Последний защитник Брестской крепости

Но вчера рядового убило, немецкая пуля попала ему в голову. Кожевников даже не знал имени этого солдата. Просто еще один безымянный защитник Отечества, погибший, сражаясь за Цитадель.
Солдаты сразу назначили на его место рядового Мамочкина, так как он был самым молодым. Мамочкин вяло отбрыкивался, но его все рано единогласно избрали ответственным за календарь. Мамочкин, глубоко вздыхая, теперь каждое утро делал зарубки на стене. Все понимали, что истинного числа не знает никто, но иллюзия упорядоченности как-то успокаивала.
Спустя какое-то время приунывший Мамочкин бросил корябать черточки на стене, заявив, что бессмысленно тратить силы на такую ерунду. Анисимов хмуро посмотрел на рядового, но ничего не сказал.
Но проход в другие казематы они все-таки нашли. И обнаружил его, как ни странно, Мамочкин. Однажды он зажег факел и отправился по большой нужде. Обычно солдаты далеко не заходили, но рядовой решил уйти вглубь. Он примостился в темном углу рядом с завалом, держа факел перед собой. Огонь тускло освещал темные мрачные стены подземелья, как вдруг маленькое пламя еле заметно дрогнуло. Мамочкин медленно повел факелом из стороны в сторону. Огонек больше не дрожал. Рядовой решил было, что ему показалось, как пламя опять чуть-чуть дернулось. Мамочкин поднес огонь к завалу и увидел, что с той стороны есть сильная тяга. Факел погас.
Натянув штаны и придерживая их одной рукой, Мамочкин побежал к Анисимову.
— Товарищ старший лейтенант, — запыхавшись, докладывал он, — тама сильная тяга.
Дремавший Анисимов не сразу сообразил, в чем дело.
— Чего тебе, рядовой? — уставшим голосом спросил он, открывая глаза.
Немного обиженный, что его не понимают, Мамочкин принялся объяснять:
— Я пошел до ветру, сел, а тама ветер.
— Что ты несешь? — никак не мог взять в толк старший лейтенант.
Вконец растерявшийся Мамочкин начал заикаться. Пришлось звать Кожевникова. Тот успокоил парня и выяснил у него, что, судя по всему, есть проход к туннелю, из которого может быть выход наружу.
Уже через пять минут Анисимов разглядывал завал, внимательно подносил факел, смотрел на мерцающее, подергивающееся пламя.
— Кажется, оно, — сказал он Кожевникову.
— Что будем делать? Рванем? — спросил старшина, оглядывая стены и потолок.
— Рвать нельзя, — отрезал Анисимов. — Завалит нас к чертовой матери. Рисковать мы не можем. Это наш единственный шанс на спасение. Будем разбирать.
— Уйдет несколько дней, — возразил старшина, — а люди ослабли.
— Ничего, справимся, — почесал изрядно отросшую бороду старший лейтенант. — Рядовой Мамочкин!
— Я! — гулко разнеслось по подвалу.
— От лица командования объявляю вам благодарность!
— Служу трудовому народу! — гордо произнес рядовой.
— Внимание! Слушай мой приказ, — сказал солдатам Анисимов, когда они вернулись. — Работаем по трое, остальные отдыхают. Сил не жалеть. Возможно, там есть вода и продовольственные склады. Первая тройка — вперед!
Он назвал фамилии, и трое исхудавших солдат направились разгребать завал.
Работали они из последних сил. Анисимов трудился больше всех и почти не отдыхал. Он перераспределил суточную норму пайка, увеличив его, прекрасно понимая, что разбор завала отнимает у бойцов много сил.
Кожевников тоже работал как проклятый. Он потерял счет времени. Сколько они занимались разбором завала, не знал никто. То впадая в забытье, то снова остервенело вгрызаясь в работу, они растаскивали камни и куски кирпича.
Наконец, на самом верху завала был выворочен огромный кусок камня. Он с грохотом скатился вниз внутрь, открыв небольшую дыру. Анисимов просунул в нее голову. Из прохода несло сыростью и тленом, было тихо, как в могиле, и лишь где-то вдалеке еле слышался равномерный звук кап, кап, кап.
— Вода! — захрипел старший лейтенант. — Мы выбрались!
Дальше разгребали без остановки и без устали. Когда дыра оказалась достаточной, чтобы в нее мог пролезть человек, снарядили пролезть внутрь Мамочкина, как самого тощего. Когда он оказался на другой стороне завала, ему передали факел.
— Осмотрись, что там? — тихо спросил Анисимов. — И воду, главное, воду ищи!
— Туннель тута, — шепотом сказал Мамочкин.
— Это мы поняли, дальше пройди. Я слышал, вода капает.
— Узко, — пожаловался Мамочкин, — но в рост стоять можно.
Все замерли в напряженном ожидании. Ведь не было доподлинно известно, куда этот туннель может вести, а от этого могла зависеть их жизнь. Кожевников подозревал, что старший лейтенант сам точно ничего не знал про подземные коммуникации, он лишь нашел солдатам повод не раскисать. Указав им цель, Анисимов поддерживал их боевой дух. Он не давал им превратиться в подземельных крыс. Надежда на скорое приближение Красной Армии с каждым днем таяла, и Анисимов придумал бойцам новую идею про якобы существующие подземные ходы. Ведь Кожевников видел, как старший лейтенант откровенно удивился, когда услышал от Мамочкина о туннеле.
Но теперь все это было неважно. Главное, они нашли проход, а куда он приведет, несущественно. В жизни этих оборванных, измученных людей появилась надежда выбраться.
— Ну, так что? — спросил Мамочкина Анисимов.
— Есть вода! — громко завопил рядовой, и его крик эхом разнесся по подземелью.
Дальше разгребать не было ни сил, ни терпения. Солдаты заторопились в эту небольшую дыру. Весь отряд по одному перекочевал в новый туннель. Тяжело было перетаскивать раненых, двое из которых не могли самостоятельно передвигаться, но бойцы справились.
Кожевников предложил потом завалить проход, чтобы немцы их не нашли, но Анисимов махнул рукой. Теперь на это можно было наплевать. Фашисты глубоко в катакомбы не лазили.
Они нашли воду! Конечно, это был не водопад, но ее было больше, чем когда-либо прежде. Вода потихоньку капала с потолка, собиралась в небольшую лужицу, а потом уходила вниз через щель в полу. Солдаты поспешили к лужице, но увидели, что Анисимов стоит возле нее, широко расставив ноги, сжимая в руке ТТ. Кожевников в это время подставил под струйку флягу, а Мамочкин аккуратно и бережно собирал тряпкой воду и выжимал ее в котелок.
— Я понимаю, — тихо произнес Анисимов, — что жажда мучает всех. Но я не могу допустить тут столпотворения. Поэтому каждый терпеливо дожидается своей очереди. Первыми пьют раненые, последними — коммунисты. Не обижайтесь, я знаю, как всем тяжело. Потерпите чуток.
Коммунистов было всего двое — старшина и Анисимов.
Вода наполнялась медленно. Все в ожидании уселись вдоль стен. Для начала Анисимов лишь мочил тряпицу и давал ее каждому приложить к губам. Здесь было намного прохладнее, чем в предыдущих казематах, и очень сыро.
— Каждому будет по хорошему глотку, — сказал старшина, взвесив в руке флягу.
— Подождем, спешить нам некуда, — ответил старший лейтенант. Пистолет он не убрал, держал на виду.
И вот первые глотки! Ледяная вода обжигала горло. Старшина ничего вкуснее в своей жизни не пробовал. Он не торопился и смаковал жидкость, как выдержанное вино. Кожевников не торопился ее глотать, он подержал ее во рту, дав возможность вкусовым рецепторам почувствовать влагу.
— Ну что, орлы? — весело спросил Анисимов. — Врагу не сдается наш гордый «Варяг»? А?
— Так точно, — ответили солдаты.
— То-то, — многозначительно произнес старший лейтенант и убрал пистолет в кобуру. — Рядовой Мамочкин, продолжать пополнять запас воды.
— Есть! — ответил довольный Мамочкин.
Все хотели знать, что делать дальше, но Анисимов не торопился. Уходить сразу от скудного источника живительной влаги он не собирался.
— Как думаешь, Митрич, откуда эта вода?
— А кто его знает? — пожал плечами Кожевников. — Может, водопровод наверху взрывом пробит, а может, подземная река где-то проходит.
— Водопровод вряд ли, в Цитадели наверняка воды уже нет, — немного подумав, сказал Анисимов. — А вот река — может быть. Эх, сейчас — да в речке искупаться!
— Что дальше, товарищ старший лейтенант? — спросил старшина.