Маленькие женские тайны

Снова замолчал. Клодин стоически ждала: вышла замуж за сотрудника контрразведки — терпи, сейчас он наверняка прикидывает, что может ей сказать, а что нет.
— Неделю назад ее отца убили, — продолжил он в тот момент, когда Клодин потеряла всякую надежду в ближайшем столетии услышать еще хоть что-нибудь вразумительное. — А еще через день, поздно ночью, в их квартиру кто-то попытался вломиться. Хорошо, Арлетт услышала шум — догадалась запереться в своей комнате, придвинуть к двери шкаф и позвонить нашему сотруднику. Когда приехала опергруппа, преступники убежали. Но стало ясно, что девочку оставлять там одну нельзя. Тем более что, возможно, она… м-мм… владеет определенной информацией, которая может быть нам полезна. Ну и вот, нам поручили ее охранять.
— Но почему у нас дома?!
— А это я предложил, — не моргнув глазом, безмятежно сообщил Томми. — Квартира у нас большая, расположена удобно — и от Темз Хаус [1] близко, и посторонних людей вокруг куда меньше, чем в каком-нибудь отеле.
— Да, но почему ты мне ничего не сказал?! Мы с тобой позавчера разговаривали — и ты даже словом обо всем об этом не обмолвился!
— Ну ты же сама понимаешь, что это не телефонный разговор.
— Мог бы хоть как-то намекнуть! — не уступала Клодин.
— Как?
В самом деле, как? Она представила себе, что стоит на съемочной площадке с прижатым к уху сотовым телефоном и выслушивает рассказ Томми о юной француженке, которую он временно, пока ее нет, поселил в их квартире… Бр-рр!
— Я думал, ты позже приедешь, — словно оправдываясь, повторил он.
— Да… и ты бы мне тогда вообще ничего не рассказал!
— Почему, рассказал бы… — ответил Томми, но что-то в его интонации заставило Клодин усомниться в том, что этот рассказ был бы полон. — А правда, чего ты так рано приехала? Мы с тобой позавчера разговаривали, и ты мне даже словом об этом не обмолвилась! — ее же собственными словами с ухмылкой упрекнул он.
— Мы закончили на пять дней раньше. Ну, и я решила сделать тебе сюрприз. Я бы еще часа на два раньше приехала, но с багажом разбиралась. Представляешь — оба моих чемодана в аэропорту потеряли! — она вздохнула. — А теперь, получается, и ты мне не рад совсем…
— Ты так считаешь? — Томми притянул ее к себе. — Ты правда считаешь, что я тебе не рад?
— Нет, — улыбнувшись, покачала головой Клодин.
— Не представляю, как я раньше без тебя жил… Другая женщина за то, что я в ее отсутствие в квартире устроил, наверняка бы закатила скандал, а ты… ты все сразу поняла!..
«Психолог доморощенный! — полусердито подумала она. — После такого заявления высказывать ему претензии действительно как-то не с руки — для того, небось, и распинается!»
— И еще ты… — вдохновенно продолжал ее муж. Увы, Клодин так и не узнала, каким комплиментом он собирался ее наградить: объяснение было прервано негромким стуком в дверь.
Томми настороженно вскинулся:
— Кто там?!
— Конвей, ты извини, но тут… — раздался из-за двери мужской голос, — Арлетт испекла торт в честь приезда твоей жены и… и стесняется позвать вас. — Чувствовалось, что говоривший и сам смущен.
— Да, хорошо, мы сейчас придем, — отозвался Томми. Вздохнул, погладил Клодин по щеке. — Нужно вставать — девочка старалась, неудобно…
Девочка старалась!..
Едва сказав это, Томми вылез из-под одеяла, умылся, оделся и ушел, бросив на ходу: «Одевайся скорей и приходи!»
Ну как же — девочка ведь старалась! Ах-ах!
Клодин сместилась в теплую ямку, оставленную его телом, и лежала, глядя в темное окно и чуть ли не зубами скрежеща от злости.
Конечно, работа работой — но устроить из их квартиры какой-то палаточный лагерь… нет, это уж слишком! Вопреки привешенному ей ярлыку «все понимающей подруги жизни», ее так и тянуло высказать Томми свое мнение по этому поводу. Если бы в доме не было посторонних людей, она бы, наверное, так и сделала (хотя, с другой стороны, тогда и говорить бы было не о чем).
Работу мужа Клодин не любила. С самого начала, связывая свою жизнь с офицером «тайной службы Ее Величества», понимала, на что идет, понимала важность этой работы — но не любила ее, как любая женщина не любит соперницу, отнимающую у нее внимание любимого мужчины.
Приходилось молча терпеть и испорченные его внезапными командировками уикенды, и поздние возвращения домой… А сколько раз, разговаривая с Томми, она внезапно замечала, что он едва слушает ее, думая о чем-то своем! Замолкала — порой он спохватывался лишь через полминуты, бегло виновато улыбался — и они оба знали, что это опять какие-то служебные проблемы не дают ему покоя и не желают отпустить даже дома.
А сейчас его работа нашла свое, так сказать, «материальное воплощение» — в виде хорошенькой рыженькой девушки со щебечущим голоском.
Нет, Клодин не ревновала — да кто эта девчонка вообще такая, чтобы к ней ревновать?! Но показать ей, кто в этом доме законная жена, а кто всего лишь, так сказать, «служебная обязанность», несомненно, стоило — причем так, чтобы это было понятно лишь самой Арлетт, для всех же прочих постараться выглядеть преисполненной доброжелательности и приветливости.
Она сама не понимала, почему юная француженка вызывала у нее столь острую антипатию. Возможно, сказалось то, как Арлетт в первый момент, когда Клодин ее увидела, прижималась к Томми, может — недобрая искорка во взгляде прозрачнозеленых глаз, а может, это было нечто сродни любви с первого взгляда, но со знаком минус.
  
ГЛАВА ВТОРАЯ
 
Из дневника Клодин Конвей: «Черта с два я отсюда уеду — это мой дом! И мой муж! И, кстати, я никогда раньше не замечала в нем особого пристрастия к сладкому…»
Одежду для выхода на кухню Клодин выбирала тщательно — чтобы и впечатление произвести, и при этом не слишком наряжаться: она у себя дома, сегодня обычный вечер, а не какой-то званый прием.
Поэтому — никаких украшений, разве что скромные сережки с жемчугом. Никаких шикарных нарядов, обычные джинсы — сшитые на заказ, а потому сидящие идеально. К ним — ярко-красная блузка от Зингари, новомодного итальянского модельера; вроде бы простая, но скроена так, что широкий ворот то и дело сползает, провокационно открывая плечо — не костлявое, как у большинства моделей, а вполне женственное.
На ноги — босоножки из тонких золоченых ремешков…
Перед тем, как выйти из комнаты, она в последний раз оглядела себя в зеркало: глаза горят ярко, как у кошки, светло-медовые волосы волной спадают на плечи, блузка красиво оттеняет белую кожу (кстати, в сочетании с рыжими волосами Арлетт эта же блузка смотрелась бы просто ужасно).
Покусала губы, чтобы выглядели покраснее.
Все, можно идти!
Когда Клодин вышла на кухню, там царила полнейшая идиллия. Арлетт, словно королева на троне, восседала во главе стола на высоком стуле, который обычно стоял у барной стойки. Вокруг, на табуретках, расположились мужчины.
Судя по всему, она только что сказала что-то очень забавное — звуки смеха были слышны аж в коридоре.
— Ну чего ты так долго! — завидев Клодин, упрекнул ее Томми. — Мы же тебя ждем, торт не режем!
— Извините, что задержалась! — улыбнулась она. — Я просто не могла не принять душ после… — приопустив ресницы, чуть замялась: намекнуть девчонке, чем они с мужем только что занимались, тоже не помешает. — О-о, какая прелесть!
Торт действительно впечатлял. Шоколадный, густо покрытый пекановыми орехами, он выглядел очень аппетитным — и о-очень калорийным.
На секунду Клодин подумала, что изготовление этого торта было замыслено Арлетт как мелкая гадость, направленная персонально против нее. Наверняка девчонка догадывается, что Клодин, как и все фотомодели, придерживается строгой диеты (об этом часто пишут в женских журналах), и хочет, чтобы теперь, сидя рядом с этим шоколадным шедевром, она мучалась и облизывалась лишенная, возможности его попробовать!