Хроники Ангелов (СИ)

– Действительно непонятно, – согласился я.
– Нет, правда.
Ишь ты, разгорячился.
– Для меня писать – это почти, как творение, но гораздо интереснее. – вещает Илья. – Я пока только записываю, да это для опыта. Увидишь, обязательно и сам начну сочинять.
Чур меня от таких сочинений!
– Я чего хочу?
Это уже увлечённым шёпотом: – Я мечтаю создать что-нибудь такое, красивое, из одних звуков, без цветовых гамм, но чтоб это красивое передавало и идею, и силу. Правда, пока ещё не знаю, о чём. Вот и записываю для накопления опыта.
Теперь уже я посмотрел на него с интересом. Кто бы мог ждать от ябеды.
– А поговорить я вообще-то хотел о другом... Ты заметил, как мы все изменились?
Ещё бы не заметить.
– Тебе не кажется, что Учитель добивался этого нарочно?
– Ты что, обалдел?
– Да, я понимаю, он Дух, он знает, но у меня создаётся впечатление, что всё это именно так и было задумано с самого начала.
– Что ты имеешь в виду? – только и выдохнул я.
– Да всё. Помнишь того же Мафусаила в первую эпоху? Каким был тихоней, всем заглядывал в рот? А теперь?
– Ну и что? И причём тут Учитель?
– А то, что он нас всех и сотворял такими, чтоб мы менялись к худшему. Ладно, Мафусаил. Ты на меня посмотри. Хотел я разве, чтоб мне нравились не девочки, а мальчики? Это ведь он меня таким сделал, на девчонок не обращать внимания. А в результате обвиняют меня, насмехаются надо мной и мне же грозят страшными карами. С другой стороны, нас так мало, наперечёт, можно сказать. Значит, мне себе и пару никогда не найти. Я что – сам, что ли этого хотел? Точно, Дух так сразу задумал.
– А зачем? – Всё то же ЗАЧЕМ, а ведь от этих зачем ведёт прямая дорога, непонятно лишь, куда именно заводит.
– Вот заладил, зачем да зачем, – уже не на шутку обиделся Илья. – Мне-то откуда знать. Он Дух, не я же!
Мы оба замолчали.
– Смотри, да ведь только три дня прошло, – опять заныл Илья. – А сколько всего понатворили. И ещё целых четыре дня. Вот завтра, например. Как ты думаешь. Что мы завтра станем творить?
– Понятия не имею, – честно сознался я. – Завтра и узнаем.
– Боюсь. – Илья вздохнул. – До каких пределов, например, можно уплотнять энергии? Вдруг возьмёт и взорвётся? Представляешь, такой большой, большой бэм... А если не это, то что? Замышляет наш Учитель что-то, причём гораздо круче Мафусаиловых изысков. А когда сообразим что к чему, будет поздно. Вот как я сейчас понял, что не интересуюсь девчонками. Толку-то? Не могу же я сам себя переделать?
– Уверен, что не можешь? – без особых надежд спросил я. Так, чтоб что-нибудь сказать.
– А ты мог бы? – огрызнулся тот. – Сиди вот теперь и жди наказания.
– Не уничтожит же.
– А кто знает?
И опять за своё, на этот раз созвучное моему: – Любопытно всё-таки, зачем?
– Ладно, – решился я. – Допустим, он нарочно задумал зло, хоть нам и непонятно, с какой целью. Что ж ты предлагаешь?
– В том-то и дело, – ответил Илья. – Что тут предложишь?
– Лично я предпочитаю творить зло с Учителем, – отрезал я ледяным тоном, – чем добро с тем же Мафусаилом.
– Думаешь, с Даниилом, лучше? Вместе с его справедливостью? – горько протянул Илья. – Вот и получается, что ни с кем из нас не лучше, все мы меняемся, и меняемся к худшему, а Дух явно замыслил...
– Кощунствуете? – весело спросил Мафусаил.
И никто не заметил, откуда взялся, но на всякий случай разошлись.
День четвёртый.
Вот это да! Проснулись, а тут Солнце светит. Ай-да Учитель! Зря мы беспокоились, оказывается. Зачем да зачем... А какая разница, зачем? Солнце-то – вот оно, чего ж ещё?
А вот, чего. Делаем разные планеты и светила. Я-то предполагал, что Солнцем всё и закончится. Выходит, нет. Учитель задумал что-то еще.
Все дружно работаем. Девчонки возятся со звёздами. Мафусаил обрадовался солнцу и ни с того, ни с сего разлёгся загорать. Тут же и обгорел. Теперь с него кожа слазит лоскутами, а он, облупленный, корпит над какой-то особенной ярко-красной планетой, под цвет собственной роже.
– А каналов ты там для чего накромсал? – полюбопытствовал Гавриил.
– Да так, на всякий пожарный, – небрежно усмехнулся отличник.
Лилит вдруг встряла и кокетливо подначивает: – Ты же обещал чёрное...
– А я от своих обещаний не отказываюсь, – кокетничает в ответ Мафусаил. – Я из чёрного такое сделаю... – и глаза выпучил, соображает. Размышлял он, впрочем, недолго. – Эврика! – Возопил, наконец. – Вот, придумал! Я чёрные дыры сделаю! Такие, что туда лучше не суйся.
Очень надо соваться в его чёрные дыры.
– И мне туда нельзя? – Лилит опечалилась.
– Тебе всё можно, – успокоил её Мафусаил.
Лилит обрадовалась, засияла и смутилась одновременно. Ева повесила голову, Галатея нахмурилась, Кибела застеснялась, а Сарина вдруг на всю Вселенную брякнула: – Не верь, дурёха! Не вылезешь потом из той дыры.
И опять этот выскочка оказался в центре всеобщего внимания. Даже Дух прилетел, осмотрел новый плод творчества любимца и надолго задумался.
– Что ж, занятно, – молвил, наконец, Учитель. – Только будьте крайне осторожны.
Ладно, вернулись девчонки к звёздам, рассыпают по небу... Мафусаил снова между ними, скачет по Млечному пути и ржёт, надрывается. Небось, опять затевает. И точно. Подобрал, что плохо лежало, слепил Луну.
– Раз у нас Солнце – горячий мужик, пускай Луна будет прекрасной дамой, холодной, туманной, загадочной... И светит ночью... А днём хоть иногда затмевает Солнце.
Девчонки радуются, разглядывают "прекрасную даму"... Кибела подкралась с обратной стороны осмотреть кратеры и на лице у неё написано сомнение. Переглянулась с Сариной и та давай вещать: – Не соблюдён закон гравитации, нарушена непроницаемость психического поля, световой эффект не наделён постоянством, тепловой эффект ограничен, – а в заключение, со злорадством, которого вряд ли можно было когда-нибудь ожидать от Сарины, подводит итог: – Ущербное светило вышло. Не доработал Мафусаил.
– А вы составите с Даниилом хорошую пару, – в ответ заметил тот.
Великие борцы за правду и справедливость посмотрели друг на друга и взаимно покраснели.
День пятый.
Девчонки чем-то недовольны, бурчат себе под нос, что ничуть не слабее нас, но пока ещё никто не понял ни причин, ни требований. Подозреваю, они и сами не ведают, чего хотят. Мафусаил по привычке всюду суёт свой нос и мутит воду.
Понаделали опять, кто во что. И медуз, и рыб всех цветов и размеров, и раков с крабами, и креветок. Вельзевул поднатужился и сделал щуку вот с такой пастью. Мехиаэль сотворил кита. И не успел никто ахнуть, как Мафусаил с девчонками выдали дельфина. Девчонки радуются, доказали, что умеют не хуже нас. Дельфин никого не травит, доверчив и весел. Мафусаил сконфуженно чешет затылок. Не выгорело какое-то, одному отличнику известное, пакостное дельце.
Потом – земноводные, пресмыкающиеся, птицы... Опять, кто во что горазд. Вельзевул с Мехиаэлем настрогали мелких, но чрезмерно зубастых рыбок, и сами же их теперь боятся. Говорят, живьём сожрут и не подавятся.
Девчонки сделали жар-птицу, а Мафусаил – змей. Я назло ему стянул пару штук и – яду им в жала. Тем более, учитель хвалил мухоморы. Едва одна кобра зашипела, как следует, – девчонки врассыпную.
– Это не я! – орёт Мафусаил. – Я не хотел, я только грибы!
Ага! Почувствует теперь на собственной шкуре. Однако, не успел я обрадоваться, как хотелось. Учитель посмотрел на меня. Я подобрался. А Дух внушительно упёрся в меня твёрдым долгим взглядом. За ним уставились и все остальные.
И опять то же самое: Мафусаил ржёт, радостный, а я стою перед всеми навытяжку, подбираю живот, даже копчик, и мотаю головой.
– Нехорошо, – качает головой Учитель. – Во-первых, плагиат, во-вторых с целью, от творчества весьма отдалённой.