Надеяться и верить (СИ)

Когда твой друг в крови Будь рядом до конца…
Над французским лагерем стояла тихая осенняя ночь.
Д’Артаньян сидел на упавшем дубе. Лагерь спал, лишь несколько часовых у костров. Тишина… Тишина, которая в военное время настораживает больше, чем канонада. В груди что-то давило. Сердце словно налилось свинцом. Зачем… Зачем он отпустил их?! Ведь было предчувствие! Было! Скребло на душе как-то не по-доброму.
Д’Артаньян зажмурился, крепко сжав что-то в руках.
Сутки назад в не предвещавшую ничего особенного разведку ушли четверо — Фруже, Ласкутен и… Атос с Арамисом.
Больше людей не взяли, потому что всего-то надо было проверить лесок в четырех лье от лагеря. Они должны были вернуться максимум через два часа. Когда через восемь часов никто не вернулся, д’Артаньян лично, взяв несколько конных, отправился выяснять.
Он зажмурился еще сильнее. Перед глазами снова встала картина, которую они увидели, едва въехали на поляну. Четыре бездыханные лошади. Вот лежит Ласкутен с простреленным горлом. Глаза открыты, и в них недоумение. Кажется, он даже не успел понять, что произошло. Фруже… Тут же, в двух шагах с перерезанным горлом. Рука лежит на эфесе шпаги — не успел вытащить.
Шпага… Д’Артаньян открыл глаза и опустил их вниз. Разжал ладони. Все это время его руки держали шпагу Арамиса. Сломанную пополам… Он нашел ее там же, на поляне. Но ни самого Арамиса, ни Атоса нигде не было.
Что же там произошло? Что случилось? На них напали внезапно? Или это была заранее организованная засада? Почему убили только Фруже с Ласкутеном? Где Атос с Арамисом? Почему нашли только шпагу Арамиса? Д’Артаньян не сомневался, что тот сам ее сломал. Значит ли это… Он гнал от себя мысль, снова и снова пытавшуюся проникнуть в сознание. Нет, только не это! Только не… плен… Д’Артаньян слишком хорошо знал, как испанцы поступают с пленными. К нему до сих пор в ночных кошмарах приходил Ремье, который пропал во время одной из разведок месяц назад, и был найден через неделю. Точнее, было найдено то, что от него осталось. Опознали лишь по характерному шраму на локте.
За спиной послышался шорох. Он обернулся на звук и увидел капитана. Де Тревиль молча подошел и сел рядом.
— Король сказал, что вы в любое время можете рассчитывать на людей и лошадей.
Вы ему сказали…
Да. Его величество крайне удручен. Это одни из лучших солдат полка.
— Это МОИ ДРУЗЬЯ!
Д’Артаньян отчаянно сжал в руках шпагу Арамиса. Он почему-то вспомнил, как две недели назад во время одной из атак его оглушило взрывом, и Атос помог ему выйти из-под огня. Он отошел достаточно быстро, но иногда — особенно в моменты наивысшего напряжения нервов — голову словно стягивало железным обручем… Как сейчас. Или как в другой, более ранней атаке они отбивались от превосходящих сил противника и только через пять часов, когда пришла подмога, и испанцев отбили, они заметили, что Арамис ранен в ногу. Оказалось, что все это время он стрелял, превозмогая боль в ноге, но ни разу не пожаловался, не попросил о помощи.
И вот сейчас он ничего не знал об Атосе и держал в руках сломанную шпагу Арамиса. Но лучше бы не держал… Тогда была бы надежда, что им удалось спастись. Но они не спаслись. Офицер, дворянин ломает шпагу только в одном случае — чтобы она не досталась врагу. И сейчас эти обломки шпаги говорили красноречивее любых слов.
Он снова сжал их. Жест гасконца не ускользнул от де Тревиля.
Д’Артаньян. Я понимаю вас. Но боюсь, что эта шпага может означать только одно.
Я знаю. — Гасконец был мрачен. — Но, капитан… — Он поднял на де Тревиля глаза. — Пока я не увижу их… их тела, для меня они будут живы.
Для меня тоже. — Спокойно и жестко ответил капитан, потому что эти пропавшие без вести двое были так же дороги ему, как и д’Артаньяну.
Подул ветер. ДАртаньян поежился. Надвигающаяся осень давала о себе знать. Если днем еще было тепло, иногда даже выдавались жаркие деньки, то по ночам приходилось закрывать палатки наглухо и укрываться теплыми одеялами. А в караул одевать что-то посерьезнее плаща.
Де Тревиль похлопал его по плечу и поднялся. Надо было хоть немного поспать. Утром в штабе короля созывалось совещание по выработке дальнейшей стратегии. Произошедшее с группой разведки в, казалось бы, спокойном тылу вызвало нешуточное опасение короля. Это могло означать, что испанцы, отвлекая внимание французов на северных рубежах, тихо подошли с юга.
— Вам тоже надо поспать, Д’Артаньян. — Сказал де Тревиль, поднимаясь. Тот отрицательно покачал головой.
— Не упрямьтесь. Если вы не будете спать, этим вы своим друзьям не поможете. Вам еще понадобятся силы. Идите.
Д’Артаньян молча поднялся и, сжимая в руках обломки шпаги Арамиса, медленно пошел в свою палатку. Де Тревиль проводил его взглядом. Едва тот скрылся в палатке, капитан королевских мушкетеров поднял голову и посмотрел в ночное осеннее небо.
«Господи… Помоги и сохрани… их…» — он перекрестился и тоже пошел спать.
 ****
В маленькой французской деревушке в тылу было тихо, но это была обманчивая тишина.
Возле узкого окошка в маленьком домике, где всю обстановку составляли две охапки сена на полу, стоял молодой человек в темно-синем камзоле офицера французской армии и изучал улицу, Два костра, по пять испанцев у каждого. И это только с этой стороны. Слева отблески еще одного костра, сколько караульных там — ему было не видно. В углу послышался шорох.
Арамис повернулся на звук. Атос, все это время лежавший на соломе в углу, зашевелился, Арамис подошел к нему, На голове запекшаяся кровь, волосы спутаны. Воды под руками почти не было, лишь совсем немного в желобе стока — видимо, после вчерашнего дождя. Арамис намочил платок и аккуратно вытер кровь.
Атос понемногу приходил в себя… Арамис снова и снова прокручивал в голове то, что случилось на поляне.
Их ждали, он был в этом уверен. На них напали, едва они выехали на поляну. Сразу слившимися в один четырьмя выстрелами были убиты лошади под ними. Пока они вскакивали — каких-то несколько секунд! — еще один выстрел, и Ласкутен беззвучно упал на траву. Хрип совсем рядом, и Арамис боковым зрением увидел, как Фруже с перерезанным горлом рухнул навзничь.
Арамис упал удачнее всех, практически у самой кромки леса. Всего шаг, и он бы скрылся среди густых деревьев.
Но…
Атос, падая с лошади, задел головой камень и потерял сознание. Возле него тут же оказались сразу трое испанцев, молниеносно обезоружили, но убивать не стали.
Арамис спокойно поднялся, и увидел направленные на него четыре клинка. От отряда испанцев отделился офицер и подошел к Арамису. Молча протянул руку за шпагой, Арамис так же молча достал шпагу из ножен и, демонстративно сломав о колено, бросил к ногам испанца. Тот усмехнулся и дал знак солдатам.
Атоса в бессознательном состоянии погрузили на телегу, которая обнаружилась в нескольких шагах (нет… они точно их там ждали), Арамиса же вели до самой деревни пешком в сопровождении конного конвоя из восьми человек.
Было уже темно, когда они прибыли в деревню, но наметанный глаз Арамиса, привыкший в темноте видеть так же хорошо, как и при свете дня, заметил и многочисленные караулы у костров, и не один десяток лошадей, и огни почти во всех домах. Сомнений не оставалось — в этой небольшой деревушке в тылу французской армии обосновался приличный отряд испанцев, каким-то образом проникнувший сюда незамеченным. Видимо, позавчерашняя атака испанцев на северном фланге была не такой уж бессмысленной, как показалось поначалу. Теперь Арамис понимал, что так просто отвлекали их внимание, чтобы другой отряд мог спокойно зайти к ним в тыл с юга.
Его завели в небольшой домик, туг же на охапку сена бросили Атоса, и ушли. Молча, не сказав ни слова с момента захвата.
— Где мы, друг мой? — Прервал его размышления пришедший в себя Атос. Арамис посмотрел на него. Этого взгляда было достаточно, чтобы Атос все
понял. Они в плену.
Где Фруже и Ласкутен?
Мертвы. — Тихо ответил Арамис.