Телепорт

– Нет. – Я покачал головой.
Владелец прищурился:
– Налоговая косо смотрит на крупные операции с наличкой. Не хотелось бы думать, что доходы у тебя нечистые.
Я снова покачал головой.
– Нет, много наличности осталось у меня после поездки, – соврал я, чувствуя, как горят уши и подкатывает тошнота.
В тот же вечер я снова отправил деньги за аренду почтовым переводом, но теперь понимал: владельцу это кажется подозрительным.
Женщина-консультант объяснила мне по телефону: чтобы открыть счет у них в банке, нужны права и номер социальной страховки. Ни того ни другого у меня не было. Я даже в банк звонил с таксофона, потому что без удостоверения личности ставить телефон в квартиру не решался.
Спрятав в карман тысячу, я прыгнул на Манхэттен, к западу от Таймс-сквер. Там, на Восьмой авеню и на Сорок второй улице, много книжных «только для взрослых» и кинотеатров, где крутят порно. За два часа мне предложили наркотики, девушек, парней, маленьких детей. Один раз предложили права, но я чувствовал, что меня просто хотят заманить в темный переулок и ограбить.
Я прыгнул обратно в квартиру и в тот день больше не искушал судьбу.
Городская библиотека Станвилла недалеко от центра. В Станвилле центр небольшой – административные здания, рестораны, умирающие магазины. «Уолмарт» на окраине и большой молл в соседнем Уэверли сгубили торговлю в центре. Я шел по Мейн-стрит и думал о том, как сильно этот глупый городишко отличается от Нью-Йорка.
Заколоченный фасад кинотеатра «Роял» украшало граффити, но надпись на фанере гласила: «Жеребцы рулят». В Нью-Йорке граффити на кинотеатрах злые и непристойные, они не восхваляют футбольные команды средней школы. С другой стороны, на Среднем Манхэттене более пятидесяти кинотеатров, и это не считая порнографических. Здесь, в Станвилле, единственный кинотеатр уничтожили видеофильмы. Желающим посмотреть «настоящее кино» теперь нужно ехать двадцать миль до шестизального кинотеатра в Уэверли.
Кафе и рестораны сравнивать бесполезно. Богатство и разнообразие нью-йоркских я почувствовал, заглянув в местный «Дэйри куин», кирпичное здание с высокими окнами и ярким люминесцентным освещением. Очарования в таком не больше, чем в приемном покое. Я подумал о семи заведениях в Гринвич-Виллидж, где подают хоть гурманское мороженое, хоть тофутти, хоть замороженный йогурт, хоть пирог с баварским кремом. В любом из тех заведений я мог оказаться в мгновение ока.
– Маленький рожок в шоколаде, пожалуйста.
Пожилую даму за прилавком я не знал, а вот бургеры жарил Роберт Вернер, с которым мы вместе ходили на биологию. Роберт оторвал взгляд от гриля и нахмурился, словно мое лицо казалось ему знакомым, но он не мог меня вспомнить. Мы с ним не виделись больше года, но неужели он так быстро меня забыл? Обидно.
– Семьдесят три цента.
В Гринвич-Виллидж мороженое куда дороже. Направляясь к облицованной пластиком кабинке, я глянул в зеркало на задней стене. Неудивительно, что Роберт меня не узнал.
На мне были слаксы из магазина «Бергдорф Гудман», рубашка, купленная на Мэдисон-авеню у противного продавца, и туфли из универмага «Сакс Пятая авеню». Аккуратная стрижка в стиле панк разительно отличалась от бесформенной копны, которую мои волосы представляли собой год назад. Тогда я носил вытертые джинсы не по размеру, рубашки несуразных расцветок, древние тенниски и дырявые носки.
Я уставился в зеркало: призрак прошлогоднего заморыша Дэви заставил содрогнуться.
В кабинке я сел спиной к зеркалу и принялся за мороженое.
Роберт вышел из кухни, чтобы убрать посуду с соседнего столика. Он снова взглянул на меня, но так и не узнал. Что за черт?!
– Как дела, Роберт?
Тот улыбнулся и пожал плечами:
– Нормально. А у тебя? Мы же давно не виделись.
Я засмеялся: Роберт до сих пор меня не узнал.
– Да, пожалуй. Уже целый год.
– Так ты из… – Роберт не договорил, надеясь, что я выручу.
Я ухмыльнулся:
– Нет, вспоминай сам. Я помогать не буду.
– Да, черт подери, я знаю тебя, но откуда? – Роберт пронзил меня свирепым взглядом. – Кончай темнить!
Я покачал головой и снова принялся за мороженое.
– Дэви? Господи, Дэви Райс!
– Он самый.
– Ты же вроде бы пропал?
– Ну, в какой-то мере да.
– Так ты вернулся домой?
– Нет! – выпалил я и захлопал глазами, удивленный своим тоном, потом спокойнее добавил: – Нет, просто навещаю родной город.
– А-а… – Роберт сунул руки в карманы. – Выглядишь классно. Ты очень изменился.
– У меня все нормально. Я… – Не договорив, я пожал плечами.
– Так где ты сейчас живешь?
Я начал сочинять, чтобы сбить Роберта с толку, но собственное вранье показалось малодушным.
– Об этом лучше умолчу.
Роберт нахмурился:
– Твой отец до сих пор развешивает те плакаты?
– Господи, надеюсь, что нет.
Роберт принялся протирать стол.
– Ты будешь здесь в субботу? У Сью Киммел вечеринка.
Я почувствовал, что краснею.
– Я ведь с теми ребятами никогда особо не общался. Половина их сейчас в колледже. Мне они не обрадуются.
– Не знаю. – Роберт пожал плечами. – Может, они слишком зациклены на шмотках и на другом барахле. Меня пригласили только потому, что моя сестра дружит со Сью. Сейчас ты, чисто по виду, вписываешься в ту компанию лучше меня. Если хочешь пойти, я скажу, что ты со мной.
Господи, сильно же я изменился!
– У тебя есть девушка?
– Не-а, постоянной нет. Там будет Триш Макмиллан, мы вроде бы встречаемся, но она не моя девушка.
– Спасибо за приглашение, Роберт! Но ты не обязан за меня ручаться.
Тот захлопал глазами:
– Ну… Я не особо вхож к мажорам. Может, ты добавишь мне веса.
– Ну… Постараюсь с удовольствием. Ты всю неделю тут работаешь?
– Ага. Даже в субботу до шести. Сам понимаешь, на колледж зарабатываю.
– Во сколько сможешь поехать на вечеринку?
– Часов в восемь.
– Ты за рулем?
Роберт показал на стоянку:
– Ага, вот тот драндулет мой.
Я вдохнул поглубже. Заявляться к Роберту домой не хотелось. Кто знает, что скажут его родители или что они скажут обо мне папе. Но на вечеринку пойти соблазнительно…
– Заберешь меня прямо отсюда?
– Да, конечно! В субботу ровно в восемь.
В тот вечер я поговорил по телефону с Милли. Было очень неудобно, потому что постоянно приходилось кормить таксофон двадцатипятицентовиками.
– Ну, как учеба?
– Нормально. Особых сложностей пока нет, первый месяц же идет.
Механический голос попросил меня добавить денег. Я закинул несколько двадцатипятицентовиков, а Милли засмеялась.
– Тебе очень нужен телефон.
– Да, я над этим работаю. Поставить телефон в Нью-Йорке… Я позвоню тебе, когда появится номер.
– Ладно.
Я стоял у таксофона в заднем фойе отеля «Гран Хаятт» у Центрального вокзала. Передо мной на полочке лежала горка двадцатипятицентовиков. Мимо проносились люди, спешащие в уборные. Периодически охранник в костюме выгонял из уборных тех, кто в отеле не жил. В основном темнокожих, плохо одетых людей с пакетами, набитыми разным барахлом.
Почему-то мне не давало покоя то, что охранник тоже темнокожий.
– Что ты сказала?
Милли разозлилась:
– Я сказала, что меня пригласили на вечеринку! Она через две недели, а я не хочу идти, потому что там будет Марк.
– Марк – твой бывший бойфренд?
– Ага. Только он уверен, что я еще с ним.
– С чего бы это? Ты же вроде говорила, что не отвечаешь на его звонки и не пускаешь к себе в квартиру?
– Не отвечаю и не пускаю. Но Марк – гений невозмутимости и гнет свое, хотя я знаю, что у него есть другая.
– Хм, похоже, тебе очень хочется на ту вечеринку.
– Черт побери, я не желаю, чтобы мои поступки зависели от Марка и от возможности с ним столкнуться! Меня это бесит!
– Я мог бы…