Отступник

Мы держали путь на Мост, к маленькой Кэт.
Глава 14. Панцирные волки
По мрачному серому небу пышными ватными комочками, словно пропитанные копотью от сгорающих покрышек, тянулись бесконечные тучи. Местами их ряды разрывались, будто протертое до дыр старое ватное одеяло, сквозь которое в появившихся прорехах виднелся тусклый диск понурого солнца. Усилился ветер, пронизывая насквозь. Поток холодного воздуха заставлял съёживаться и все ниже прижиматься к покатому баку. Тепло от горячего двигателя грело ноги и вселяло надежду…
Мы ехали почти весь день. Нам сильно повезло, что мы не наткнулись на отряд мутантов или кетчеров. Всех встреченных нами мутафагов мы объезжали стороной, не желая вступать в бесполезный бой и тратить время. Гожо все время был впереди, он неплохо знал эти места, тем более что мы передвигались не по накатанным дорогам, изъезженным вдоль и поперек, а сторонясь их, благо на то позволяли проходимые «мустанги». Солнце, перед самым закатом игриво балуя лучами уже успевшую окончательно просохнуть песчаную гладь, возвестило о смене дня. Над Пустошью опустился сумрак, окутывая все полупрозрачной пеленой.
Вдали, между двумя высокими холмами, стали прорисовываться очертания развалин. Когда-то, еще до Погибели, тут был городок или поселение, теперь от этого величественного мирка не осталось и следа. Город, населенный тысячами свободных и некогда счастливых людей, пал в небытие, погруженный под тонны бесконечного песка.
Гожо притормозил и бросил взгляд через плечо, высматривая в веренице пыли меня. Движки надрывно урчали, возвещая о нашем появлении. Я поравнялся с ним и выжал рычаг сцепления, останавливая «мустанга».
Стянув огромные очки и стряхнув с головы слой пыли, цыган выудил фляжку с водой. Отпив немного, протянул мне. Я тоже, с трудом сорвав с лица, словно приклеившиеся очки, принял флягу и, прополоснув рот, выплюнул на песок. Хоть лицо и прикрывал платок, на зубах чувствовались мелкие частицы песка. Пить много нельзя. Стоит только сделать пару лишних глотков и жажда замучает тебя, сам того не замечая вылакаешь всю фляжку. А путь не близкий и где еще доведется ее пополнить остается вопросом не решенным.
– Здесь, за развалинами, совсем не далеко поселок старателей есть, может, туда заскочим? Я заодно дружка своего проведаю. Один Создатель ведает, когда еще доведется в этих местах побывать. – Прохрипел Гожо, принимая от меня фляжку и смачивая губы.
– Не знаю, мы и так опаздываем. – Ответил я, прекрасно понимая, что нам по любому нужен привал, а то не ровен час, движки от постоянной нагрузки и перегрева станут сюрпризы выкидывать.
– Не знает он! Был бы на твоем месте какой молокосос, врезал бы за твое «не знаю»! Движкам по любому остыть надо. В развалинах мутант знает, что водится. Ну, а в поселке у моего кореша и горилки хлебнуть можно, и вздремнуть по-людски, хоть одним глазком.
Гожо был прав, действительно усталость подобралась незаметно, стоило только вспомнить про нее.
– Кореш, говоришь? Ладно, поехали!
– Вот так бы сразу. Не знает он! Да в развалинах лучше не задерживаться и уж тем более не останавливаться. Светило совсем спряталось. Ни мне, цыгану, тебе, монаху, о ночных живностях рассказывать.
Мы двинулись дальше. Ночь что-то не решалась приступать к своим законным обязательствам, и это было нам а руку. Поэтому окраин развалин древнего города мы достигли в сумерках, когда предательски, с невыносимым надрывом заревел двигатель моего «мустанга», потом громко стрельнув и издав скрежет, заглох, казалось, смолкнув навсегда. Выругавшись, как последний башмачник, и проклиная толстозадого Магарыча, я спрыгнул на песок и стал открывать боковую крышку. Коснувшись ее, тут же отдернул руку. Крышка была горячей, как нагретый солнцем камень. Из прорезей в ней просачивался дым. Двигатель был раскален до предела.
Здесь, на окраине города, не было ничего, кроме голых каркасов разрушенных зданий. Множество черных, пустых глазниц окон, видящих многое за свое долгое существование, наблюдали за двумя остановившимися путниками, вынужденными из-за поломки техники застрять тут, в царстве, заваленном тоннами бетонного крошева и металлической арматуры.
Гожо заглушил мотор, вытащил из чехла дробовик, прислушиваясь к наступившей тишине, подошел ко мне. Тишина, после долгого рева двигателей, давила на перепонки, будто я прикрыл ладонями уши. Лишь легкий гул, потрескивание перегревшегося двигателя и едва уловимый, гуляющий между развалинами ветерок.
– Чего там? – Нахмурив брови, поинтересовался цыган.
– Двигателю кранты. Все, приехали! Сливайте воду, тушите свет.
– Не вовремя, братка, эх как не вовремя! Давай вскрывай боковину, глядеть будем. Я, конечно, не Магарыч, но кое-чего в технике секу. – Красавчик старался не показывать нахлынувшее на него волнение, беглым взглядом высматривая окрестности окраины городка-призрака.
Стараясь не обжечься, я все-таки справился с капризной боковиной, отбросив жестянку в сторону. В открытое пространство тут же повалил пар, обдав лицо. Видимо, выкипела вода из системы охлаждения. Когда пар рассеялся, мои догадкам суждено было сбыться, притом, что все было намного хуже. Исхудалый патрубок, идущий от радиатора, порвался, выплеснув горячую воду.
– Патрубок порвало. – Подытожил я, вытирая мокрые ладони о полы куртки.
– Мда, дело дрянь. Сейчас пороюсь в корзине, может, чего на запас механик наш оставил. – С этими словами Гожо направился к своему «мустангу», а я стал выворачивать наизнанку нутро своей корзинки.
Где-то на вершине расположившегося рядом холма раздался протяжный вой, подхваченный другими глотками. Я выхватил из чехла дробовик, передернул подвижный затвор, отправляя патрон, начиненный картечью, в ствол ружья. Вой повторился снова.
– Кара минжа! Это панцирные волки. Только их не хватало для полного счастья. Ползуна вам в зад! Бросай свой мопед, давай забирайся в седло за моей спиной, валить надо! – Здоровяк быстро перекинул ногу через сиденье, оседлал «мустанга», дергая кольцо стартера.
Кажется, сама Пустошь была против нас.
Стартер с натугой гудел, стараясь изо всех сил запустить движок, но тот, словно потеряв интерес к происходящему, желал одного – спокойного отдыха. Красавчик заметно нервничал, то и дело громко ругаясь и проклиная всех и вся. Но двигатель молчал.
– Брось ты это дело, брат! – Крикнул я пытающемуся запустить капризный двигатель цыгану. Тот, плюнув и сказав что-то по-цыгански, спрыгнул, дробовик снова появился в его руках.
Я же, припав на колено, вжал в плечо приклад дробовика, стараясь выследить малейшее движение в сумрачной мгле.
Волки продолжали жалобно подвывать, при этом их вой становился все ближе и ближе. Они давно учуяли нас, только я никак не мог понять, почему они еще не напали. Так почему же они словно играют с нами, стараясь нагнать как можно больше страха? Страх заставляет совершать необдуманные поступки, страх сковывает движение и наводит панику. Если стаю ведет опытный вожак, она так просто никогда не нападает, лишь для того что бы поразвлечься.
Сначала мелькнула тенью одна фигура, потом еще две. Я знал, что это не предел – в разных стаях, встречавшихся на моем пути, насчитывалось до десяти и более особей.
Волк ловкое и очень быстрое животное, способный развивать достаточную скорость, благодаря узкой обтекаемой грудной клетке, покатой спине и сильным ногам. Строение лап позволяет хищнику чувствовать себя комфортно в любых условиях: как и на занесенных песками равнинах, так и в горных местностях. А покрывающие, всю спину и бока, панцирные пластины отлично защищают животное от стычек с более крупными хищниками и неплохо оберегают от попадания пуль. Поэтому убить его не так-то просто, тут нужна сноровка и умение. И, слава Создателю, таковыми качествами я располагал.
Слабые места во всем этом бронированном звере, конечно же, имелись: во-первых, непокрытый пластинами живот: волк очень быстро перемещается и лишние пластины на животе замедлят ход; во-вторых, голова: пластинами покрыта только верхняя часть до лба, а вытянутая морда, лоб и глаза открыты. Другой вопрос: а попадешь ли ты в скачущего и ловко перемещающегося с места на место волка?