Операция «Вирус». (сборник)

– Добрый день!
Саул вздрогнул, вскинул автомат и с трудом заставил себя снять палец со спускового крючка. Перед ним стоял обыкновенный мальчик, на вид тринадцати-четырнадцати лет, в шортах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. Вот только игрушка в его руках сильно смахивала на средневековый арбалет, а за спиной висел колчан со стрелами. Бесшумный автомобиль. Заброшенное шоссе. Мальчик в клетчатой рубашке и шортах. Средневековый арбалет. Саул чувствовал, что сознание его куда-то уплывает, он лишь усилием воли удерживал его при себе.
– С вами что-то случилось? – спросил мальчик. – Вам нужна помощь?
Саул покачал головой, не в силах выдавить ни слова. Он вдруг увидел себя со стороны, одетого в грязную арестантскую робу, стриженного под ноль, грязного, дурно пахнущего, со смертоносной железкой в руках, всё ещё сведённых судорогой испуга. А вот в серых глазах мальчика испуга не было. Немного удивления и много сочувствия к странному, несомненно попавшему в беду незнакомцу.
– Здравствуй! – Саул попытался улыбнуться, но тут же вспомнил про свои прореженные лагерной охраной зубы, и скривился болезненно. – Я… я археолог. Отстал от своих. Заблудился. И даже не знаю, какой сегодня день…
– Воскресенье, – ответил мальчик и добавил, видимо, на всякий случай: – Шестнадцатое июня две тысячи сто двадцать пятого года…
 
9 июня 78 года
 
Анна Сергеевна Лотошина
 
Картинка на экранах внешнего обзора не отличалась разнообразием. Фосфоресцирующее небо вверху было почти неотделимо от подёрнутой туманной дымкой водной глади внизу, и казалось, что бот продирается сквозь серый вязкий кисель, а то и вовсе – висит в этом киселе неподвижно, словно по неосторожности угодившая в стакан мошка.
На встречу с «прогрессором номер два» Островной Империи, пресловутым вором-на-кормлении Труохтом Гнилозубом, в миру, то бишь на Земле, – Шарлем Эркьером, я вылетел, не особо надеясь на мало-мальски вразумительный результат. Вылетел на боте покойного Лоффенфельда, кстати. Невзирая на предупреждения «полярников», погрязших в махровых суевериях. Впрочем, прогрессоры и контактёры всегда отличались трепетным вниманием к приметам и традициям…
Кабина бота оказалась тесноватой. Помимо пилотского кресла перед пультом, в полусферический объём втиснули крохотную раскладную койку – видимо, для врачебного осмотра. Возле койки громоздились незнакомые медицинские приборы, среди которых, однако, обнаружился довольно мощный портативный ментоскоп. Скорее всего, регулярное снятие ментограммы Гурона и было главной задачей покойного Курта Лоффенфельда.
Никаких вещественных доказательств на борту не было и в помине. Ещё бы. Даже если «прогрессор нового поколения» и оставил бы таковые, персонал базы позаботился: бот обработан целой стаей киберуборщиков. Право слово, стадо ослов, а не база КОМКОНа-1.
Я снова полюбовался «киселём» на экранах. Кисель сделался непрогляднее: теперь бот шёл низко – в паре десятков саженей от океанской поверхности, в плотном тумане. «Мошка» опустилась ко дну стакана. А ещё я проложил ну очень обходную трассу. Лучше лишний час полёта, чем испытание огневой мощи имперской ПВО. С меня достало и его императорского высочества бомбовоза…
Врач Анна Лотошина оказалась высокой, худощавой и притом крупнокостной блондинкой с жиденькими, прилизанными в подобие причёски волосами. Невыразительное лицо её было бледно (последствия пережитого шока, отметил инспектор Каммерер), глаза, столь же блёклые и бесцветные, выделялись на нём лишь благодаря глубоким синюшным теням.
Разумеется, она готова была всё рассказать инспектору Каммереру. Более того, ей даже необходимо рассказать, вот так вот выговориться перед в общем-то посторонним человеком, это азы психологии. Вы ведь понимаете, что коллектив у нас маленький, все свои, почти семья…
Инспектор Каммерер, тёртый калач, видавший всякие виды, моментально насторожился. Уж если женщина начинает рассказывать про то, что «мы все здесь одна семья», – жди адюльтера. Как минимум. Пока же он ограничился вежливым вопросом, является ли психология специализацией врача Лотошиной?
Оказалось, что таки да, в большой степени является, и именно по этой причине прогрессор Абалкин был направлен на освидетельствование именно к ней. У неё, у Анны Сергеевны Лотошиной, – полтора десятка публикаций по изменениям поведенческих модулей многократно рекондиционированного прогрессора. Инспектор сделал вид, что пропустил сей пассаж мимо ушей и поинтересовался, как же именно проходило пресловутое обследование Льва Абалкина?
Оказывается, никакого обследования-то и не было. Оказывается, Абалкин, оказавшись в кабинете врача, не мешкая, вынул оружие и, угрожая оным, объявил, что или он будет отправлен на Землю первым же рейсовым «призраком» или… Испугалась ли она? В тот момент ещё не слишком. Это планетарная база, инспектор, и тут случается всякое. Вот, например…
Инспектор Каммерер довольно бесцеремоннно дал понять, что вполне можно обойтись и без не относящихся к делу примеров. Анна Сергеевна обиженно поджала узкие бескровные губы. Ну хорошо, вам, в конце концов, виднее. Она, Анна Сергеевна, попыталась успокоить разбушевавшегося прогрессора беседой, есть специальные методики на такой случай, однако безрезультатно. Абалкин потребовал видеосвязи с Джоки… в смысле с Джонатаном и повторил требования. Вот тогда она испугалась по-настоящему, поняла, что прогрессор убьёт не колеблясь. Почему? Тут странное дело. Она, Анна Лотошина, хорошо разбирается в психологии прогрессоров. Но Абалкин… Трудно объяснить неспециалисту, но тут какая-то ошибка. Ему нельзя работать прогрессором. Он не может быть прогрессором. У неё полтора десятка статей… Хорошо, не будем отвлекаться, вам виднее.
Далее? До рейсового оставалось более двух часов. Всё это время Абалкин говорил. Да, инспектор, именно: эти разговоры и послужили основой для вывода о психоспазме. О да, он был очень возбуждён. Большей частью речь шла о гнусностях Островной империи. Сперва он рассказывал, как все там следят друг за другом, как строчат доносы… Это ещё полбеды. Потом он начал живописать пытки. Пытки в разведке, пытки в контрразведке, пытки в Совете по моральному облику имперца… Это было ужасно, и тут она сорвалась. И тогда… тогда.
Тогда он ударил вас, подсказал бесчувственный инспектор Каммерер.
Ударил, да. Но это его как-то успокоило. Он принялся расспрашивать про голованов, про контакты Земли и голованов. Очень заинтересовался Миссией Народа голованов на Земле. Дело в том, что у Джоки…
Здесь инспектор Каммерер счёл нужным поинтересоваться. Разумеется, Анна Сергеевна может не отвечать на подобные вопросы, однако в интересах следствия… вы понимаете… какие отношения связывают её с начальником базы?
Отношения, да… вам виднее, впрочем, какое сейчас это имеет значение… это как раз связано… Дело в том, что Джоки боготворит своего сына. Вникает во все его дела. А сын как раз занимается голованами, он переводчик Миссии… И вот он настолько боится травмировать психику юноши, что никак не решится на развод с женой… Да-да, я о деле. Абалкин, услышав про Миссию, снова потребовал связи с Джоки. Нет, она не может сказать, почему она это всё ему рассказала. Синдром заложника – так это, если она не путает, называется. Инспектор, милый, хороший, одно дело теория, другое, когда на своей шкуре… Да, он выяснил местоположение Миссии на Земле. Щекн-Итрч? Не помню, кажется, что-то такое звучало. Потом они проследовали к «призраку». Нет, оружие он спрятал, но… Когда рейсовый стартовал, она потеряла сознание. Да, надолго. На несколько часов.
Вовида надо снимать к чёртовой матери, отчётливо подумал я, набирая на пульте пилотского бара комбинацию цифр. Начальничек. Вместо того чтобы немедленно сообщить на Землю о захвате заложника – ведёт посторонние разговоры с террористом. Когда всё заканчивается – бьётся в истерике над обесчувственной возлюбленной и лишь потом, спустя много часов, вспоминает о докладе и понимает, что поздно – Абалкин уже на Земле. И тогда Джонатан Вовид принимает позу страуса и ждёт, что всё рассосётся само собой. Гнать таких надо из КОМКОНа. В шею.