Противостояние

Левченко закрыл сумки и дополнительно обмотал их скотчем. Сумки Степан задвинул под кровать, а матрас размотал и поверх него бросил старую куртку и штаны.
— Ну, что готов? — заглянув внутрь палатки, спросил Лёлик. — Есть хочешь? Ну и отлично, пошли похаваем, а там, глядишь и Иванеж появится.
— Вещи можно спокойно оставлять или как?
— А хрен его знает, до сих пор, вроде не воровали, но сам должен понимать, что с каждым днем на Майдан прибывает все больше и больше новых людей. Сам видишь, что караульных стали выставлять, а еще две недели назад, палатку можно было оставить пустой на целый день, и никто посторонний в неё бы не зашел.
Болик куда-то исчез, так что кушать мы пошли вдвоем с Лёликом. Палатка, в которой осуществлялась раздача пищи, находилась совсем рядом — через три, от той, где меня поселили. Точно такая же армейская палатка, как и наша, перед ней, полосатый навес, под которым стоит большой стол. Три девушки заняты раздачей пищи: одна наливает чай и кофе в пластиковые стаканы, другая насыпает гречневую кашу с тушенкой в тарелки, ну, а третья выдает ложки, порезанные куски хлеба, колбасы и сыра. Тарелки накладывали с горкой, до верха — не скупясь. Колбасы и сыра, тоже можно было брать, сколько душе будет угодно… ну или желудку.
Вася Лёлик по-хозяйски прошелся вдоль очереди, перекидываясь короткими фразами, шутками и подколками с очередниками.
— Ну, что красавицы у нас на обед? — спросил Лёлик, заигрывающим тоном, пытаясь ухватить одну из девушек за талию. — Опять каша? И без салата?
— Вася бери, что дают, и не задерживай очередь, — не обратив внимания на игривый тон Лёлика, ответила девушка, угрожающее вскинув огромный черпак на длинной ручке.
— Вот так вот ты, Варюха и проворонишь свое счастье! — Лёлик предал свою тарелку Степану, а себе взял чистую и щедро накидал в неё резаной колбасы и сыра. — А мы, между прочим, тут втроем против семерых «оборонщиков» бились из соседней сотни. Разделали их подчистую, если бы «безопасники» не подбежали нас разнимать, то мы бы их на куски порвали!
— Врешь! — уверенно констатировала девушка, протягивая стакан чая Степану: — Новенький? Как зовут?
— Удав! — громко сказал Вася, не доживаясь, пока Степан представится. — Между прочим, очень секретный и геройский товарищ. В международном розыске! Он у себя дома чуть не взорвал здание мэрии, четырех чиновников — казнокрадов и коррупционеров при этом побил! Видала какие герои теперь в нашей сотне!
— Это правда?! — девушка удивленно хлопнула ресницами. — Вы, вроде, не похожи на террориста.
— Ну, конечно, товарищ врет, — успокоил девушку Степан, незаметно пиная ногой Лелика. — Я всего лишь злостный алиментчик, который бросил три жены и восемь детей.
Девушка кокетливо хихикнула и задорно подмигнула Степану.
— А, ты ей понравился, — завистливо произнес Василий, когда они заняли освободившиеся места за раскладным столом под навесом. — Повезло!
— Чего это вдруг? — спросил Степан. — В чем везение? Девушка, как девушка. Симпатичная, но уж точно не фотомодель.
Действительно, девушка на раздаче особенно ничем не выделялась. В меру симпатичная, хотя оглядевшись по сторонам Левченко, отметил про себя, что почти все представительности слабого пола, коих он видел, были не накрашены, а без макияжа, да еще и в таких полевых условиях, когда на девушках напялена мешковатая, теплая одежда, очень трудно оценить степень их красоты и привлекательности.
— Ничего ты не понимаешь! Это же Варя! Между прочим, её отец один из координаторов Майдана, он раньше в КГБ служил. Понял?
— Нет.
— Ты, хоть знаешь, кто такие координаторы?
— Примерно. Координаторы, как не трудно догадаться, это люди которые координируют действия.
— Ага, а еще распределяют материальные блага. К примеру, деньги! Или ты думаешь, что все происходящее вокруг — это итог внезапной волны патриотизма, созданного при помощи благотворительных пожертвований простых киевлян? Как бы, не так! Оглянись вокруг: палатки, генераторы, одеяла, кровати, европоддоны, печки, дрова, флаги, электрика, ежедневные концерты, на которые приглашены знаменитые певцы и группы… биотуалеты, наконец! Кто все это купил? Оппозиция? Ага, щас, разбежались они свои денежки тратить! Да, вот взять, хотя бы эту колбасу, — Лёлик подцепил пальцами кругляшек полукопченного сервелата и отправил его в рот. — Я здесь уже две недели и каждый день нас кормят одной и той же колбасой. А это значит, что каждый день, кто-то целенаправленно закупает большие партии еды, ведь если бы нас кормили за счет пожертвований киевлян, то меню было бы более разнообразным, по крайней мере, колбасы было бы несколько десятков видов, а так, один и тот же сервелат, каждый день!
— Ну и причем здесь девушка Варя? — перебил Степан, логические размышления Лёлика. — Отец её, что ли колбасу поставляет?
— Не знаю, может и колбасу, но скорее всего он один из тех, кто распределяет здесь деньги. Вот когда Борис появиться у него и спросишь. Но, одно могу сказать наверняка у папика Варюхи денег куры не клюют, знаешь, на чем она ездит? BMW M6.
— И зачем она тогда здесь бомжам кашу раздает, если у неё столько денег? — обернувшись и посмотрев еще раз на девушку, спросил Степан. Раздатчица, как раз в этот момент тоже посмотрела на Степана и их взгляды встретились.
— Как это зачем? — удивился Василий. — По зову сердца! Или ты думаешь, что здесь только одни бомжи, да наемники, которые приехали заработать денег? Нет, дядя, ты ошибаешься! Девяносто процентов, всех, кто здесь: стоит, работает, воюет — они тут по своим нравственным убеждениям. Людям надоела власть бандитов и ворюг, которые пьют кровь из простых людей! Знаешь сколько здесь успешных бизнесменов, представителей «золотой молодежи» и просто богатых людей, которые готовы бомжам жопы подтирать, лишь бы показать, что они патриоты? До фига! Ночь наступит, и тогда ты увидишь, сколько на самом деле людей ночует на Майдане, а остальные разъезжаются по своим теплым и благоустроенным квартиркам, чтобы отоспавшись в тепле завтра опять приехать в этот засранный и вонючий очаг свободы, и символ борьбы украинского народа!
— А на хрена ты ей сказал, что я — террорист? Тем более, что её отец, бывший гэбист? Во-первых, я не хотел взрывать мэрию, а всего лишь дал пару раз по морде зажравшимся чиновникам, а во-вторых, не дай бог, папа Вари меня сдаст эсбэушникам!
— Ты, чего?! — засмеялся Лёлик. — Кто тебя сдаст? У «Правого сектора» и «УНА-УНСО» знаешь, сколько парней находится в международном розыске? До хрена! Поэтому тут никто «балаклавы» и не снимает, потому что постоянно журналюги снуют туда-сюда, снимая и фотографируя всех подряд. Нет, ты теперь один из нас! Борец за свободу Украины! Ничего, скоро начнутся активные бои и нам только бы прорвать заслоны «Берута» и ворваться в правительственные кварталы — всех подряд будем вешать на фонарных столбах, кровища регионалов польется рекой! — Василий, с остервенением стукнул кулаком по столу и только матерно зашипел себе под нос, когда горячий кофе из перевернутого стакана, пролился ему на штаны: — Якорный карась! Через пару дней ты сам все поймешь! Здесь совершенно другие люди. Майдан меняет людей, он делает их другими! Здесь люди становятся свободными — можно делать все, что хочешь! Захотел — дал в рожу депутату, захотел — насрал под дверью мэрии, захотел — раскурочил дорогую иномарку… и тебе ничего за это не будет! Понимаешь? Вот она — свобода!
Степан оказался умнее, и вовремя подхватил свой стакан с чаем. Кашу он уже доел и сейчас, соорудив многослойный бутерброд, допивал уже остывший на холоде чай. В словах Лёлика, конечно была своя логика… но вот истины там не было. Да, свобода — это хорошо, но когда она превращается во вседозволенность, то становиться страшно… очень страшно, потому, что у тех, кто почувствовал на губах вкус вседозволенности, когда ты можешь творить все, что угодно и тебе за это ничего не будет — нет предела… все они перешли свой Рубикон и возврата к прежней жизни не будет… никогда! Это как с медведем — людоедом. Людская молва гласит, что медведь, отведавший человеченки, становиться «наркоманом» и больше ничего, кроме человеческого мяса есть не будет, потому что более нежного, вкусного и так аппетитно пахнущего страхом деликатеса в природе не сыскать… и тогда выход только один — людоеда надо пристрелить, потому что переделать, вылечить или отучить его, нельзя! Поэтому и с теми, кто почувствовал вкус свободы на Майдане, придется поступить так же! Другого выхода нет. Люди, меняющие государственный строй будут делать это постоянно, потому что высшая форма зависимости — это вседозволенность, их попросту уже ничего не будет «штырить и вставлять», они не смогут вернуться к мирной жизни, простых обывателей. Эдакий поствоенный синдром, когда вернувшихся из горячих точек ветеранов кидает в разные крайности и они становятся бандитами, убийцами и экстремистами, потому что получили такой укол адреналина, который уже никогда не забудут.