подбросить, — крикнул я ему в спину, как беспомощное эхо собственной жены.
Я и сам не знаю, зачем я ему это предложил. Он был весел и бодр в своей самодостаточности, весел даже с оттенком надменности, и, хотя женщины рассматривают такую надменность как вызов, я не женщина, а вызовов и трудностей в жизни у меня хватало и без него. Думаю, мне просто было любопытно, до каких границ он может дойти. Но казалось, его возможности не имеют границ. Готовил он сам, запах его обедов и ужинов плавал по кварталу, обдавая сильным запахом специй. Однажды луковый дух был так силен и соблазнителен, что я не выдержал, обошел дом и подошел к открытому кухонному окну соседа. Макс, вооружившись лопаткой, как раз в этот момент, как коршун, атаковал сковородку. Потом он вернулся к столу и ножом, похожим на японский меч, принялся крошить на доске что-то большое и беспомощное — кажется, это был баклажан. Шипела то ли печь, то ли Макс, а может быть, оба. Я последний раз втянул ноздрями воздух и отошел, пока он меня не заметил. Несколько дней спустя я уловил что-то похожее на запах нестираных, пропитанных потом носков, поджаренных на огне.
— Это тмин, — сказала Сьюзен, втянув воздух крошечным, как пуговка, носиком. — Тмин и красный жгучий перец. Наверное, он делает чили.
Каждый день ровно в половине четвертого Макс садился на свой гоночный велосипед и летел в сторону озера Сардис. Обычно он катался около часа и возвращался в потемневшей от пота футболке. Однажды Сьюзен высказала ему свою озабоченность насчет дорожной аварии, но он в ответ молча показал ей свой шлем, черный пластиковый полумесяц с пенопластовой подкладкой. На нем красовалась этикетка, гарантировавшая безопасность владельца.
Шлем не произвел на Сьюзен никакого впечатления.
— Но что будет, если какой-нибудь пьяный студиозус врежется в вас на своей машине?
— Студенческое пьянство? Здесь? — Он напустил на себя то, что можно было назвать Видом Полнейшей Респектабельности. — Я шокирован, мэм, просто шокирован.
— Но вы все же будьте повнимательнее на дороге.
— Гляжу в оба.
С этими словами Макс исчез в квартире. Послышался звук льющейся в душе воды. Потом он включил Национальное государственное радио и принялся слушать «Все учтено», мы тоже это слушали, упиваясь неожиданным стереоэффектом от прослушивания в двух квартирах одновременно. По большей части это был образцовый сосед, который тихо и старательно работал, готовясь к осеннему семестру. Компьютер он поставил в передней комнате и много времени проводил перед монитором. Он ездил на велосипеде в библиотеку и в супермаркет и каждый день, также как и большинство профессоров и преподавателей, встав рано утром, заглядывал в почтовый ящик.
У кафедр истории и английской филологии был общий буфет в Бишоп-Холле, и я привел его туда, чтобы познакомить с некоторыми сотрудниками нашего факультета. Мне показалось, что со многими из них он уже знаком. Получилось так, что там была только наша компания, у которой болтовня за чашкой кофе постепенно перешла в обсуждение положения с местной недвижимостью. Мелвин Кент, похожий на гнома джентльмен, от манер и специальности которого веяло высоким Средневековьем, протянул Максу руку. Его примеру последовал и Боб Хаммер, который изо всех сил делает вид, что занимается какой-то важной лингвистической проблемой, хотя на деле интересуется наблюдением за повадками птиц.
— Очень рад познакомиться с вами. — Макс делал успехи в постижении местных обычаев.
С противоположного конца буфета раздался пронзительный громкий голос, поданный Франклином Форстером, недавним переселенцем из Новой Англии, видом и манерами похожим на медведя. Его конек — американская готика; видимо, этот интерес предполагает у его носителя угрожающую внешность вкупе с пышной бородой, хотя и в сочетании с высоким жалобно-ворчливым голосом.