К-9: Ученик. Учитель (СИ)

Проснулся он ближе к вечеру.
Вскочил под бурчание голодного желудка, дико глядя сквозь окно на уже начавшее темнеть небо, в ужасе обернулся, но Джей еще не пришел. Можно выдохнуть.
Нельзя.
Хаук обреченно скосил глаза на почти разрядившийся планшет, ползунок которого замер у отметки едва ли трети от заданного объема. И это только чтение! Кроме него, Джей оставил еще задание с картой и второй список кодов. Когда Хаук еще не запомнил первых.
Знакомая обида подкатила к горлу и обернулась уже не привычной злостью, а каким-то отчаянием. Что делать, Хаук не знал. В такую ситуацию, когда он – это он-то! – не справился с легчайшим заданием, влип впервые. И в итоге решил прочитать, сколько успеет, а потом просто сказать как есть.
Джей, конечно, сам не свой сегодня. Но на жалкие попытки оправдаться он разозлится гораздо сильней, чем на честность.
С другой стороны, решить-то решил. А страх один черт брал свое. Первое время Хаук не мог даже толком читать: слово, панический взгляд на дверь, на часы, еще одно слово. Но Джей задерживался, а вечно бояться – нервов не хватит.
Через час Хаук начал нормально работать. Через два увлекся, к трем ночи поймал себя, что тупо смотрит в одну точку и напряженно ждет, когда же, наконец, знакомо щелкнет входная дверь.
В комнате стояла абсолютная тишина.
Ни звука.
Даже до сих пор голодный желудок будто проникся и прекратил напоминать о себе требовательным урчанием.
Прочитанное Хаук уже давно забыл. Его мысли лихорадочно прыгали с попытки сообразить, как и где искать учителя, на слова при встрече. Джею просто хотелось разбить лицо. От души. Так, чтоб потом самому не узнать. Не дай Боги драгоценный учитель опять ушел пить! Не дай Боги, ему по пьяни приспичила очередная чушь. Не дай Боги...
Долгожданный щелчок двери раздался, когда уже совсем рассвело.
Сердце в груди провалилось, сделало кульбит и застучало в ушах. Хаук спрыгнул со стула, напрочь забыв про все планы избить Джея до потери пульса. И первой все же увидел кровь.
Только потом учуял ставший ненавистным запах алкоголя. Уже перегара.
– И кто тебя так разукрасил? – Хаук остановился резко, сжимая кулаки и почему-то не желая поднимать глаза. Крови было мало. Она давно засохла под рассеченной губой, но видеть не хотелось все равно.
– Фигня. И не строй такую рожу: чтоб ты знал, я прекрасно провел ночь.
– Это я вижу. И чую. Какого хера ты опять нажрался?!
Джей только вздохнул и спокойно развел руками:
– Давай ты перестанешь строить из себя недовольную бабу?
А Хаук уже чувствовал, что теряет контроль:
– Иди ты на! Я не собираюсь просто смотреть, как ты спиваешься, понял?! Из меня что, совсем херовый ученик вышел?!
– Ты здесь не при чем, – поморщился Джей. – И спиваться я не намерен, просто... – он вздохнул, стянул с себя порезанную чем-то куртку и сел на кровать. – Просто дай мне, не знаю, месяц. Я справлюсь. Даю слово.
– Справишься с чем? Объясни хоть, что я не так делаю?
– Не в тебе дело, я же сказал. И разговор закончен.
– Но...
– Закончен, Хаук!
Это стало пределом. Не думая, что делает, Хаук схватил Джея за ворот, резко дернул на себя, замахнулся. Но так и не ударил. Остановила все та же кровь: след на лице был слишком уж характерным – учитель дрался против ножа, возможно, голыми руками. А сейчас еще и смотрел на Хаука как-то спокойно, понимающе, заставив разжать судорожно сжатые пальцы.
– Что, рефлексы не работают? – горько выплюнул Хаук. – Даже защищаться не будешь?
– Сейчас – не буду.
– С чего?
– Редкий случай, когда получаю за дело, – криво усмехнулся Джей и мягко поправил воротник. – Ты иди, поспи лучше. Свидание с Каньоном завтра никто отменять не будет.
– Джей, твою мать! Ты мог предупредить. Хотя бы! Сделал же ты эти чертовы хвостики?!
Хаук осекся, отошел и буквально рухнул на свою кровать. Хвостики, да. Редкие и дорогие устройства связи. Личные. Превосходного качества. А он сидел, тратил нервы, искал пути, но даже не вспомнил про вживленную прямо в ухо штуковину. Блеск, что сказать. Городской, должно быть, еще очень надолго останется просто городским. Даже если пройдет Каньон. Даже если разбудит в себе это чутье. Даже если что-то узнает о Пустоши и вызубрит, наконец, эти проклятые коды.
* * * 
Ворота первого входа со знакомым лязгом захлопнулись за спиной, но в этот раз Хаук не стал ни ждать, ни оборачиваться. На ходу сверился с компасом, огляделся вокруг и уверенно пошел вперед. Дорогу он уже знал. Джей, конечно, не одобрит такое отношение к маршруту, но на Джея Хаук был все еще обижен. Все еще зол. И несколько часов спустя, когда отдал добытое, наконец, яйцо многоножки, только коротко кивнул на долгожданную похвалу.
Задание Хаук закончил засветло. Еще даже не начало темнеть.
– И долго ты будешь так себя вести? – негромко спросил Джей уже на обратном пути, когда «летучка» на всех парах мчалась назад к городу.
– Пока ты не объяснишь нормально, в чем дело.
– О... Ну, посмотрим, чье упрямство сильнее.
Хаук только фыркнул. Глупостью это было, а не упрямством. Самым настоящим идиотизмом.
Тем временем голубое сияние купола, уже четче обозначившее себя в темнеющем небе, приближалось, вырастало на пути как какой-то нарыв на ровной глади рыже-белого песка. Дорога была знакома настолько, что Хаук больше не смотрел по сторонам, уткнувшись взглядом в спину учителя или и вовсе закрывая глаза. Скудный пейзаж вставал перед глазами сам собой, всплывал в воображении, сменяя замысловатые переходы рыжего лабиринта. Далекие горы, в которые спустя многие километры упирался Каньон. Бесконечная песчаная гладь с другой стороны. Впереди – купол. Если подумать, все самое интересное Хаук видел вовсе не в пустыне. Без своих тварей пустыня была скучна. Один ее район отличался от другого лишь цветом песка и температурой. Хотя последнее – ох как сомнительно. Жара. Везде жара. Десяток градусов разницы почти не делал: плотная закрытая форма все равно не даст их почувствовать.
– Джей? Тебя за все годы не тошнит от песка?
– М? Нет. Наоборот. Я не могу сказать тебе, что пустыня безопасна, сам понимаешь. Но даже когда ты переходишь из степи в пустыню, чувствуешь себя лучше. В безопасности. Главное, не попасться на это чувство и не расслабиться окончательно. Многие из-за этой иллюзии позволяли себе заснуть на часах и иногда целые отряды гибли по самой глупой из глупостей.
– Все равно... Тошнит уже от желто-рыжего.
– Быстро ты сдулся. Особенно для городского, прожившего всю жизнь одном из мелких поселений.
– Не всю, – негромко поправил Хаук как-то на автомате. – Я лет... не знаю, в двенадцать сбежал из дома. Случайно попал в караван, Хизар взял на воспитание. Он же сделал высотником. Ну не он... Но без него не обошлось.
– А чего сбежал?
– Да так...
На счастье Хаука, Джей не стал расспрашивать. Ясное дело, кому, как не прошедшему через ад «внешнему», знать границы, за которые идти не стоит. С другой стороны, ему рассказать, может, и надо было – Хаук еще помнил образы полупьяного отца. Помнил тяжелые удары, злой голос. И имперскую форму с погонами.
Интересно, если рассказать, Джей перестанет пить? Из сочувствия там. Понимания. Чего-то такого.
Хаук вздохнул и поднял взгляд на уже выросшую перед ними арку входа. Нет уж. Ныть о жизни, да еще и использовать это, чтобы пытаться управлять Джеем, он точно не станет.
Тем временем летучка мягко сбавила ход, Хаук сполз с жесткого сиденья, тайно радуясь возможности размять все затекшие от долгой езды места, и первым прошел в город.
Усталость обрушилась на каждую мышцу, сжала в ватных тисках и ударила в голову головокружением. Джей подставил плечо, как будто знал. Впрочем, действительно ведь знал. Но в этот раз Хаук упрямо стиснул зубы, гоня прочь проклятую слабость, глухо чертыхнулся, но выстоял.