Отступник

– Волк… – Кажется, на миг он потерял сознание. Нет. Просто боль сковала все движения, контролируя его, причиняя ужасные муки. Голыш зажмурил глаза, по заросшему щетиной лицу стекли крупные капельки слез. Когда он поднял усталые, припухшие от слез веки, мелкие капилляры, став красными, вывели сетку на глазах. – Волк что-то темнит, не доверяй ему, монах. Когда мы искали вход в это проклятое подземелье, в небе то и дело парила платформа…
– Платформа? – Переспросил я. Конечно, платформы часто парили в небе и словно наблюдали за происходящим на земле, то и дело надолго зависая над поселениями, где обитали фермеры, работорговцы или целые кланы. Кто ими управлял и для чего? Для всех обитателей Пустоши, от Киева до земель Московии, оставалось загадкой. Владыка Баграт называл их доминантами. Только лично мне это ни о чем не говорило. Да и некогда было мне думать об этих доминантах…
– При каждом появлении этой небесной посудины, Волк… – Нарушив мое погружение в пучину размышлений, продолжил Голыш. При этом его лицо приняло синеватый оттенок, а глаза и вовсе налились кровью. – Сожри его пустынный червь, старался оставаться под прикрытием останков крыши или прижимался вплотную к стене, и впрямь стараясь быть невидимым. Это меня сразу насторожило…
– Монах? – Донеслось сверху.
– Как там? Голыш жив? – напомнил о себе Волк.
Я не произнеся ни слова, поднял над головой факел и сделал несколько круговых движений. Голыш смолк, а тряска, что так сильно мучила его тело, отступила, сгинув во мраке шахты. Тело обмякло, а на синюшном лице расплылась блаженная улыбка. Кетчер умер. Закрепив факел в кольце на наручи, я прикрыл глаза Голышу. Встал во весь рост, высвободил из-под одежды распятие в виде креста на потертой тесемке и крепко сжал его ладонью. «…Упокой, Создатель, душу усопшего раба твоего Голыша, что нес тяжелое бремя после Погибели и прости его во всяких согрешениях его, коли жизнь сея ведет во грехи и убийства, даже против воли нашей, и даруй ему царствие небесное…» За моей спиной раздался шум. Чьи-то тяжелые подошвы, подкованные железом, издали лязг, уткнувшись в жестяной корпус смятой кабинки лифта. Бросив короткий взгляд через плечо, я увидел худощавую фигуру Волка, который ловко приземлился. Он отскочил в сторону, выдернув из кобуры двуствольный «шмель». Слабоватая пуколка для крутого мужика. Поправив свою широкополую шляпу и затянув по туже шнурок на шее, он направился ко мне.
– Что за фигня, монах? Это что за звук? – Видок у бандита был немного ошарашенный, словно его в темном переходе огрели пустым мешком. Я заметил, как при свете факела на поигрывающих огоньками глазах, виднелась растерянность с проскакивающим на доли мгновений страхом.
– Вон та тварь, что лежит бездыханно, является причиной этого звука. И поверь мне, Волк, я думаю, что это только начало…
– Начало чего? – Спросил Волк, вытаращив свои бегающие от неуверенности глаза.
– Эта бестия, как мне кажется, страж. Да, страж, охраняющий подземные владения своего клана. Если червь наверху просто паразит, жаждущий легкой наживы, то этот мутант исправно нес свою службу, вверенную ему своими соплеменниками.
– И что ты этим хочешь сказать?
– То, что нас там, – я указал на дверь, чей темный проем виднелся в десятке шагов над смятой кабинкой, – уже ждут. Мутант предупредил своих и этим выполнил свой долг.
Бандит оскалил ровный ряд белых зубов, ощетинился, как панцирный волк, и бросился на меня. Схватив за шиворот полурясы, притянул к себе и упер свой злобный, леденящий взгляд в мои глаза.
– Послушай меня, как там тебя? Ах да, брошенный на произвол судьбы своими братьями монаха-ми, отступник и предатель, монах Тулл. Чего ты хочешь? С какого мутанта ты тут умничаешь? Не вздумай мне коллектив разлагать. Мне нужно туда и неважно полягут там все или нет. – Грозно шипел Волк. – А может, тебе жалко это отрепье? – Он оттолкнул меня, с ненавистью пнув труп Голыша.
Конечно, я мог бы лишить его жизни, легко и быстро, но в этот момент во мне зарождалось безумное, неукротимое, желание: узнать из-за чего этот безумец готов на все. Что заставляет вести его, а вместе с ним и нас на верную гибель? Чем он так взволнован? И что уготовано нам на этом пути?
Глядя на него, я с каждым разом уверял себя в том, что он выполняет четко поставленные перед ним цели, словно миссию, возложенную кем-то выше. Миссию, от которой зависит существование чего-то великого, несравнимого с жизнью простого смертного. Он так же, как этот мутант-страж выполняет свою роль в этой непростой игре под суровым названием ЖИЗНЬ. И не важно, какое дальнейшее существование ждет его. Фанатизм. Преданность. Качества, выработанные в бесконечных тренировках своей веры и внутреннего мира. Веры, водруженной кем-то на тебя, возможно даже не удосужившись объяснить основных канонов. Достичь цели не смотря ни на что. Вот простое, но очень жестокое правило. Он напомнил мне самого себя, жреца-карателя, безоговорочно выполняющего любые указания Владыки. Будь то убийство мутантов или похищение младенцев. Только я сломал себя. Я вырвался из порочного круга. Я сбежал от власти. А Волк – нет.
Когда Шаман спустился по веревке и как подобрался к нам, я не заметил. Он как тень появился за спиной Волка, скользнул и встал между нами.
– Не время и не место решать свои споры. Умерь пыл, Волк. Оставь его для врагов. Тулл прав, тварь, издав свой убийственный крик, предупредила других мутантов. – Он как всегда говорил спокойно и поучительно.
Грохот. Сиротка неуклюже поскользнулся на жести и, не замечая этого, рванул к мертвому телу Голыша, упал на колени, трясущимися руками коснулся его лица:
– Монах, он чего, помер? – Сиротка не верил своим глазам. На юном лице показалась по-взрослому проступившая злость. Большие глаза налились слезами, он смахнул их грязным рукавом заношенной до дыр рубахи.
– Братец Голыш, сотри меня платформа!…– раздалось из темноты и, спотыкаясь, Колита присоединился к Сиротке.
– Ну все, в конце концов! Может, вы его еще хоронить вздумаете? Завязывайте с нюнями! Тоже мне, мужики отыскались, суровые кетчеры! Ползуна вам в зад, а некроз в печень. Где, мутант его побери, этот кузнец? – взорвался Волк, не замечая, что Радмир, громко пыхтя, уже спустился. Он прошел мимо меня и Шамана, заграбастал обоих сильными руками за шиворот, заставляя подняться. Колита резко развернулся, норовя врезать Волку в наглую морду. Но бандит среагировал молниеносно, поставив блок и уведя руку в сторону. Колита вскрикнул, а Волк почти незаметно провел прием, именуемый подсечкой. Кетчер свалился громко, со всего маху приложившись спиной и затылком о смятый жестяной лист.
– Это что? Бунт на корабле? Может вы, трусы плаксивые, хотите обратно? Под титьку к своей мамочке?
Все присутствующие молчали.
Глава 9. Иерихон
Быстро вскарабкавшись в открытый проем, некогда служивший дверью, мы очутились в длинном темном коридоре. Волк разжег карбитовый светильник, от которого вокруг стало немного светлее. Свод коридора был устлан непонятной, пахучей плесенью, серые лохмотья которой свисали, норовя зацепиться за наши головы и впутаться в волосы. Из-за этого приходилось сильно пригибаться.
Легкое шипение коснулось слуха. Пол коридора представляла жидкость, больше походившая на желе. Она противно хлюпала при каждом шаге, заставляя всех вращать головой в разные стороны, ожидая появления притаившихся хозяев. За нашими спинами раздался протяжный писк. Я, Шаман и Волк не обратили на это и малейшего внимания, отлично понимая, что в таких местах всегда водятся крысы. Радмир, скорее всего, не услышал этого шума, стараясь изо всех сил удержать в усталых руках многоствольный пулемет. А вот Колита и Сиротка подняли свои головы, оглядываясь за спины. Из-за маленького роста мальчишке повезло, а вот шею Колиты тут же обвили лохмотья серой плесени, быстро сдавливая острый кадык. Шипение усилилось, будто мы оказались в яме со множеством ядовитых змей. Колита захрипел, выпустив из рук штуцер. Плесень все сильнее сдавливала глотку, стараясь полностью притянуть к себе жертву. Рядом с бедолагой оказался Шаман. Выхватив острый нож, он рубанул лохмотья плесени. Кетчер упал на колени и, задыхаясь, обеими руками схватился за горло.