Отступник
– Ну-с, господа, готовы-с? – При этом Магарыч, растянулся в беззубой улыбке. Если постараться сосчитать его пеньки, не доберёшься и до дюжины.
– Магарыч, ну скажи-ка мне, мой круглый друг, как ты тут весь день проводишь? Здесь же не развернутся, не присесть! – Издевательски вопросил Гожо, бросая свой набитый до отказа рюкзак на пол.
– Нет-с, тут уютно-с! Мы, – при этих словах, толстяк шлепнул себя потными ладонями по пузу, – тут как в своей тарелке-с, в собственном соку-с!
– Ясно-с! – Передразнил его весельчак Гожо, выудив из недр рюкзака початую бутылочку с мутной горилкой. Выдернув зубами пробку, он разболтал содержимое и приложился к горлышку, поднимая бутылку донышком вверх. Мутная жидкость, словно по воронке, влилась в ненасытное нутро цыгана. Бросив пустую бутылку под ноги толстяка, цыган смачно отрыгнул.
– Не культурно вы себя ведете-с, господин Гожо. Об этом вашем-с поведении, немедленно-с будет доложено начальству-с.
– Ладно тебе, Магарыч, что ты так реагируешь? Понял, не дурак. Давай открывай люк, тоже мне дятел отыскался.
Переваливаясь с ноги на ногу, Магарыч прошел за генератор. Пыхтя и обливаясь потом, толстяк вжал красную кнопку притаившегося на стене пульта. Скрипя несмазанными шестеренками, запустился механизм. Невыносимо заскрежетал и начал движение огромный двустворчатый люк. Из появившегося просвета в полумрак моторного отсека прорвалась полоса дневного света и, будто разгоняя гнетущую темноту, уперлась в низкий потолок. Створки ползли, расходясь в стороны друг от друга. Нашему взору предстала следующая картина: на увесистых крюках кран балок, прикрепленных к днищу «счастливца» висели два приземистых агрегата, больше походивших на мотоциклетки.
Гожо присел у края раскрытого люка, опустив в него ноги. Потом, прикинув расстояние между ним и сиденьем повисающего «мустанга», сиганул, словно лихой кочевник, оседлавший своего ездового маниса.
– Вот, монах, это наши «пустынные мустанги»! Таких машин даже у замка Омега нет. Знаешь, как лихо по песку скорость развивает? А все благодаря гусеничной тяге. – Радуясь, цыган бережно похлопал по покатому баку своего любимца. Гордость распирала его, как забродившее вино деревянную бочку.
Я склонился над проемом и с удовольствием стал разглядывать «мустангов». Действительно они были необычными. Выкрашенные в черный цвет они казались притаившимися, готовыми в любой момент к своему решительному броску. Легкий корпус, не заваленный всевозможной броней и прочими хламом, был обтекаем, един, как стекающая по щеке Магарыча капля пота. Из всего этого единства выделялись на передке сваренный из прочных труб кенгурятник, видно используемый как таранящее орудие, торчащий согнутой трубкой мотоциклетный руль и плетенная из металлических прутьев корзина за сиденьем. На передней оси располагались два небольших, с крупным протектором шин, колеса. Ну а под «мустангом», со слов Гожо, находился механизм, приводящий в движение сие устройство, именуемый в кругу механиков гусеничным траком.
Захотелось как можно скорее оседлать мустанга и испробовать его в деле. Подав рюкзак Гожо, и спустив ружья и сумку с боеприпасами, я повернулся к топтавшемуся на одном месте Магарычу.
– Это ты починил мою руку? – При этих словах я согнул в локте левую руку, бодро визжащую сервоприводом.
– Да ну-с, нечего особенного-с! Единственное-с, что меня смутило, так это-с материал, из которого она сделана-с. Я повидал много киборгов на своем-с пути, но такого-с металла отродясь не видел-с. Крепкий сплав, однако!
Из всех этих «с», я понял только то, что Магарыч не так прост, как хочет казаться, и что его неестественная полнота вовсе не создает ему проблем в занятиях любимым делом.
Я протянул ему руку и пожал вспотевшую ладонь в знак благодарности.
Последовав примеру Гожо, я оседлал соседствующего с цыганом «мустанга».
Разместив рюкзаки в корзины, и отправив ружья в чехлы, мы были готовы отправиться в путь. Время предательски играло против меня. Караван Митха Злобного, скорее всего, давно достиг Моста, и в этот момент, с ехидной улыбкой на довольной морде, этот урод продает маленькую Кэт в лапы прыщавого владельца борделя.
Вид поочередно переставляемых крепких, длинных металлических конечностей «Бахти», привели меня в замешательство. Если доселе я находился в утробе этой махины и только образно представлял, как выглядят кибернетические ноги, то теперь эти неказистые, огромные штанги, с двигающимися внутри поршнями, крупными суставами и ступнями-чашечками, размером с сендер, поразили до глубины души. Кажется, я мог бы долго любоваться завораживающим действом аккуратных, размеренных шагов, величественной машины.
Магарыч, на половину высунувшийся из люка, расплывшись в улыбке, вопросил:
– Ну-с, как вам это чудо техники-с?
– Величественно! – Вот и все что я мог сказать.
– Мое-с дитя! – Гордо задрав курдючный подбородок и облизав губы, подытожил толстяк. При этом ветерок донес капельки слюны и запах крайне несвежего дыхания. На мгновение мне представилась картина, как Магарыч, склонившись над моим телом, пыхтя, сопя и обливаясь потом, чинит мою неисправную руку. Как капли усеивают высокий лоб, стекают, падают на меня, а его ужасное дыхание обдает меня своей затхлостью. Брр-р. От представленной картины я поежился, в тот самый момент, когда Гожо выкрикнул:
– Отпускай!
Звякнули звенья цепей, механизм кран балки пришел в движение. Пошатнулся подо мной «мустанг». Сжав крепче рукоять руля, я взглянул на Гожо. Он был спокоен, а блаженная улыбка, нарисовавшаяся на смуглом лице, становилась шире, придавая суровому здоровяку чудаковатый вид.
«Бахти» полностью остановился, опираясь на все шесть кибернетических ног. Плавно отпустив наши «мустанги», Магарыч, стараясь перекричать суровые порывы ветра, приказал:
– Отцепляйтесь! Все, приехали-с!
Не покидая пригретых сидений, мы отцепили крюки от приваренных к корпусу «мустанга» колец. Помахали на прощание толстому механику.
Гожо взглянул на меня, потирая устрашающий шрам на лице широкой ладонью.
– Значит, Мост?
– Да, Мост! Мне надо вырвать девчонку из лап ублюдков. Иначе на жизни девочки можно поставить жирный крест. – Тут же нашелся я, натянув на лицо платок, и водрузив на нос очки на резиновом ремешке.
– Спрячь за высоким забором девчонку!
Выкраду вместе с забором!Э-эх…Незачем ей оставаться с тобою,Лучше останется с вором!Пропел Гожо, жалея, что не захватил с собой в дорогу гитару.– Твой друг – мой друг! Твой враг – мой враг! Ты теперь мне как брат! Тулл, позволь называть тебя братом? – Здоровяк растопырил огромные руки в знак нашего побратимства.
– Хорошо, брат Гожо! Может, уже поедем? – Время играло не на нашей стороне, а до Моста еще надо было добраться. Места тут неспокойные, тем более кочевые племена шли на Москву, и мы в любой момент могли наскочить на их разведчиков или, того хуже, вражеский стан.
Цыган кивнул, уставился вдаль, словно высматривая что-то.
Грузно переставляя ноги, ходячий дом направился в Рязань. Снаружи он походил на какое-то огромное насекомое.
Цыган дернул кольцо стартера и запустил двигатель. Тот, видимо, лишённый глушителя, дабы не терять лишней мощи, завопил на всю округу. Выжав сцепление, Гожо дал по коробке. Вырывая из-под гусянки столбы песка, «мустанг» встал дыбом и сорвался с места. Гусеничный вездеход быстро удалялся, оставляя после себя поднятую взвесь пыли и мокрых крупиц. Немного растерявшись, смотря вслед удаляющемуся Гожо, я последовал его примеру.
Не знаю, какая мощь скрывалась под капотом «мустанга», но он перемещался по песчаной целине Пустоши с огромной скоростью, легко маневрируя по поверхности песчаных дюн и лавируя между занесенными песками развалинами. Я старался не отставать от своего напарника, названного мною братом.