Ханаанский блюз

Гай. — один — из тех, на кого мы охотились уже очень давно. Второй… был обычным человеком. Невинным. Просто жертвой обстоятельств.
Я молчал. Больше всего мне хотелось сейчас его задушить.
 — Ты покрываешь его? — спросил меня резко Гай.
 — Нет — ответил я. Смотрел на него и видел того, кем он был на самом деле: жёсткого и бескомпромиссного военного. Неужели я мог с ним спать?
 — Я не собираюсь давать этому ход. Как ты знаешь, узнавать правду — мое хобби. Узнав все, что мне нужно знать, я просто теряю к этому интерес. Так что ты сейчас работаешь против себя, Миха. Чем раньше ты мне скажешь правду, тем скорее мы вернёмся в зал.
 — Я уже рассказал тебе все — сказал я спокойно.
 — Дори сказал тебе, кем я служил в армии? — спросил Гай.
 — Да.
 — Ты думаешь, я смог бы работать и выжить на такой службе, если бы не дожимал до конца допрос, когда это было необходимо? — сказал он.
 — А сейчас — необходимо? — ответил я вопросом на вопрос.
 — Мне — да.
Я пожал плечами.
 — Я пошел в зал. Мы не в армии, не на войне, не в зале суда, и этот допрос не имеет никакого смысла, кроме как утолить твое неуёмное любопытство. Увидимся на следующей неделе — встал, чтобы уйти.
Рука Гая схватила меня за плечо.
 — Ты куда? Мы ещё не закончили.
 — Как по мне — уже давно закончили — ответил я.
Он перехватил меня за воротник рубашки, не давая двинуться с места.
 — Садись, Миха.
У меня был выбор: схватиться в рукопашную с борцом элитного подразделения, и скорее всего проиграть, или сесть и продолжить этот фарс.
Я приготовился дать отпор, но тут дверь открылась и вошёл Дори.
Гай обернулся к брату.
 — А, вот и ещё одно действующее лицо — сказал он со смешком.
 — Что делаете? — спросил Дори негромко.
 — Разговариваем. Присоединяйся — сказал Гай.
Дори подошёл к столу, сел на один из стульев, откинулся на неудобную спинку.
 — Может, выпустишь его? — спросил, глядя на нашу скульптурную группу.
Гай отпустил мою рубашку, и я сделал пару шагов назад, но уйти, пока здесь оставался Зелиг-младший, уже не мог.
 — Дори — сказал Гай — может вы с твоим приятелем бросите дурака валять, и просто расскажете мне все, как есть?
 — Гай — в тон ему ответил Дори — у тебя мозги уже совсем поехали. Какого черта ты вообще вышел из армии? Ты ведь до сих пор воюешь. Каждый день — с нами, с клиентами, со своими тараканами.
Тот стоял, прищурившись на брата.
 — Когда я чувствую, что что-то не так.
 — Допустим, ты вытянешь из нас всю правду — перебил его тот — и что дальше? Оставишь все, как есть?
 — Да — твердо сказал Гай.
 — Нет, братец мой. Как только ты услышишь в деталях, что там было, тебе придется вытаскивать свой телефон и звонить в… Тебе назвать весь список телефонов?
 — Дори — предупреждающе сказал я. Какого черта он делает, пронеслось в моей голове.
 — И ты своими руками посадишь на несколько лет и своего брата, и бывшего любовника. Как тебе такая перспектива? — бесстрастно продолжал тот.
Гай открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог.
Некоторое время мы все молчали. Дори смотрел на брата, ожидая, что тот скажет. Не дождавшись, поднялся со стула, подошел к двери.
 — Когда ты начал копать, что ты ожидал найти? — спросил он.
 — Правду — голос Гая напоминал скрип старой двери.
 — Теперь все ещё хочешь?
Тот покачал головой.
 — Миха, расскажи лейтенанту Зелигу, то, что он должен знать — сказал Дори.
Я повторил давно заученную наизусть легенду, стараясь не смотреть на своего недавнего любовника.
 — Мы можем идти в зал? — спросил командир.
 — Идите — сказал Гай, не глядя на нас.
 — Пошли, Розенберг — приказал Дори.
Я послушно двинулся за ним. У меня было ощущение, что меня только что спас Deus ex machina, или как это там называл Маджид.
Мы вышли из комнаты, и я понял, что взмок от напряжения.
 — Почему ты — начал я, но Дори резко мотнул головой, и я замолк.
Мы свернули в сторону лифтов и поднялись на третий этаж, где располагались наши номера. Дори открыл дверь в свой номер, и мы зашли вовнутрь.
Какое-то время мы сидели молча. Потом я снова рискнул.
 — Почему ты ему рассказал?
 — Потому, что иначе он вытряс бы из тебя все до последнего слова — сказал Дори — как видишь, ничего конкретного он не услышал. Потому что в кои-то веки нарвался. Так ему и надо.
 — Зачем он вообще лез не в свое дело — сказал я с злостью — неужели ему не стало в какой-то момент понятно, что там случилось? Он ведь все уже знал до нашей беседы.
Дори подал плечами.
 — По привычке. Не ты первый, не ты последний. Да, скорее всего, он уже все знал. Но у моего брата есть один большой недостаток: он легко читает и раскалывает людей, но не умеет просчитывать последствия. Поэтому и вылетел из армии в чине лейтенанта, и развелся, и отношения у него не складываются, как видишь. Скорее, он даже не думал о том, что получив наше признание, ему придётся сдавать нас по полной программе.
 — А если он опять начнет.? — спросил я.
 — Не начнет. В теперешней ситуации он ещё может делать вид, что не допер, что к чему. Если же дожмет — тогда он должен будет дать делу ход. А этого он, слава Богу, делать не готов.
 — Наверное, уволит меня к чертовой матери на следующей неделе — сказал я с горечью.
 — Посмотрим — отозвался Дори.
 — Пошли вниз? — предложил я.
 — Ты иди, если хочешь — а я завалюсь спать.
Я тоже почувствовал, что устал. Да что там устал — у меня дрожали ноги от пережитого напряжения и глаза еле оставались открытыми.
 — Пойду тоже к себе, а то засну прямо здесь — сказал я, с трудом подавляя зевоту.
 — Давай — он устало махнул мне, и я оставил его отдыхать — скорее всего, он чувствовал себя не лучше моего.
Утром я проснулся в отвратительном настроении. Недаром эти корпоративы имеют дурную репутацию. Умылся и пошел искать своих попутчиц.
Все уже завтракали, я тоже что-то пожевал, стараясь не смотреть в сторону директорского стола. Один его вид напрочь отбивал у меня всякий аппетит.
После завтрака Илана пошла сдавать ключи, а мы с Михаль пошли дожидаться ее возле машины.
 — Ты вчера исчез — заметила Михаль.
 — Пошел спать — ответил я — всё-таки такие мероприятия мне не по душе.
 — Понимаю — сказала она сочувственно.
Подошла Илана и мы уселись в машину. Девушки, судя по всему, не выспались и были не в духах. Поэтому мы молчали, к моему большому облегчению.
Я развез коллег по домам и отправился к себе.
Дед был дома, что-то конструировал у себя в комнате. Бывший