К-9: Ученик. Учитель (СИ)

Шаг, еще один, последний. Пальцы протянутой к склизким яйцам руки заметно дрожали, но Хаук знал, что это не помешает. Только яйцо неожиданно поддалось само, лопнуло прямо в ладони, освобождая из плена новорожденную тварь.
А следом ливнем из детенышей и слизи на пол обрушилась вся кладка. Хаук едва успел отпрыгнуть, спасаясь от вонючей дряни.
И тут же влетел в толпу взрослых.
О, он это уже проходил.
Но в проклятой «проверке на стойкость» Хаук был вовсе не целью для тварей – всего-то невольным зрителем в первых рядах.
С полсотни многоножек разом встали на дыбы. От двух плевков Хаук увернулся как-то само собой, мгновенно привлек внимание всей толпы, поскользнулся на слизи и растянулся по полу под «аплодисменты» сотен жвал. Прекрасный обед для только что вылупившейся мелкоты. Сам себя принес. Сам себя приготовил.
Блеск.
По телу скользнула синяя искра, на ближайшее время лишая всякой возможности двигаться и Хаука, и тварей вокруг. А в поле зрения появился зевающий Джей:
– Два-ноль в пользу Каньона, – ехидно сообщил он. – Бонус-приз за представление: пять часов без движения и отходняк. Надеюсь, ты хорошо пообедал?
Вот и оправдал себя вовремя подвернувшийся шанс нормально поесть. Отдыхать тогда точно не стоило. Что ж, урок о важности расчета времени Хаук теперь тоже усвоил.
  
Часть 5
 
Хотелось бы знать, почему желание отлить всегда просыпается самым первым. Изредка сначала может где-нибудь зачесаться, но потом все равно приспичит, мать его, в туалет.
Хаук пластом лежал на кровати и тихо сатанел от невозможности встать. Черт знает, работают ли те, другие мышцы, и сможет ли Хаук сдержаться, когда приспичит сильнее. Еще не хватало, чтобы Джей за ним стирал пеленки и убирал промокшую кровать.
Само собой, от таких мыслей стало только хуже, и Хаук поспешил отвлечься на... да хоть на тех же многоножек! Он бы предпочел сейчас и вовсе уснуть, но организм, увы, успел посчитать себя выспавшимся.
Светало.
Один за другим в свете солнца зажигались замысловатые золотые узоры на потолке. Ненавязчивая вязь потихоньку окрашивалась в нежный рыжевато-розовый цвет, подчеркнутый ровно уложенной побелкой. Богатство и уют, которые ни в какое сравнение не шли с трещинами и островками плесени в той берлоге, за которую Хаук когда-то держался чуть ли не зубами.
Алкоголем в комнате и не пахло.
Поймав себя на невольной радости, Хаук вздохнул и скосил глаза на Джея. Мерзко было признавать, но очередную попойку он уже ждал. Даже ловил себя на том, как подбирает слова для правки мозгов и пробуждения совести. Заранее. Будто то, что Джей опять пропадет на полночи и вернется, едва стоя на ногах, было уже кем-то решено.
А ведь Хауку этого так не хотелось. Бутылка — это слишком... это не для такого, как Джей. Не для лидера. Не для мастера. Не для профи такого уровня уж точно.
Тем временем в тело возвращалась способность двигаться, огненными иглами вонзаясь в затекшие конечности. За попытку пошевелить пальцами Хаук заплатил сполна, и теперь ненавидел не только свой организм, а весь мир в целом. Синий тип патронов особенно. Проклятье! Джей же сказал — пять часов! Времени прошло уж точно побольше, так какого черта?!
— Подвигайся сквозь боль и «не хочу», — широко зевнул Джей, непонятно почему проснувшийся и непонятно как почуявший состояние Хаука, — станет лучше. Хочешь, я тебе руки-ноги разотру.
– Перебьюсь, – процедил Хаук, но совета послушался. Огненные иглы пустились в бодрый марш, устраивая между собой яростные баталии. Вечность спустя отпустило. И Хаук, кряхтя и пошатываясь, наконец уединился в вожделенной комнате.
Проснулся он все же слишком рано.
Рассвет уже разгорелся вовсю, и комнату до краев залил теплый свет. В этот раз Джей не стал закрывать огромное – от пола до потолка – окно непроницаемой пеленой штор, так что Хаук, щурясь и часто моргая, стоял и смотрел, как белеет поднимающийся из-за горизонта солнечный диск. Свет стер накопившиеся ярость и раздражение как следы с песка, подарил странный покой, какой бывает только ранним утром. Ну и лишний раз напомнил, что Хаук опять проиграл Пустоши.
Мелкие многоножки делают кладку каждое утро. К закату из нее уже вылупляются первые твари, а взрослые особи встречают молодняк, чтобы полакомиться самыми слабыми. Хаук обо всем этом читал. Но не обратил внимания на главное — на время. Тогда он больше волновался о пути до места, за то и поплатился.
Через несколько минут смотреть на солнце стало почти невыносимо. Тело окончательно смирилось с необходимостью двигаться, так что, кинув короткий взгляд на опять заснувшего Джея, Хаук натянул на себя штаны, первую попавшуюся майку, ставшие уже родными ботинки и вышел из комнаты.
Пробежка.
Растяжка.
Разминка — целый комплекс упражнений пока еще по три подхода. Вместо темпа Хаук диктовал себе зазубренные в прошлый раз коды. Тогда, после рассказа про мир вокруг, Джей в очередной раз что-то переключил на карте, разбив ее на сотни неравных частей, и взялся говорить про систему координат. Затем – о быстрой навигации. Фраза типа «квадрат один-ноль-тридцать» должна пониматься сходу. Услышав такой короткий код, любой мог сказать, куда ему нужно по заданию, какое требуется снаряжение, а то и угадать основную цель очередного похода.
И это только поверхность.
Для каждого подземелья тоже был свой код, у каждой горы, у многих руин и некоторых озёр... Хаук понимал, что от зубрежки никуда не деться. И теперь, уже на дрожащих руках отжимаясь от присыпанного колючим песком бетона, упрямо шевелил губами и проговаривал основные, первые коды зон. Четыре на пустыню, семь лесам, три степям, три болотам, двадцать в горы и один общий на все подземелья.
В очередной раз выпрямив руки, Хаук остановился, глядя на потемневшие от капель пота песчинки, и понял, что окончательно сбился. Выполнил он свою норму? Закончил подход? И вообще, какой это подход по счету? Если во время бега такой способ зубрежки срабатывал на ура, то с разминкой дал явный сбой. Тяжело опустившись, Хаук перекатился на спину, раскинул руки в стороны, чтобы дать отдых, и уставился в небо. В голове беспорядочно бродили обрывки только что заученных кодов: одиннадцать, сорок два, два, двадцать три, пустыня, окрестности Брайта... Нет, определенно надо придумать другой способ вызубрить все это до автоматизма.
Может, за завтраком спросить совета у Джея?
Черта с два.
Хаук хмуро жевал знакомую полезную баланду и старался лишний раз не смотреть на вставшего не с той ноги учителя. Джей не пожалел слов на выволочку за халтуру на тренировке, но на этом смог взять себя в руки, коротко извинился и с тех пор молчал. Сидел и черкал что-то, готовя новый материал.
– Что-то случилось? — осмелился подать голос Хаук, когда еда закончилась, а молчание за столом уже трещало от напряжения.
– Не выспался, — скорее прорычал, чем ответил, Джей и глубоко вздохнул. -- Прости, Хаук. Думаю, сегодня из меня рассказчика не выйдет, почитаешь сам. Я пойду, пройдусь.
– Угу... И скоро тебя ждать?
– Не знаю. К вечеру. Обед сам закажешь.
– А мне что, сидеть в четырех стенах?
– А у тебя что, много свободного времени? – язвительно передразнил Джей, заставив замолкнуть. – Выйдешь, разомнешься. Ключ у тебя есть.
– Угу...
Больше Хаук ничего спрашивать не стал. Кивнул, принимая планшет с сохраненными отметками, еще раз кивнул, выслушав задание, проводил Джея взглядом и выдохнул посвободнее, только когда с легким щелчком захлопнулась дверь.
– Ну, Джей... Не выспался, да хрен там. Знать бы, какая муха тебя укусила...
Еще и чтения добавил от души. И ведь отлынивать нельзя. Во-первых, нет смысла. А во-вторых, Джей все равно устроит проверку, как только придет.
Уже к обеду Хаук жалел, что проснулся так рано. Монотонный текст, в отличие от учителя, умел только усыплять. В безликих буквах и тщательно выполненных иллюстрациях не было ничего интересного. Полезного – тьма, кто спорит. Но к такой подаче всего того, что обычно слушал и запоминал в ритме историй – и смешных, и страшных, и просто хороших, – Хаук не привык.