Я найду тебя сквозь века - I (СИ)

Когда Фарсей закончил, оглядел собравшихся вокруг него нахов и застыл: лич тихонько сидел на земле около Саяха и с любопытством, С ЛЮБОПЫТСТВОМ!!! рассматривал происходящее. Разумный лич!!! Сколько он в него влил силы?
- Зачем? – Фарсей сначала вдохнул, выдохнул и только потом спросил, стараясь, чтобы голос звучал мягче. Этот змееныш трогательно открытый, не такой как братья, хотя в первый год жизни они ничем не отличались друг от друга. Теперь же он наполнен странной воздушностью, наверное, это влияние стихий, которые его омывают, говорят, мальчик очень талантлив.
- Все молчали, а у меня кончались силы. Спросить я не мог, – поджал губы малыш и, соблюдая протокол, не поднял глаза, чтобы не дерзить, но упрямо вскинул их в сторону. Хорош, паршивец!
- Решение верное, но безопаснее было бы упокоить. Боялся не удержать?
- Не боялся, а опасался. Он — очень бодрый, – на грани дерзости возразил мальчик. И почему именно он достался Сизым?!
Вернулись в гнездо, черные медальон и кинжал забрали Черные. Как и лича, а он понравился Санни. Пока выходили из леса, он подсушил умертвие, и получилась такая симпатичная коричневая мумия, и почти не воняет, мог бы сгодиться для хозяйства Сизых. Правда, трудно представить, что такое существо бродит в гнезде. Фарсей часто бросал на племянника заинтересованные взгляды, даже не отругал. Братья тоже смотрели как на чудо болотное. А что было ему делать? На упокоение лича сил нужно немеряно, потому что он и сам в случае чего может подняться в виде нетопыря. Потому Сансар и пошел по пути наименьшего сопротивления: умный же в гору не пойдет, умный гору обойдет.
В гнезде Сани сразу ринулся в купальню, смыть противный запах мертвечины. Это Черные привыкли, а он — нет. Сидел там в каменном углублении, пузырьки считал, как рядом опустился Таусс, выплеснув часть воды на дорожку.
- Как ты, мой хороший? – сразу обнял, погладил спинку.
- Устал. Лича поднял, а упокоить не смог, пришлось привязать его к себе. И мои черные медальон и кинжал они забрали. И лича. А! Я поднял и наха, все решили, что он из Черных.
- Со всех сторон обиженный, – слабо улыбнулся Таусс и щелкнул пальцем по носу.
- Угу.. Мне кажется, Ис-Фарсей к Ис-Лиаше присматривается, – проворчал Санни из подмышки Таусса, куда он съехал.
- Давно пора. Они встречались на поединке, и она его тогда победила. Представляешь, молодая, дерзкая, и побила взрослого наха, – хмыкнул брат.
- Понятно. Если она тогда ему и понравилась, гордость не дала ему возможности начать ухаживать. Теперь же все в порядке. Знаешь, он на меня сегодня все время посматривал. Ну, как ты на копченые хвостики пикров.
- А-аа, ты им поперек аппетита. Талантливый, сильный, их главой бы стал, у них бы голова перестала болеть. Глава Черных и твой отец уже не молоды, вы – поздние дети у них.
- Так быстрее пусть с Лиашей соединяется, она сильная, родит хороших змеенышей, – лениво отозвался Сансар, совсем расслабившийся от горячей воды гейзерного источника.
- Не все так просто. Чем старше отец детей, тем они слабее. Мне кажется, Асанна на себе вас вытянула, на своей юности. И то, только ты один такой. Подозреваю, над тобой поработала Мадре, она любитель все улучшать. Не представляю, как можно увеличить источник, но она явно что-то сотворила, – Таусс начал осторожно разминать Сансару плечи.
- У меня, когда я был киотом, ты же знаешь, был дар некро, как и стихий, и ментал мне Лирх тренировал. Думаю, Мадре могла оттуда мое присоединить в это тело? Оно соединилось и получился такой замечательный результат...
- Замечательный, согласен, – сказал Сансару в губы Таусса и начал их покусывать.- Маленький мой, любимый Сюсь. Иди сюда, хочу чувствовать твое тело.
Когда Лиаша и Кинзар не нашли Иц-ссу в постели, Лирх привел их в купальню. Таусс расположился в ванне, оперевшись шеей о бортик, а Сансар распластался на его груди, уткнулся в шею. Оба спали так, что не ощутили чужого присутствия.
- Что с ними делать? – любуясь на детей, спросила Лиаша.
- Сейчас агрируем их на подушки, высушим, пусть спят.
- Я о них, как о парочке. Кажется, у них медленно что-то зарождается. Жаль их. Не понимаю. Связь Истинных и вторая связь рядом. Странно, – потрясла косами Лиаша.
- Не торопи события. Сколько детей у нас достигает совершеннолетия? А если бы они доживали, сколько бы они любили? – посетовал Кинзар. – У него большое сердце, ты же видишь. Он бы смог любить двоих. Ну, идем, Ия-ххо их рассудит.
Санни сровнялось сорок семь. На Земле он был бы солидным мужчиной, здесь же — сопливый малец. За прошедшие годы он сблизился почти со всеми членами своего гнезда, это происходило естественно, младшего медленно подводили к зрелости. Каждый в подходящем случае делился собственными наработками, мастерством, а периодически все, кроме стариков ночевали в их гнезде, стараясь согреть опечаленного малыша и тревожащегося Таусса. Говорили, что уверенность, опыт, эмоциональная стабильность Иссахо энергетически подпитывает во сне змеенышей. От этого соединяющая их нить затягивалась, делая ближе, теперь даже глава клана не казался страшным. Родным, строгим и очень дорогим.
Лиаша уже пять лет пара Фарсея, подруга главы клана, но Санни до сих пор не хватает ее. Наверное, это навсегда.
Таусс. Он стал совсем взрослым, безумно красивым и близким. Шеарх не упускал случая пообщаться с Санни, не стесняясь его старшего брата. И по истечении одиннадцати лет оба почувствовали странную привязанность друг к другу. Вернее, соперник воспринимался как неотъемлемая часть любимого. Таусс каждый вечер и утро показывал, как он любит Санни. Его теплые губы, иногда нежные или обжигающе страстные, жар его тела сводили с ума Сансара. Несколько месяцев и он исчезнет в испытании. Страшно его отпускать. Хотелось кричать, визжать, вцепиться в него и не отпускать. Паисса до сих пор не вернулась. Испытание казалось теперь убийственной обязанностью. Ему, помнящему рациональность современного развитого мира, ситуация виделась совсем иначе, чем нахам. Потому что любящий своих созданий бог не посылал бы в расход их, не подвергал бы их жестоким испытаниям. Слишком тихий и благодатный мир? Нужно научить жестокости и выживаемости? Но не ценой же гибели молодых нахов! Нет, что-то тут не так, не все просто.
Но мысли не приносили изменений и вот уже слов нет, а только пронзительный взгляд, напускная бодрость и за ними тоска в глазах уходящего на испытание любимого… брата.
После его ухода дом опустел. Из его детского гнезда остался лишь Кинзар. Ему тоже не сладко. Они оба оставались на месте, не поддаваясь приглашениям родичей и потому тем приходилось приходить к ним. Кинзар с упорством маньяка оставался на месте, не покидал Санни, и он был ему за это благодарен, ведь словно цедил из камней энергию Исси и Тау.
Через месяц он исхудал, словно жизнь ушла из него. И однажды утром Сагзех сообщил ему свое решение: змееныш передавался в Гнездо Ночи до возвращения Паиссы, Таусса или через пять лет. Его принимали в гнездо его родителей. На всякий случай предусматривалось и второе гнездо: Фарсей и Лиаша.
Там все выглядело иным. Чужой клан. Санни почувствовал это с первых мгновений. То, что у Сизых считалось воспитанием, здесь не слишком признавалось. Можно было возмутиться в разговоре со старшим и даже повысить голос, что братья и делали. Слишком громко, шумно. Шаях и Фаях ожидали подобного поведения от Санни, но... он так не мог! Воспитание он впитал с первых лет жизни. Свобода и характер, считавшиеся здесь достоинством, Санни про себя называл распущенностью и несдержанностью. Вроде, он еще ребенок, но делать мелкие пакости старшим ради шутки он не мог даже помыслить, не то, что братишки. И спать они ложились, наигравшись перед сном с ходячими трупиками зверенышей.
Санни в первую ночь же рванул из спального гнезда родителей и братьев. Остановившись в коридоре, вздохнул. Темно-синий камень, совсем другое расположение помещений и... он не знал куда двигаться, где искать Лиашу. С другой стороны, можно ли к ним, они же пара, наверняка, есть чем заняться.