Плацдарм

Ровные ряды, кони движутся нос к носу. Люди в седлах не шелохнутся. Такое дается либо многолетними тренировками, либо впитывается вместе с молоком матери.
«Индейцы» приблизились еще метров на пять, и вдруг встали, как вкопанные. Кони всхрапнули, заволновались, но всадники рывками узды успокоили скакунов. По-прежнему степняки держались с почти скульптурным достоинством, и руки их демонстративно находились далеко от оружия – на виду.
Больше всего Макеев сейчас боялся, что у кого-то из его солдат взыграет дурь, и он решит пострелять пришельцев. Всем разведчикам еще памятна была недавняя стычка в межгорье.
– Не стрелять! – на всякий случай скомандовал майор.
От стана кочевников отделилась группа в шесть всадников. Впереди на белом коне ехал величественный мужчина лет пятидесяти, одетый в звериные шкуры. Наверняка, вождь, подумал комроты. Вон какой на нем чудной головной убор из черепа какого-то местного хищника, похожего на леопарда. И перья, как же без них взаправдашнему индейцу?
– Наши действия, Санек? – раздался в наушниках голос Маркова.
– Готовь толмача, будем принимать парламентеров, – решил майор и, откинув люк, полез наружу.
* * *
Когда связисты появились на пороге его кабинета, Мезенцев был не в лучшем настроении. Но все же сбежал на первый этаж, и одел наушники.
… – Товарищ генерал-лейтенант? – спросил знакомый голос. – Это майор Макеев. У нас тут ЧП наметилось.
– Что такое? Снова нападение? Сколько жертв, сколько пленных?
– Никак нет, товарищ генерал, – Мезенцеву показалось, что наглый «афганец» на том конце хихикает. – К нам тут явилось посольство…
И от кого же?
Можно считать что от целой степи. Ни много, ни мало – двадцать два народа! Союз вот предлагают…
– Что?! – не поверил услышанному генерал. – Ты уверен? Ничего не напутал по незнанию языка?
– Сами убедитесь, – предложил нахал. – Я отправил группу парламентеров к вам в город.
– Спасибо, – бросил Мезенцев раздраженно и зло. Только вот боюсь, мне не до твоих послов к едрене фене, майор!
– То есть как? – опешил майор. На секунду он мысленно нарушив субординацию – во всяком случае слово «дурак» в мозгах определенно промелькнуло.
Что интересно может быть важнее нежели появление первых нормальных людей в этом мире, причем не с войной, а с предложениями дружбы и всего такого?
– Девятая рота… как корова языком слизнула! – ответил генерал, тяжело поднимаясь.
Только один боец да и тот…
К безымянной глинобитной крепостце, в сотне километрах от Октябрьска, которую лишь три дня назад заняла девятая рота 891 сводного, они прибыли уже под вечер. Бронеколонна вместе с двумя «Уралами» в которых сидели степняки, остановилась у рассыпавшихся стен, рядом с которыми как-то сиротливо и беспомощно стояли две БМП с настежь открытыми люками, и полевая кухня…
Позже разведчики вспомнят – что самое жуткое впечатление на них произвела эта еще чуть теплая кухня наполненная перловкой с мясом – как докладывал еще утром комроты, они подстрелили матерого самца какой-то степной длиннорогой антилопы, чтобы разнообразить меню, и поберечь консервы.
Именно такое же чувство сейчас испытал Сентябрьский.
…Шаман хранил каменную неподвижность – не дать ни взять индеец из какого-нибудь фильма. Воины вели себя более живо, хотя и с сомнением время от времени принимались щупать железо бортов.
Зато на оружие десантников они смотрели как-то странно – с уважением, но без особого удивления: словно слышали о чем-то таком, или даже случалось видеть нечто подобное.
Это не прибавило Сентябрьскому оптимизма – в конце концов, даже в его родном ХХ веке есть уголки мира, где до сих пор в ходу копья и луки. Если к магии добавятся еще и пулеметы, то простое удержание взятых позиций станет ба-альшой проблемой.
На плащ-палатке разведчики вынесли парня. Рядовой Николай Крюков, как уже сообщили – один из ста десяти человек. Сперва Макеев (да и все присутствующие) подумали, что он уже покинул сей мир, – настолько безжизненным было тело на плащ-палатке, но он все-таки жив.
Хотя от последнего порога его отделяло не столь большое расстояние.
Лицо, шея и руки были белее бумаги, и уже как будто отливали синевой.
На лице живыми были только глаза, наполненные болью и ужасом. Только движение зрачков да редкое дыхание, говорило, что он еще здесь.
Лейтенант с чашей и змеей на петлицах, провозившись минут пятнадцать над недвижным солдатом, сообщил устало, что медицина тут бессильна, и он не знает – что с ним.
– Может быть, если отвезти в город, в госпиталь, где врачи поопытнее…
Тут заговорил дотоле молчавший шаман.
– Он говорит, – начал переводчик в ответ на немой вопрос Антонова, – что его не надо везти в город, и наши… он запнулся… – наши знахари ему не помогут.
Он хочет его посмотреть – может что-то сможет сделать.
Полковник только махнул рукой.
Крос-хван наклонился над неподвижным телом солдата, и с полминуты всматривался в него.
– На ваших людей было наведено могучее чародейство, – вынес вердикт степняк. Ни у кого не оказалось амулетов, защищающих от него, и среди них не нашлось владеющего силой, способного его отразить.
– И что же теперь делать? – потерянно пробормотал полковник.
– Нужно снять с него злое волшебство, – сообщил шаман. Я могу это сделать, но понадобиться свежая кровь.
– Моя подойдет? – вдруг спросил лейтенант, не став даже переводить фразу.
– Пожалуй, подойдет, – кивнул Крос-Хван.
Кто-то принялся снимать штык нож с автомата, но военмед решительно остановил его, и открыл чемоданчик, откуда извлек острый ланцет.
Через пару минут в подставленную шаманом темную деревянную чашу потекла свежая кровь с трех запястий – одного солдатского и двух офицерских.
Он понюхал содержимое чаши, – словно вампир, или еще какой-то мифологический кровосос, и занялся солдатом.
Без тени брезгливости сунул он пятерню в чашу, окропил неподвижное тело кровью, а потом коряво вывел на лбу и щеках парня какие-то знаки.
Затем положил обе руки на грудь рядовому, и что-то забормотал, беззвучно шевеля губами.
Известковая бледность сошла с лица Крюкова, дыхание стало заметным, а с губ сорвался тихий плачущий стон.
Товарищ командир, разрешите… доложить… – выдохнул солдат.
Рассказ был сбивчивый и невнятный.
Утром, Крюков, сменившись с караула, решил вздремнуть, и забрался на чудом уцелевшую смотровую площадку башни, рассчитывая что не попадется на глаза начальству и чуток покемарит. А затем произошло что-то непонятное и страшное.
Он вмиг потерял возможность двигаться. Он пытался пошевелиться – но даже дышал не без труда. Он пробовал крикнуть – но не смог издать даже писк.
А потом внизу начало что-то происходить. В щель кладки он увидел лишь каких-то воинов, тащивших такого же недвижного бойца – кажется это был старший сержант Тонков из его взвода. Да еще один раз мелькнул седой человек в длинном черном балахоне, подпоясанном золотой цепью.
Потом послышался топот копыт – но не конских, и очень быстро удалившихся. Потом он так и лежал, пока не появились разведчики.
– Колдовство Ледяной Петли, – бросил Тао Хон. Очень сильное и злое чародейство. Чтобы наложить его на целую сотню, пусть даже без оберегов, нужно человек пять или шесть высших жрецов Проклятого! – поддержал его Хван.
Спроси, – вдруг порывисто бросил Сентябрьский, – спроси его – могут ли они сделать амулеты, которые… одним словом от этого защитят.
– За этим мой народ и прислал меня к вам, – невозмутимо ответил чародей.
Ваше оружие очень хорошее, – он ткнул окровавленным пальцем в АКМ на груди разведчика, – но его недостаточно.
– Тогда пусть скажут, – что им нужно для этого, – уже спокойнее высказался генерал. Все что у нас есть – в их распоряжении.
В глубине души Сентябрьский удивился – как легко он принял мысль об использовании магии, и как легок отнесся к тому что магия и чародейство – это реальный факт.