Идеальный (СИ)

  – Не надо... – жалко просит Том, пытаясь сжать кулаки. Но даже для этого он слишком слаб. Получается только слабо двинуть пальцами, царапнуть ногтями ладонь... 
  А пальцы все скользят. Словно Он пытается унизить как можно сильнее. И Том, словно завороженный эти процессом собственного падения следит, как ладонь касается сначала поясницы, потом ниже... Вздрагивает, когда Он сгибает его тело в коленно-локтевую... Ладонь с размаху опускается на ягодицы.  
  И Том равнодушно думает, что наверняка остался след.  
  – Ты такой... сладкий... – с придыханием шепчет Он, – такой чистый... У тебя ведь... никого не было... Ты словно ангел. Каким и я был когда-то... 
  Пальцы словно осторожно касаются ложбинки меж ягодиц, а потом... Потом Том кричит. Кричит, выгибаясь, от резкой разрывающей боли.  
  Господи! 
  Господи, как же это больно! 
  – Какой ты узкий! – в голосе что-то похожее на восхищение, – совсем девочка... Так сжимаешь мои пальцы...  
  Еще резкое движение – и из глаз потоком льются слезы. Унижения, боли... страха...  
  Том дергается в сторону, рвется, ощущая все нарастающее безумие... В висках набат... Боль, ужас, отвращение, оставленность... Все смешивается в жутчайший коктейль безысходности.  
  И когти, впивающиеся в бедра... Одновременно, с...  
  В глазах темнеет. Из горла рвется хрип... Потому что на крик воздуха не хватает.  
  Член разрывает такую беззащитную сейчас плоть... По бедрам течет теплое...  
  Он втискивается внутрь медленно. По миллиметру. Натягивает на себя... А потом – толчок. Резкий, жесткий... Пальцы, вцепившиеся в волосы... Оттягивают пряди, запрокидывают голову... И впивается губами в губы. Кусает до крови...  
  А толчки набирают силу. Пол словно ходит ходуном... 
  Том уже даже не кричит... То, что вырывается из груди – нельзя назвать криком.  
  Пальцы скребут шершавый камень, колени уже давно ссажены в кровь...  
  – Какая же ты шлюха... Так обжимаешь... – голос словно током, по лишенному кожи телу, – ты станешь моим... Только моим... 
  И жуткая боль... Все тело словно раздирают раскаленными крюками... Грудь, спину... И эти толчки... Этот хлюпающий отвратительный звук! 
  Все смешивается в какой-то жуткий, потусторонний калейдоскоп мерзости... И Том уже не понимает, что именно с ним происходит. Это понимание исчезает. Оставляя наедине с безумием. 
   
  В себя он приходит на кровати.  
  Вокруг пятна крови, спермы... Все тело словно освежевано. Словно с него заживо содрали кожу.  
  Том подносит к глазам трясущуюся окровавленную руку и тупо рассматривает сбитые до мяса костяшки.  
  – Ты исцелен, Том.  
  И спасительная, уносящая сознание тьма... 
 Когда Хиддлстон заканчивает, Крис молчит. Он так и сидит, опустив голову, сцепив пальцы в замок.
 Том тоже не знает, что сказать. Все уже... решено.
 Крис сейчас неловко извинится, может даже пожмет руку... что, конечно, вряд ли... И уйдет. Именно уйдет. Не просто за дверь. Из его насквозь пропитанной унижением и одиночеством жизни.
 Жаль только, что они расстанутся именно так. Но Крис не должен связываться со всем этим кошмаром. С его, Тома, болезнью, с людьми, которые так легко манипулируют чужими жизнями...
 – Теперь ты знаешь, – все же говорит Том. – Это все что ты хотел узнать об инициации?
 – Прости, – Хемсворт говорит тихо. Даже слишком...
 Это неправильно. Крис должен теперь уйти. Не говорить вот так, словно ему не противно.
 – Уйдешь? – зачем-то спрашивает Том, отворачиваясь.
 – Нет, – Хемсворт осторожно касается пальцами виска англичанина. Стирает выступившую испарину, заправляет за уши влажные пряди.
 – Хорошо.
 А потом Крис целует его.
 Мягко берет за подбородок и прижимается к губам. Проводит языком, словно прося разрешения... И Том бездумно приоткрывает рот, впуская. Зарывается пальцами в светлые мягкие волосы...
 Крис целует странно. Не агрессивно, не напористо... Он словно просит прощения. Нежно, осторожно... Так Тома никто не целовал. Никогда...
 – Мы поедем в больницу, Том, – Хемсворт говорит это, почти не отстраняясь. – И я буду с тобой. Они больше не будут привязывать тебя к постели.
 – Хорошо, – повторяет Том, прикрывая глаза.
 И когда накатывает очередная волна боли, он улыбается.
 ____________________________________________________________________
 30 Seconds To Mars – The Kill
 Что-либо сказать по поводу главы мне сложно. Она съела слишком много моих нервных клеток и часов сна)
 Глава 14. «Closer to the Edge». 
 – Я не поеду, – Том откидывается на диване и прикрывает глаза, – не хочу умереть в больнице.
 Крис беспомощно присаживается рядом и прикусывает губу, пытаясь найти правильные слова.
 Сказать, что Тому необходим хотя бы осмотр? Или напомнить о том, что боль станет сильней? Или что без определенных лекарств жить Том будет не семь дней, что ему отмеряли, а гораздо меньше?
 Все это англичанин знает – Хемсворт в этом уверен. Но он все равно говорит Тому все, что пришло в голову в качестве аргументов.
 Хиддлстон только смеется:
 – Думаешь, я не знаю всего этого? – говорит он, стирая со лба испарину. – Только вот... Крис, что бы ты выбрал? Мучиться неделю? Или, если есть возможность, выбрать срок меньше?
 – Том... – Крис не знает что сказать. Но здравый смысл буквально кричит о том, что Хиддлстона нужно отвезти в больницу, – пожалуйста. Тебе нужно хотя бы просто показаться врачу. Ты должен...
 А Том вдруг перекидывает ногу через бедра Хемсворта, практически садясь на него. Трется, прижимается совсем близко... И шепчет в самое ухо:
 – Знаешь... Когда развитие неоперабельной опухоли доходит до определенной стадии, у человека начинаются перепады настроения, происходят внезапные изменения в поведении... Ты знал об этом? А я – да. Я ведь... много читал... о своей болезни, – тонкая ладонь скользит по шее, груди, забирается под рубашку... Холодные пальцы сжимают сосок, щекочут, вызывая сладкую судорогу... – и я всегда думал, что эти симптомы... только вредят... Но ты ведь не откажешь умирающему, да, Крис?