Тень света (СИ)
Теперь же если сомнения и есть, то в основном морально-этического и физиологического характера. То есть - надо ли оно мне вообще и, если да, то все ли выйдет как надо технически? Нет, так-то осечек по этой части у меня не бывало, но то ведь с живыми? А эта хоть и симпатичная, но холодная как лед и вон, сквозь нее так и не пропавшую серебристую дорожку на воде немного видно.
- Если ты мне откажешь, то я пропала - немного застенчиво проговорила Аглая - У каждой из нас есть только один шанс обрести покой. Любая русалка может позвать живого человека посмотреть наш последний летний танец, а после предложить ему лечь с собой. Он доброй волей должен согласиться сделать это. И если это случилось, то душа той русалки освободится от проклятия, что ее в реке держит. Но сделать такое русалка может только раз, второго шанса не будет.
- То есть? - уточнил я.
- Обратно в реку мне теперь нельзя, я же отказалась от подаренного мне посмертия. Так что утреннее солнце сожжет тело сразу же после восхода - мягко пояснила Аглая - А то, что от меня останется, будет до скончания веков мотаться по дорогам в виде пылевого вихря, вместе с такими же бедолагами, которые никому не нужны. Но я на тебя зла держать не стану, если ты мне 'нет' скажешь. Я же все понимаю. Да и себя жалеть не стану, это был мой выбор. Просто не хочу я больше в реке, не могу. Лучше вихрем по дорогам, чем...
Договорить я ей не дал, поскольку решение для себя принял. Правда, имелись поначалу все же кое-какие сомнения, но - не оплошал. Хотя, возможно, дело было еще и в пикантности происходящего. Шутили про интим с русалкой многие, но кто может похвастаться, что он у них на самом деле был?
Я вот могу.
Закончилось, правда, все довольно неприятно. В какой-то момент лежащая подо мной девушка выгнулась дугой, ее тело, до того призрачно-бледное, на секунду налилось краснотой, а еще она охнула, но, что примечательно, не так, как предполагал данный момент. Это, скорее, был предсмертный возглас. А секундой позже я понял, что лежу на чем-то склизком, мокром и пахучем.
Это были останки давным-давно сгнившего человеческого тела. Как видно, все, что осталось от русалки Аглаи.
Я вскочил на ноги и начал шустро отряхивать с себя какие-то зеленоватые ошметки, водяных жуков и прочий дурно пахнущий мусор.
В этот момент моих щек коснулся легкий ветерок, и я услышал еле различимый шепот: 'Свободна! Спасибо! Прими мой дар'.
Сразу скажу - что за дар я от Аглаи получил, для меня так и осталось загадкой. Я и голову потом в воду засовывал, думал, что, может, дышать в ней смогу, и рыб пытался разговорить - все впустую. Как оно раньше было, так и сейчас осталось.
Может, что путное могли бы мои приятели из отдела 15-К подсказать, да только им я про произошедшее рассказывать не стал. Ни к чему им про это знать. Это личное.
А потом мы вовсе в город вернулись, где нам всем не до того стало. Мне так точно. Штука в том, что к моей основной работе добавилась еще одна, нежданная-негаданная. Вот правду говорят - вслух иными вещами шутить не стоит. Сказанное может быть кем-то услышано, и стать правдой.
В моем случае так и произошло.
Глава вторая
О какой шутке я веду речь? О той, когда я сказал, что не пора ли открывать частную практику и делать деньги на нежданно-негаданно свалившихся на меня способностях.
Я вот тогда пошутил и забыл. А вот Ольга Михайловна, та, что носит фамилию Ряжская, обо мне взяла и не забыла. Если точнее говорить - сработала цепная реакция. Ей про меня жена покойного Семена Марковича рассказала, а она, в свою очередь, дала на меня наводку своей подруге, у которой, как назло, серьезные проблемы нарисовались.
Причем, заметим, даже не с загробным миром проблемы. Со здоровьем. Казалось бы - где я, и где здоровье этой гражданки?
Но кого бы это интересовало? Точнее - кого бы интересовало мое мнение?
Хотя - нет. Это я, пожалуй, вру. Ряжская действовала очень тонко и, я бы сказал, уважительно. Ну, насколько подобное возможно по отношению ко мне, человеку не её круга и не её социальной прослойки. И не надо морщиться. Социальная дифференциация была, есть и будет, тут уж ничего не поделаешь. Даже наши дикие предки, те что в пещерах жили и мамонтов гоняли, и те делились на группы по степени полезности для общества.
Другой разговор, как к этому относиться. Можно булькать, подобно чайнику и исходить на яд, считая, что мир к тебе несправедлив, но при этом не делая ничего для того, чтобы что-то для себя изменить. Еще можно пробиваться наверх, идя по головам и не жалея ни себя, ни других. Это путь воина, он тернист и опасен, но пройдя его до конца, ты имеешь все шансы получить большую награду. Правда, не факт, что она обрадует тебя, к тому времени издерганного, измученного и окончательно потерявшего веру в человечество победителя. И, наконец, можно просто определить свое место в системе мироздания, то, которое тебе идеально подходит и в битве за которое ты понесешь минимальные потери, а после с интересом наблюдать за первыми и вторыми. В последнем случае горних высот тебе не видать, но нервы и здоровье ты сбережешь.
Я, если честно, как раз из последних. По крайней мере - был еще в начале лета. То есть в мечтах по дороге на работу или с нее мне часто представлялся невероятный карьерный взлет, только вот делать для него вне грез мне ничего не хотелось. Потому как это было связано с массой разнообразных последствий, причем - нежелательных.
Офисная жизнь - она как река. Ее питают десятки или даже сотни ручейков, которые внешне вроде бы и незаметны на фоне широкого полноводного русла, но при этом они есть. За внешним благополучным и дружелюбным фасадом любой более-менее крупной организации скрываются такие страсти и драмы, что Шекспир, узнав сюжеты иных из них, удавился бы от зависти. Куда там его 'Гамлету' и 'Макбетам', что их средневековые топорные интриги против нынешних офисных 'многоходовок', иногда меняющих не то, что штатное расписание, но и само лицо компании.
И если ты задумал занять место повыше своего теперешнего ранее того момента, когда шеф сам скажет что-то вроде: 'А не засиделся ли у нас такой-то в своей должности? Пора бы и повысить парня', будь готов к тому, что мир для тебя уже никогда не станет прежним. Тебя ждут битвы почище, чем в Гражданскую войну были. Друзья будут становиться врагами, бывшие недоброжелатели - временными союзниками, ты узнаешь про себя и людей, с которыми ты работал бок о бок много лет, столько всякого, что волосы не только дыбом встанут, а, может, и вовсе нафиг выпадут.
Это не Спарта, приятель.
Это офис. Хуже того - российский офис. В нем законы бытия не писаны, а если и писаны - то не читаны. Это место, куда легко попасть, но из которого очень трудно потом морально выбраться. И даже если ты поменяешь работу, для тебя все равно уже ничего никогда не изменится. Этот яд проникает в каждую клетку твоего тела.
Ладно, отвлекся я.
Так вот - Ряжская.
Она появилась в банке ровно через час после того, как я туда сам заявился, бодрый и довольный жизнью после визита в Лозовку. Все-таки не так важно, сколько ты отдыхаешь, важно - как. Вот вроде бы - всего-то два дня к выходным пристегнул - и чувствую себя великолепно. А, бывает, и двух недель для восстановления угасших сил не хватает.
Раз на раз не приходится.
Вот, значит, сижу я, про себя хихикаю, рассказывая своим коллегам-девчулям про то, какую я рыбину поймал третьего дня на утренней зорьке, и тут в кабинет влетает Волконский.
- Чего сидишь? - говорит - Тебя Ольга Михайловна наверху ждет.
Будто я должен про это непременно знать?
Но внутри сразу неприятное чувство шевельнулось. Ясно же, что не просто так она меня ждет, не для вручения дополнительной премии за хорошо выполненную недавно работу. Нет, премия - оно хорошо бы, конечно, но вот только расчет был ей произведен полностью, и продолжения наших отношений в скором будущем вроде бы не предвиделось.