Вигил (СИ)

Раз начальство изволит почивать, то и его непосредственным подчиненным не стоит проявлять ненужное усердие. Ноги сами понесли её в таверну. В пустом зале она первым делом заметила два новых стола, и как минимум пяток новых стульев, их выдавала светлая древесина и немного несуразный вид. Неплохо тут порезвились легионеры из патруля. Как только умудрились разломать старые, они выглядели так, словно готовы пережить нашествие носорогов. Видимо, пьяные легионеры оказались страшнее. Из кухни показалась Марфа Никитична. Увидев Марию она всплеснула руками и кинулась к девушке.
— Маруся! Марусенька! — запричитала она сжимая её в объятиях.
Огорошенная таким напором Мария поначалу застыла, но услышав родную речь обмякла и она обняла женщину в ответ. Марфа, несмотря на то, что воспитывала дочку и сына, хранила в себе много нерастраченной любви и выбрала объектом заботы Квинтиус, когда узнала, что та сирота без единой родной души. Каким образом Никитичне удалось докопаться до этих, по сути закрытых, сведений неизвестно, но Мария грешила на мягкосердечие префекта и его любовь к сдобной выпечке. Так или иначе, женщина споро усадила её за подготовленный для посетителей стол застеленный хрустящей белой скатертью и водрузила на него огромную миску больше похожую на тазик. Под умилительным взглядом поварихи девушка принялась за вкусную разваристую кашу, обильно сдобренную маслом и сахаром.
— Крепко тебя потрепало, девочка, — вздохнула Марфа. — Глаза-то, глаза какие потухшие. Почто им ты сдалась, Маруся? Ироды! Неужто больше никого не оказалось?
— Нет, Марфа Никитична, — хмуро ответила она и снова принялась за еду.
Собеседник женщине был нужен тихий, смирный и неразговорчивый, а еще лучше отсутствовавший в поселении последний месяц с лишним, чтобы было о чем рассказать. Мария соответствовала этим критериям и весь завтрак слушала почти непрерывный рассказ о буднях их Кака. Узнала в красках о том, как все же сошлись Идо с Эдой. Более несуразную пару себе было сложно представить, внешне они составляли удивительный контраст. Она почти на голову его выше, с пухлыми губами и румяными щеками. Если бы не приобретенный загар, можно сказать «кровь с молоком». Шмид, невысокий, рябой, больше походил на разбойника с большой дороги. Мария, однако, успела убедиться, что внешнее недружелюбие сочеталось в нем с поразительной мягкостью характера, которую он компенсировал некоторой грубостью в обращении. Период ухаживаний, начатый с благословения Ордмера, отца Эды, продолжался уже полгода и по словам Марфы, все сдвинулось с мертвой точки благодаря Галле. Та задействовала старую как мир уловку с ревностью, предложив Эде, которая обслуживала легионеров в таверне, немного пофлиртовать с кем-то из них. Результатом стал мордобой Идо и приезжего, закончившийся сутками в карцере и бурным примирением влюбленных. Против воли Мария не могла не оценить задумки жены Ливидиуса, подругу она и правда любила.
Вторая главная новость поселка касалась самой Галлы и её долгожданной беременности. Женщина страшно завидовала Лелии и Стелле, чем сильно волновала Марфу, болезненно реагирующую на любой разлад в их небольшом женсовете. Поэтому рождению двух новых жителей поселения Галла радовалась вполне искренне. Юбилейным пятидесятым жителем стала дочка Нидгара Леутгарда, родившаяся почти три недели назад.
— Как-как он её назвал? — чуть не подавилась кашей Мария.
— Леутгарда, — медленно проговорила повариха.
— Кошмар! Что у сына, что у дочки имена — язык сломаешь! И куда только Лелия смотрит? Почему сама имя не придумает?
— Лелия после того, что было, не посмеет его ослушаться, — выдала Марфа и тут же прикусила язык испуганно посмотрев на собеседницу.
— А что было? — вкрадчиво спросила Квинтиус.
— Ох, зря я это помянула! — искренне расчувствовалась женщина. — Не могу тебе рассказать, Маруся, никак не могу. И так много сказала. Не моя то тайна.
— Хорошо, — Мария пожала плечами и продолжила завтракать.
Марфа одобрительно и даже с некоторым восторгом поглядела на эфириа. Отсутствие врожденного женского любопытства в девушке всегда поражало повариху и сейчас было как никогда кстати. Стремясь сгладить неловкость она сразу же принялась рассказывать о Стелле, что разродилась буквально неделю назад крепким мальчиком, имя которому родители еще не дали из-за необходимости провести обряд по традициям родины Берга. Далее беседа пошла про солдат, что целую неделю отдыхали в поселении, поглощая запасы еды и спиртного в таверне, в остальное время предаваясь утехам с проститутками и набегая на лавку Квитоса. Ему даже пришлось сразу после их отъезда отправиться на рапины, чтобы договориться о новых поставках и привезти часть продуктов самому. Попробовала Марфа и расспросить девушку о её походе, как-никак целый месяц где-то пропадала, но наткнулась на сумрачный взгляд и тихое «не могу я ничего рассказать», после чего разговор сам собой сошел на нет.
Возвращаться в дом и слушать храп Росция Марии не хотелось, поэтому она отправилась к Пекорису выяснять по поводу зарплаты и боеприпасов. Как такового трудового договора между префектом и вигилами не было, но их отношения регламентировались несколькими эдиктами для местной власти и для эфириусов. Она не зря отучилась в Университете и более менее их помнила, в частности, параграфы, касающиеся снабжения. Истратив все запасы, купленные еще в метрополии на свои кровные, девушка не собиралась тратить крохотное жалование на новые пули. Авл отложил в сторону потрепанную «Акту Кастеллума» двухнедельной давности, немного поворчал для проформы и потом выдал ей предписание на получение нескольких обойм с пулями нужного калибра в оружейной, которая представляла собой огромный сейф, ключ от которого носил при себе декан. С выплатой зарплаты за месяц, что она отсутствовала, вышла заминка. По хорошему, Пекорис мог послать её далеко и надолго со всеми претензиями. Фактически она находилась не в поселке, но тогда бы ему пришлось признать, что интерн выполняла задание, предназначенное для полноценного вигила, а это уже нарушение. Слегка повозмущавшись префект выдал ей обычную сумму, которая сейчас Марии была необходима как никогда. Снаряжение, взятое в поход, сильно поистрепалось, обувь и одежда требовали или замены или починки, отложенного за два месяца с трудом хватит на это, учитывая сделанные в Кастеллуме покупки. От души поблагодарив Авла она все же пошла домой.
Клавдий выводил рулады, раскинувшись на кровати. Едва не задохнувшись от перегара и затхлости Мария поспешила открыть окна. Полученные у Фаберуса пули положила в шкаф на хранение, там же любовно огладила набор для чистки оружия. Даже жалко, что уже почистила Дэльту и Эпсилон в Кастеллуме. Её внимание привлекла перетянутая бечевкой стопка писем на столе. Если бы не знакомый почерк, она не сунулась смотреть, а увидев свое имя на конверте и имя отправителя еле удержалась от радостного вскрика. Письма! Спешно закрыв шкаф она пошла в свою комнату, забралась на кровать и приготовилась прочитать о жизни друзей. Самым толстым был конверт от Ферадаха, потоньше от Ипатия и самый маленький от Рагнвальда.
Первым, конечно, открыла письмо своей дорогой и по сути единственной подруги. Базилина. Знойная красотка с восхитительной фигурой, жгучими темными глазами и копной черных волос. Характер у неё не сахар, скорее перец, жгучий, красный, который попробуешь один раз и уже не захочешь без него жить. Писала она о жизни своего уже разросшегося семейства. Подрастали дочки, старшая, которой недавно исполнилось три года (письмо было написано в середине июня, как раз после дня рождения Елены), во всю терроризировала бедную няню своими шалостями. Младшая научилась ходить и составляла компанию сестре, громя дом родителей. Целых два абзаца подруга посвятила приезду своего отца на признание младшей внучки. Отношения Галла и его тестя по-прежнему были натянутыми, в основном потому, что префект Виндобоны не соглашался на протекцию сенатора Нумициуса и переезд в Рим. Принципиальный и упертый, он составлял достойную пару Базилине, с которой они в очередной раз довели Тиберия до белого каления и тот с проклятиями сбежал от них уже через неделю.