Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ)

Что я могу сказать о Тифлисе? Город довольно многолюдный, населённый представителями различных национальностей. Здесь есть целая улица, именуемая Армянским базаром. Вся улица представляет собой вид нескончаемого рынка. Довольно любопытное зрелище. Грузины, армяне, татары, лезгины, персияне, имеретины, кабардинцы, русские, немцы, каждый в своём народном платье, составляют мешаную толпу, привлекающую внимание своею яркою пестротой.
Я подумываю о том, дабы нанять квартиру, потому как, скорее всего, останусь здесь на довольно длительное время. Постараюсь писать Вам, как можно чаще, и с нетерпением буду ждать Ваших писем. Ваш любящий сын, Андрей".
Окончив писать, Ефимовский вынул из кармана брегет. Спать ложиться было довольно рано, а потому он решил воспользоваться возможностью и осмотреться в городе. До сей поры бывать в Тифлисе ему не доводилось, потому, будучи по природе своей человеком любознательным, Андрей вышел пройтись, дабы ознакомиться с местностью и составить себе какие никакие представления о нём.
Январский морозец довольно ощутимо пощипывал нос и щёки. Дыхание вырывалось изо рта облачком белого пара. Ефимовский неспешным шагом обошёл площадь, нашёл дом купца Халатянца, о котором ему говорил поручик Волховский, и направился по улице, ведущей к дому главноуправляющего. Едва солнце скрылось за горной грядой, на город быстро спустились густые зимние сумерки. Окна особняка главноуправляющего светились тёплым манящим светом, слышались приглушённые звуки музыки, кто-то музицировал. "Видимо, точно также нынче проводит время Марья Филипповна, — подумалось ему. Ведь она так рвалась в столицу, блистать, пленять, сводить с ума", — усмехнулся Андрей.
Повернувшись, он побрёл прочь. Мысли о mademoiselle Ракитиной не отпускали.
— Ваше сиятельство, Андрей Петрович, — услышал он позади себя.
Голос показался смутно знакомым. Обернувшись, Андрей с удивлением вгляделся в приближающегося к нему человека. В одноногом калеке, тяжело опирающемся на костыли, он насилу узнал Карташевского.
— Вы?! — не смог он скрыть изумления.
Карташевский криво усмехнулся. Он сильно исхудал, выглядел больным и измождённым.
— Я, — подтвердил он. — Вот, только вчера из госпиталя.
Взгляд Андрея скользнул по нему, чуть задержавшись на костылях и одной ноге.
— Граната, — неохотно пояснил Карташевский. — Всё! Отвоевался. Заберу приказ об отставке и в Пятигорск, долечивать раны. А вы, отчего же так скоро вернулись? — поинтересовался он.
— Тоска заела, — коротко, не желая отвечать, бросил Ефимовский.
Карташевский вздохнул. По нему было заметно, что он страсть, как желает продолжить разговор, но ему неловко удерживать своего случайного знакомого на улице.
Поначалу Андрей растерялся. Тот образ, что сложился в его мыслях, когда он думал о Карташевском, никак не увязывался с тем, человеком, что нынче стоял перед ним, тяжело опираясь на костыли. Сумерки уже окутали город, и вряд ли Карташевский мог видеть выражение его лица, но Ефимовский всё же отвёл взгляд, не желая выдать волнения, в которое его привела сия нечаянная встреча.
— Вы ужинали? — осведомился он. — Я угощаю, там и поговорим, — голос предательски дрогнул, но похоже, его нечаянный спутник того не заметил, и охотно согласился.
Приноровившись под неспешные движения Карташевского, Андрей направился в сторону постоялого двора, где остановился. Дорогою его попутчик поскользнулся, и чуть было не упал, но реакция Ефимовского оказалась молниеносной, он удержал Карташевского под локоть. Даже в сумерках было заметно, как вспыхнули пунцовым румянцем впалые щёки того.
Войдя в общий зал, Андрей огляделся. К нему поспешно приблизился половой и предложил столик в самом углу. Ефимовский согласно кивнул и, стащив с рук перчатки, направился к указанному столику. Карташевский последовал за ним. Сняв шинель, Андрей небрежно бросил её на спинку стула. Карташевский осторожно отложил костыли, прислонив их к стене и, с трудом удерживая вес тела на одной ноге, принялся расстёгивать свою шинель. Ефимовский поймал себя на том, что желал бы помочь, но не осмелился, опасаясь тем самым оскорбить. Под шинелью на Карташевском обнаружился офицерский мундир с эполетами ротмистра. Стало быть, чин ему вернули.
Когда офицеры устроились за столом, к ним торопливо подбежал половой и принял заказ.
— Как же вас угораздило? — кивнув на костыли, поинтересовался Андрей.
— На засаду нарвались, — раскуривая трубку, отвечал Карташевский. — Нас было пятеро, а их втрое больше, но Бог миловал, насилу ушли. Лошадь подо мной гранатой убило, осколок в ногу попал. Пока добрались до крепости, пока медик наш осмотрел… Заражение началось, — вздохнул Карташевский. — Отправили в Тифлис, а здесь разговор недолгий, оттяпали выше колена и всё тут.
За столом повисло тягостное молчание. Ефимовский невольно скосил взгляд на костыли. В душе царило смятение. Он всё ждал, когда же в нём всколыхнётся прежняя ненависть, но её не было, другое не менее тягостное чувство возобладало в нём. Жалость. Невозможно ненавидеть калеку и желать ему ещё более худшей участи, тем более понимая, что в любое мгновение, судьба-злодейка может сыграть с тобой самим столь же дурную шутку.
— Сочувствую, — тихо отозвался Андрей.
— Пустое, — откинулся на спинку стула Карташевский. — Вот ныне в отставке. Долечусь, там поеду к себе в Тульскую губернию. Женюсь, коли найдётся та, что не убоится за калеку пойти.
Бравада в голосе и нарочитая небрежность не помогли скрыть всей горечи и муки от осознания собственной ущербности. Ефимовский хорошо понимал его. Андрею вспомнилась их первая встреча. Сколько силы, сколько грации таилось в каждом движении этого человека, а вот ныне перед ним предстал калека. Ежели бы Карташевский его не окликнул, то он бы его и вовсе не признал.
— Я вот тоже жениться собирался, — усмехнулся Андрей, — но мне отказали.
— И вы решили, что Кавказ излечит ваши сердечные раны, — покачал головой Карташевский. — Неужто другой барышни не нашлось, дабы клин клином вышибить?
Разговор утих, как только у стола появился слуга с подносом. Расставив тарелки, половой удалился, спрятав в карман чаевые.
— Не нашлось, — после недолгого молчания продолжил Андрей. — Она одна такая. Да вы знать её должны, — кинул он пристальный взгляд на Карташевского.
— Любопытно, — потянулся к бутылке с вином ротмистр.
— Mademoiselle Ракитина, — небрежно обронил Ефимовский, внимательно наблюдая за своим vis-à-vis.
Рука Карташевского дрогнула, и вино пролилось на скатерть.
— Вижу, не ошибся, сия барышня вам знакома, — не отводя взгляда, пробормотал Андрей.
— Откуда вам знать о том, что мы встречались с Марьей Филипповной? — чуть севшим от волнения голосом осведомился Карташевский. — Неужто сама mademoiselle Ракитина вам поведала?
— Нет. Мари о встрече с вами умолчала, Павел Николаевич. Видимо, воспоминания больно тягостные.
Карташевский поднёс к губам стакан с вином и сделал большой глоток. Расспрашивать он не решился, выжидая, пока граф Ефимовский сам продолжит начатый разговор.
Понимая, что от него ждут объяснений, Андрей тихо заговорил:
— Вы стрелялись с моим младшим братом. Я знаю, что Мишель сам бросил вам вызов, и не виню вас в том, что случилось. Меня мучит только один вопрос. Дуэли не возникают на ровном месте, что стало поводом? Марья Филипповна была благосклонна к вам?
— Monsieur Соколинский приходился вам братом?! — удивлённо воскликнул Карташевский.
— Младшим братом по матери, отцы у нас разные, — пояснил Андрей.
Карташевский некоторое время молчал, осмысливая услышанное. Ныне ему становилась понятна неприязнь графа, с коей он столкнулся при первом знакомстве.
— Весьма скверная вышла история, — вздохнул, наконец, ротмистр, — но вы имеете право знать. Я повёл себя низко, подло. Всё дело в деньгах.
— В деньгах?! — не сумел сдержать удивления Андрей.
— Да, Андрей Петрович, в проклятом золотом тельце. Накануне того злополучного вечера, когда ваш брат бросил мне вызов я сильно проигрался. Уж не знаю, чем так насолила mademoiselle Ракитина князю Урусову, в чьём имении в тот вечер давали бал по случаю именин его сестры, но князь просил меня скомпрометировать девицу в глазах вашего брата. Надо сказать, что способ для того я выбрал совершенно бесчестный. В обмен на эту услугу князь оплатил мои карточные долги и ещё добавил кое-что, сверх того.