Поверить в счастье

— Хочешь сказать, что ты по-прежнему мне не веришь?
— Не верю.
— И требуешь доказательств?
— Да.
— Тогда тебе придется убедить Эрику позволить мне переночевать в ее квартире, потому что в любом случае я не выпущу тебя из поля зрения.
— А если я этого не сделаю, ты устроишь так, чтобы мои родители узнали о нашей связи, а мое имя попало в газеты? — спросила Карина.
— Да, — не моргнув глазом ответил он.
— Боже, как же я тебя презираю.
— Но не ненавидишь?
— Нет. Я не люблю тебя больше, но не хочу ненавидеть отца моего ребенка. Как-никак он отчасти и твой.
Мигель задумчиво потер подбородок.
— Ладно, твое презрение я как-нибудь переживу. А теперь, будь добра, позови Эрику и скажи ей, что я временно устроюсь здесь.
В конце концов Карина согласилась переехать в его апартаменты в отеле. Обострение отношений между Мигелем и самыми близкими ей людьми могло только ухудшить ситуацию. Ни Эрика, ни Малкольм не виноваты в ее проблемах, и если они наживут себе такого врага, как Мигель Гомес, то она никогда не простит себе этого.
Предложение Мигеля устраивало всех. В отеле ей ничто не угрожает. Карина уже убедила себя, что прежние чувства умерли, что ее страстный отклик на поцелуй Мигеля был всего лишь естественной реакцией истосковавшегося по сексу тела. Надо лишь быть настороже и не позволять ему застигнуть ее врасплох.
От прошлого не осталось ничего, кроме тускнеющих воспоминаний. Оставалось лишь определить, какую роль сыграет Мигель в судьбе ее ребенка.
Эрика и Малкольм отнеслись к такому варианту развития событий по-разному: Эрика посмотрела на Карину как на сумасшедшую и покрутила пальцем у виска; Малкольм же потер подбородок и попросил позвонить вечером.
Пока она собирала самое необходимое, Мигель позвонил и, назвав адрес, распорядился прислать машину.
  
6
 
Всего пару дней назад Карина только посмеялась бы, если бы кто-то сказал, что она будет завтракать в компании Мигеля Гомеса в снятом им роскошном номере одного из лучших отелей Портленда. Однако жизнь преподносит порой самые неожиданные сюрпризы.
Она чувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд и не находила в себе сил поднять глаза от тарелки с фруктовым салатом. Ночь прошла практически без сна, да и как было уснуть, если за стеной лежал Мигель. В результате — тени под глазами и нездоровый цвет лица. Тошнота по утрам, которая у большинства беременных проходит на третьем или четвертом месяце, отбивала аппетит. Волосы потеряли прежний блеск и казались сухими и выцветшими. Иногда, ловя в зеркале свое отражение, Карина приходила в ужас. В кого она превратилась? В одинокую, никому не нужную женщину, вынужденную, как грешница, скрывать свою беременность.
Единственным утешением было то, что Мигель выглядел немногим лучше. Только теперь она обратила внимание на то, что он заметно похудел, а на твердом, словно высеченном из камня лице появились новые морщины. Болезнь матери, долгие поиски еще не родившегося сына, заботы и тревоги наложили свой отпечаток на этого казавшегося неподверженным человеческим слабостям человека.
Тем не менее аппетит его, похоже, не пострадал. Давно расправившись с омлетом и тостами, Мигель, не скрывая раздражения, наблюдал за безуспешными попытками Карины подцепить вилкой кусочек манго.
— Хватит играть. Доедай побыстрее.
Она вскинула голову.
— Не смей мною командовать. Я сама знаю, что мне делать.
Мигель откинулся на спинку стула и самодовольно улыбнулся.
— По-моему, ты не в состоянии позаботиться о себе. Беременные женщины обычно расцветают. На них приятно смотреть, а ты… Глядя на тебя, хочется плакать.
Глупо, но на глаза Карины навернулись слезы. Конечно, она мало походила на ту бодрую и энергичную, стремительно набиравшую популярность актрису, которую Мигелю не терпелось затащить в постель, но зачем же сыпать соль на раны?
— По крайней мере, тебя должен утешать тот факт, что мне больше не нужно проводить по несколько часов на сцене.
Он наклонился над столом и схватил ее за руку.
— Не хмурься. Я же только сказал, что ты не очень хорошо выглядишь. Но твоя красота не исчезла.
— Черт бы тебя побрал, Мигель. Неужели в тебе нет ни капли сочувствия? Неужели так трудно понять, что беременность это не простуда, которая проходит за несколько дней?
Она вырвала руку и, поймав на себе его взгляд, отвернулась к окну. Хорошо ему сидеть как ни в чем не бывало и рассуждать о чужих проблемах за чашкой кофе!
— Я понимаю, что такое беременность, но, по-моему, ты сама не очень-то этому рада.
— Хочешь сказать, что я не хочу ребенка?
Мигель нетерпеливо взмахнул рукой.
— Вовсе нет. Я вижу, что тебе нелегко, но ты справляешься. Значит, ребенок нужен тебе так же, как и мне.
— Не ставь себя на одну доску со мной. Мне нужен не какой-то ребенок, а этот. Мой, а не твой.
По его губам скользнула лукавая усмешка.
— Это одно и то же.
Карине не хотелось ни соглашаться с ним, ни настаивать на своем, а потому она промолчала и, лишь доев салат, твердо, как бы ставя точку в этом разговоре, сказала:
— Я хочу ребенка и намерена оставить его у себя. Ты понял?
Он опять усмехнулся.
— Разве я против?
— Может быть, я неправильно тебя поняла, но мне показалось, что ты намерен забрать его себе.
Мигель пожал плечами.
— Ты посчитала, что я женат на Рафаэлле, и сделала неверный вывод, будто мне нужен ребенок без матери. Разве я не имею на него никаких прав?
Карина ограничилась невнятным жестом, предоставив Мигелю возможность интерпретировать его по своему усмотрению.
— Ты плохо думаешь обо мне, — уже совершенно серьезно сказал он. — Но ждать осталось недолго. Думаю, что столь нужные тебе доказательства будут получены в самое ближайшее время, и тогда ты убедишься, что Рафаэлла носит не мою фамилию.
Он вопросительно посмотрел на нее, но Карина никак не отреагировала, сделав вид, что больше всего на свете ее интересует хитроумный узор огромного, покрывающего весь пол восточного ковра.
— Следует ли мне понимать твое молчание так, что до получения документов ты не желаешь вести со мной никаких разговоров?
— Ты не ошибаешься.
О чем разговаривать? Так или иначе им придется искать взаимоприемлемый выход из создавшегося положения и, следовательно, идти на компромиссы. Но в любом случае она никогда не согласится расстаться с ребенком.
— Перестань дуться.
Карина отпила сока, и он показался ей совершенно лишенным какого-либо вкуса.
— Я знаю, что перед отъездом из Нью-Йорка ты разорвала контракт со своим продюсером. Предполагаю, что это сильно ударило по твоему карману. Чем ты занимаешься сейчас?
Она бросила на него настороженный взгляд. Отмалчиваться бессмысленно, это только возбудит его подозрения.
— Ничем. Пока что мне помогает Малкольм. Можно сказать, я у него на содержании.
Реакция оказалась вполне предсказуемой: Мигель скрипнул зубами.
— Неужели?
— Я ведь живу у них.
Не дождавшись дополнительной информации, он вздохнул и многозначительно посмотрел на телефон.
— У меня сложились хорошие отношения с несколькими детективными агентствами, так что мне стоит лишь позвонить и тебя выведут на чистую воду…
— Я сотрудничаю с одной рекламной фирмой, которая раздает работу на дом. Просматриваю корреспонденцию, печатаю… Ничего особенного.
— Ты печатаешь? Это работа не для беременной женщины. Тебе необходимо побольше гулять и хорошо питаться.
Карина сердито топнула ногой.
— Что ты говоришь! Побольше гулять! Хорошо питаться! В каком мире ты живешь, Мигель? Посмотри вокруг себя!
Он упрямо наклонил голову.
— Ты беременна и тебе явно нездоровится. Я запрещаю тебе работать.
— Мне нужно на что-то жить! Ты это понимаешь? Если бы не помощь Эрики и Малкольма, я бы уже протянула ноги.
— Тогда почему бы тебе не вернуться к родителям?