Молох (СИ)

— Молох, а здесь всё попахивает бессмыслицей. А началось с того, как сирена завыла об оповещении ядерной атаки. Хотя нет, раньше. Когда Христа распяли. Если же серьёзно, то я думаю, что Кондуктор нам снился.
— В плане? У обоих один и тот же сон?
— Трудно судить о том, чего не можешь объяснить. Встреча с Кондуктором неизбежно ведёт к смерти. Да, Ахмет говорил, что можно проехать зайцем, но не имел ли он в виду, что путём сна?
— Хочешь сказать, что мы избежали смерти только потому, что спали? Потеряли сознание и остались в живых?
— По-моему, самое разумное объяснение, голубчик — подмигнула мне Чулок. Ни за чтобы не подумал, что литовка живёт в Зоне Отчуждения метро. Невинное создание в сексапильной юбке, красной рубахе и пистолетом-пулемётом наперевес. Мечта подростков, онанирующих в своих картонных домах после выключения ламп дневного освещения.
Между двумя пятиэтажками нас ожидал очередной прилавок. Я сразу почувствовал неладное и велел Белому Чулок укрыться в постройке, хотя внешне причин для беспокойств не имелось. Так мы стояли несколько минут, ни дыша, ни шелохнувшись, вглядываясь по сторонам из наполовину выбитого окна. Диггерша не стала противиться моему чутью, понимая, что нас впереди ожидают и не дадут так спокойно пройти. Остался один проклятый старый дом! При последней мысли мне стало и смешно, и грустно.
Вдалеке материализовались два тёмных пятна, летевших на нас. Браво! Воду мы покорили, сушу тоже, остались медные трубы, а именно воздух. На безымянный магазин стремглав мчались птеродактили, вспарывая пространство вокруг себя. Первым залётом твари наблюдали за нашей реакцией, тот час спикировав на второй круг. Цифра два для птеродактиля, летевшим первым, оказалась не самой удачной. Точным залпом Чулок подстрелила крыло птички. Пернатый закувыркался в воздухе, чуть не сбив своего сородича. УЗИ выплюнул ещё пару патронов, угодивших раненному в голову. Обезглавленный птеродактиль, точно камикадзе, врезался в миниатюрное убежище, разбив до конца оборонительное стекло. Один из осколков впился мне в ногу, заливая её горячим свинцом.
— Смотри туда! — стиснув зубы, вынимал я стекло из ноги. Надеюсь, не бедренная артерия. Фонтанчик крови залил птеродактиля, содрогавшегося в предсмертных конвульсиях.
Со стороны того места, где располагалось метро Международная, шёл человек. Вторая птица на некоторое время отстала от нас, помчавшись на незваного гостя. Ещё мгновением птеродактиль раскрыл пасть и, не тронув пришельца, поспешил к нам. Я понимал, что с выбитыми окнами нас достать проще и пора было немедленно сваливать из ловушки. К тому же присутствие незнакомца, у которого напрочь отсутствовало чувство самосохранения, далеко не облегчало душу.
Держась за ногу, я вслед за литовкой, выбежал из магазина и поспешил за угол дома. Гость показался ближе. Толстый повар с тесаком шёл на нас как ни в чём ни бывало. Не долго думая, я спустил курок. Пули прошли сквозь тело здоровяка, облачённого в белый сюртук с цилиндрической шапкой на голове. Даже головной убор не шелохнулся. Впечатление, будто на нас шёл оживший манекен из ресторанного дворика. Шаг за шагом повар становился ближе, кровожадно сжав разделочный нож. Лицо — маска безразличия.
— Не к добру — девушка пыталась «снять» птицу, кружившуюся между нами и гостем.
Решено бежать. Взявшись за литовку, как когда-то Владлен за меня, мы становились всё ближе и ближе к конечной цели. Затылок сдавливало наковальней. Я отбросил бойца в сторону и завалился на землю. Птеродактиль чуть-чуть не задел нас. Острые как бритва когти прошлись по армейской жилетке, вспороли кожу на животе. Я перекинулся на больное место, лёжа посылая пули по улетавшему монстру. Вслед за мной Белый Чулок завершила дело, отправляя пернатого к доисторическим предкам.
До нужной нам парадной оставалось буквально пару шагов ходьбы. У меня ушли силы. Раненная нога продолжала кровоточить, а по животу проходили мелким разрядом электричества. Откуда-то со стороны я смотрел на диггершу, пытавшуюся мне помочь встать, на изуродованную детскую площадку, из которой вместо горок торчали прутья арматуры, на повара, которому было наплевать на меня, на площадку и на весь Питер. Чувство страха побороло все остальные. Превознемогая боль, я кое-как поднялся и из последних сил принялся переставлять ноги. Оставалось надеяться, что кишки не вывалятся наружу, ведь тяжесть ранения определить я не мог: боль она и на Парнасе боль.
Вот он — второй подъезд пятиэтажки по улицы Белы Куна. Что и следовало ожидать: дверь в парадную завалена кусками железа, битого стекла и прочим хламом. Только я взялся за трубу, как боль выстрельнула одновременно в ноге и брюхе. Я сел на примеченную мною красную скамейку, чудом сохранившуюся здесь за столько лет. Девушка сочувственно глянула на меня, понимая, что на меня надеяться бессмысленно и притом нельзя терять ни секунды. Остервенелый повар будет здесь с минуты на минуту.
Стирая до мяса ногти, диггерша нещадно пробивала дорогу через терние к звёздам. Монстру оставалась одна парадная, когда я решил сделать то, что давно следовало бы. Подняв своё тело, которое весило для меня не меньше тонны, я вышел на дорогу, достал гранату. Перед глазами плыло. Со второй попытки я выдернул чеку и бросил лимонку наугад. Удача вернулась — граната приземлилась как раз в ноги мясника. Успев доковылять полпути обратно к Чулок, меня взрывом швырнуло на валявшиеся трубы. В ушах гул. Я зажал ушные раковины руками и от всей души зевнул. Звук прекратился. Литовка укрылась в подъезде, встав перед последним препятствием в виде стального шкафа, напоминавшего огромный сейф. Не ведая, что случилось с поваром, я шёл в бреду к девушке, переступая через скопившийся тут и там мусор.
— Молох, ты справишься — поглядела на меня Чулок, из которой выжали все соки. Я глядел на девушку и видел перед собой Риту. Я хотел до неё дотронуться, попробовать хотя бы ещё один разок вкус её пряных губ, но не мог.
— Я смогу — прошептал лишь я, лаская девушку по гладкой щеке.
Сейф отъехал наполовину, когда мы уловили сзади шаги. Повар без одной руки и половины головы продолжал шествовать к нам. Лицо даже и тогда не изменилось, разве что рот укоротился вдвое, а носа так вообще не осталось. В уцелевшей руке здоровяк не продолжал отпускать тесак. Шаг — и мы ближе становились к смерти. Шкаф дальше не двигался, и сил никаких не осталось. Площадка вокруг меня залилась кровью. Интересно, какое количество крови человек способен потерять, чтоб у него сохранялась моторика? Я глянул на проём. Голова пролезет, следовательно, и тело тоже.
Я уговорил литовку лезть первой. Повар находился в двух шагах от подъезда и шагах в десяти от сейфа. С девушкой проблем не возникло. Когда Чулок пролезла внутрь, гигант только вступил в тёмную и прохладную парадную. Каждый шаг отзывался у меня в голове ударом кувалды. Девять, восемь, семь… Я перекинул бойцу УЗИ. Шесть… Тело застряло в проёме. Пять… Я чувствовал, как кровь из живота стекает по шкафу. Четыре… Напарница тащит меня что есть силы. Три… Расстояние вытянутой руки. И тогда с бешено стучащим сердцем в груди я оборачиваюсь.
Казалось, повар расплылся в детской непосредственной улыбке. Если бы не отсутствующая часть головы, то я бы всё понял, но в данный момент зрелище вызывало истерику. Два… Повар поднял уцелевшую руку, когда Чулок почти втиснула меня по ту сторону реальности. За порогом осталась застрявшая нога. Та самая, в которую попал осколок стекла. Я не хотел думать о следующем шаге, но… Один… И лицо существа искажается. Детская улыбка перетекает в оскал Чикатило, потрошащего маленькую девочку.
Шаг… Повар наносит удар точно в ногу. Лезвие отрезает подошву берцовых сапог. По ту сторону я заваливаюсь на ступеньки. Мутант, понимая, что его в последний момент обставили, молотит тесаком в открывшийся проём.
— Я смогу! — Кричу я, поднимаясь, и с разгона наваливаюсь на сейф.
Челюсти будто выпрыгивают изо рта. Я не обращаю внимания на боль, на страх. Шкаф сдаётся и финальным аккордом раздавливает всмятку пришельца.