Вигил (СИ)
Посмеиваясь Мария читала о проделках детей и воскрешала перед собой их лица. Новостей за пару недель с её отъезда накопилось не так много и большую часть письма подруга расспрашивала о житье девушки в колонии. Очевидно, её собственные письма еще не дошли до Базилины, поэтому стоило повременить со следующим, тем более, что она никак не могла решить, каким образом писать о выполненном задании, учитывая его секретность. Одной мысли о формулировках стало достаточно, чтобы горло слегка сдавило. Имперские клятвы, хитрые и приспосабливающиеся, очень хорошо защищали секреты любого. Заключали их с помощью эфира, при этом дух был гораздо важнее буквы. Они даже могли самовольно трансформироваться со временем, а также неизведанным образом зависели от того, с кем говорит принесший клятву. Поэтому Мария смогла поделиться с Клавдием и рассказать все подробно трибуну. Крайне удобная и действенная гарантия сохранения тайны использовалась не только на официальном уровне, но и обычными людьми и эфириусами. Подтверждением тому была данная ею клятва Клеарху и взятые на себя обязательства учителя по возрождению рода Мессалла, к которому принадлежала теперь и Мария. Тяжело вздохнув она отмахнулась от невеселых мыслей и приступила к письму от Ферадаха.
Ирландец написал письмо аж в конце июля. Интересно, почему так быстро доставили? Место написания расставило все по своим местам. Галвиа — главный порт в Ибернии, откуда суда шли не только на материк, но и в колонии. Очевидно, рыжий смог заболтать кого-то из легионеров, плывущих через Атлантику и тот милостиво согласился взять с собой корреспонденцию. Многословно и цветисто описывал Ферадах свое житье под крылом рода. Его определили помощником городского эфириуса в Галвию и неугомонный ирландец сетовал на отсутствие реальной работы. Пока на его счету была помощь в раскрытии дела, где, как оказалось, не было никакой темной стороны, а были испорченные холодильные шкафы и мнительные домохозяйки. Также его наставник постоянно ездил в порт и проверял приезжих, но рыжего с собой не брал, спихнув на него всю возню с бумажками, чем немало расстроил молодого и энергичного вигила. Ей бы его проблемы! Вторую половину письма друг рассказывал о поездке к родственникам в Дунум, где они сыграли с Эвтропией настоящую кельтскую свадьбу. Жаль, что она не смогла там быть, по описаниям Ферадаха повеселились знатно. Ревнивец посвятил остаток послания печалям по поводу отъезда своей ненаглядной на учебу и невозможности за ней приглядывать. Квинтиус только фыркнула на это. Подождет один год, раз не утерпел с женитьбой до окончания учебы!
Послание от Рагнвальда на контрасте с Ферадахом было похоже на телеграмму или сообщение трансмиттера, где было дорого каждое слово. Скупыми и рублеными фразами Кольбьёрндунг сообщал о встрече с родней и отъезде на границу с Росийской империей. Его определили в пограничную центурию, где он под началом опытного вигила тренировался усиливать щит и создавать мощные временные якоря, на случай если те будут выбиты. Также они занимались муторным и выматывающим делом — устранением напряженности между щитами. Если динамические щиты сбрасывали излишки накопленной темной стороны наружу, то стационарные накапливали их в местах напряженности и потом выбрасывали в сильных прорывах. Места же соприкосновения щитов разных стран как раз и порождали точки трения, куда пытался пролезть весь сдержанный ими мрак с обеих сторон. Ни о каком сотрудничестве с рускими и речи не шло, поэтому справлялись своими силами. Лаконичность Рагни объяснялась еще и клятвой о неразглашении, которой связывали всех работающих с легионом, даже прачек и проституток. Поэтому скандинав не указал места отправления письма, попросив Марию писать на адрес его родни в городке Уппокра.
Ипатий, чей характер и манеры сильно поменялись за время учебы, для письма выбрал плотную шершавую бумагу с оттисками, хоть сейчас вешай в рамке на стену. Девушка только покачала головой, хорошо еще не надушил, правда, за недели в пути запах мог и выветриться. В отличие от клинописи Ферадаха, чья рука не поспевала за быстрыми мыслями, и аккуратного твердого почерка Рагвальда, Ипатий снабжал все заглавные буквы завитушками, чем вызвал у Марии раздражение. Кто же думал, что из восторженного паренька вырастет такой манерный бабник! Однако содержание письма быстро заставило девушку презреть все выверты дражайшего друга и практически перенесло её в Византий, город на стыке Европы и Азии. Через Босфор на него скалились османцы, но это не мешало ему быть практически второй столицей Империи, через которую она поддерживала торговые связи с восточным миром. Пилосиус ярко описывал огромный базар, где можно купить все, что угодно, а остальное заказать и получить уже через пару дней. Единственный город свободной торговли, куда Империя допускала торговцев из других стран со своими товарами, процветал.
Наставник Ипатия был одним из пяти вигилов, что работали в Византии. Его размеры и беспокойные жители, которые постоянно сменялись, не давали заскучать. Интерну уже пришлось принять участие в расследовании гибели одного из торговцев, который хотел с помощью темной стороны отомстить конкуренту и сам же пал её жертвой. Занимался он и поддержкой общегородского щита, а в остальное время развлекался как мог в самых необычных местах. Тут уж Мария не удержалась от настоящей жгучей зависти. Она бы многое отдала, чтобы работать там, познакомиться с десятками интересных людей и проводить вечера в чайных, где подавали не столько чай, сколько другие веселые травки, пройтись по базару, посмотреть на корабли османцев и руских, высоких африканцев в своих традиционных одеждах, что так подробно описал Пилосиус. По паре предложений она догадалась, что он умудрился вляпаться в какую-то историю с контрабандой и выйти из неё почти без потерь. Также он рассказал о нескольких армейских эфириусах, с которыми познакомился в лупанарии, где случился переполох, суть которого Ипатий не пояснял, ссылаясь на клятву. Окончательно её добила открытка, спрятавшаяся в конверте, на ней Византий был изображен с моря. Красивый и яркий, синее небо с голубыми облаками, черепичные крыши и белые шпили над синим-синим и теплым морем. Живут же люди!
2
По негласному уговору они с Росцием обходили вниманием небольшое слезливое происшествие в доме. Мария не спрашивала, почему решил её обнять, и не углядел ли лишнего, укладывая её на кровать, а он не расспрашивал о задании и не лез в душу. Разговоры бережно обтекали эту тему, слова выгибались, выстраиваясь так, чтобы лишний раз не напомнить и не нарушить хрупкое равновесие. Баланс в жизни девушки достигался трудно, многократным повторением уже известных действий. Патрули в компании Идо и Гая, которые проходили в обсуждениях женитьбы первого и скорого отцовства второго. Совместные проверки якорей щита и тренировки по их созданию. Она была рада даже приставучему Тирею, снова взявшемуся за свои нехитрые комплименты и топорные ухаживания. Каждый мазок к получающейся картине успокаивал её, каждая знакомая деталь помогала выдохнуть. Ночи же Мария проводила в объятиях кошмаров, где бесконечное количество раз умирала сама и наблюдала за гибелью Луция, просыпаясь в нервическом ознобе.
— Доброе утро, Бранд, — присела она перед медиком, готовясь наконец обсудить с недавно дважды отцом свое здоровье.
— Доброе, Квинтиус, — круги под глазами мужчины явно показывали, что он не гнушается помогать своей супруге в уходе за младенцем. — Что там у тебя?
— Это выписка от вашего коллеги из Кастеллума, он меня осматривал сразу по приезду, — слегка помятый листок, исписанный практически иероглифами лег на стол.
Нахмурившись Нидгар вчитался в заключение и по мере продвижения по тексту его брови все выше взлетали вверх. Отложив бумагу он протер глаза пальцами левой руки и хмуро уставился на девушку:
— Квинтиус, смотрю, у тебя крайне опасная и веселая жизнь! Не знал бы тебя, подумал, что нарочно ищешь, в какие бы неприятности засунуть свою задницу.