Нефертари. Царица египетская

В неловком молчании я уселась. Первой заговорила царица Туйя:
— С твоей стороны было очень любезно проводить царевну Нефертари. Ты мог бы проводить свою супругу.
Сидевшая напротив Уосерит перехватила мой взгляд, и я почувствовала, что она хочет передать мне свою силу.
Я расплылась в улыбке и сказала:
— Боюсь, что здесь моя вина, царица.
— Какое все это имеет значение? — вмешался Сети. — Мой сын вернулся с войны, сокрушив нубийцев!
Он поднял чашу, и все последовали его примеру.
— Значит, Нефертари, — произнес Сети с насмешливым удивлением, — ты уже выросла?
Я скромно опустила голову.
— Да, государь.
— А мы скучали по твоей улыбке. В особенности, подозреваю, мой сын.
Сети взглянул на угрюмую Исет, сидевшую рядом с царицей. Лица обеих вытянулись, точно мордочка Аджо.
— Это так, — подтвердил Рамсес, встретившись со мной взглядом.
Я поняла, что он хочет сказать гораздо больше.
Хенуттауи опустила свою чашу на стол.
— Так расскажи нам, Нефертари, о чем же вы говорили с моим племянником? — спросила она. — Должно быть, он рассказывал тебе нечто очень увлекательное, раз вы проговорили до самого вечера. Почему бы не поделиться с нами?
Я стала краснее углей, тлеющих в жаровне, а Рамсес спокойно ответил:
— Мы обсуждали возвращение Нефертари во дворец.
Хенуттауи переглянулась с верховным жрецом Рахотепом.
— В самом деле? Неужели ей так тяжко пришлось у моей сестры?
— Отнюдь, — твердо заметил Рамсес. — Просто Нефертари принесет куда больше пользы во дворце, чем в храме Хатор.
Я посмотрела на Уосерит. Неужели это правда? И Рамсесу я нужна только потому, что могу быть ему полезна? Но Уосерит избегала моего взгляда.
— Значит, ты передумала стать жрицей? — уточнил Сети.
Я кивнула.
— Мне хочется поскорее вернуться в Малькату.
Сети откинулся в кресле.
— Тогда, вероятно, ты придешь завтра на прием в тронном зале? Через несколько дней мой двор переезжает в Аварис.
Я взглянула на Туйю, которая так и сидела с вытянутым лицом.
— Навсегда?
Фараон кивнул и закашлялся.
— Я сделаю Аварис столицей Нижнего Египта, — объяснил он. — Хочу жить поближе к северной границе, чтобы не спускать глаз с хеттов.
В ту минуту я поняла, как, наверное, нелегко было ему провожать своего сына в Нубию, а самому оставаться. Сети всегда хотел защитить Египет и наблюдать за его врагами, хотя сам и не мог уже выйти на поле битвы.
Сети дышал с присвистом, и Рамсес нахмурился.
— Для здоровья отца полезнее держаться подальше от такого большого и жаркого города, как Фивы. Это важнее всего.
— Я возьму с собой нескольких советников, — отмахнулся Сети. — И половину войска. Отплывем, пока не испортилась погода. — Глаза фараона остановились на мне. — Я надеюсь, ты придешь с ним попрощаться.
Рамсес положил руку мне на колено, и я улыбнулась.
— Обязательно, государь.
На обратном пути в храм я передала Уосерит, что сказал мне Рамсес, когда мы уходили из его спальни.
— Вещи соберем сегодня же: завтра нужно успеть к приему в тронном зале, — довольным голосом произнесла Уосерит. — Верно ли я понимаю, что вы с Рамсесом…
— Конечно же, они с Рамсесом! — воскликнула Алоли, заглушая плеск весел. — Посмотри на нее! Ведь у вас с ним было?..
Я кивнула, и Мерит подавила вздох.
— Прямо сегодня, госпожа?
— Не оставлять же любовь только богам, — сказала Уосерит. — Нефертари нужна Рамсесу сейчас, и потому он должен видеть ее перед собой и знать, за что ему предстоит бороться.
В мерцании масляного светильника я попыталась разглядеть выражение ее лица.
— Бороться?
— Предстоит борьба, и не только между моим братом и царицей Туйей. Алоли сидела за столом с придворными и слышала их разговоры.
— Обо мне? Что они говорили?
Алоли покачала головой.
— Лучше не повторять.
— А как вела себя Хенуттауи, ты и сама видела, — продолжала Уосерит. — Как только Рамсес заявит, что хочет на тебе жениться, верховный жрец разгневается еще пуще, ведь, по слухам, Рахотеп захаживает в покои моей сестры. И все же — мой брат любит Рамсеса и редко ему отказывает. Думаю, и на этот раз не откажет.
— Хенуттауи умеет убеждать, — заметила я.
— Но не так, как влюбленный мужчина.
— А если он меня не любит? Ты ведь слышала, что он сказал во время пира: во дворце от меня будет больше пользы, чем в храме.
Уосерит смерила меня долгим взглядом.
— Он говорит это, потому что хочет убедить отца. Фараон Сети привык считать тебя дочерью, но вот увидеть в тебе подходящую жену для фараона — дело совсем другое.
Я отвернулась к реке, чтобы никто не заметил моего разочарования.
— Как раз по тому, насколько упорно он будет за тебя бороться, ты и поймешь, сильно ли он тебя любит, — заметила Алоли.
— А если он бороться не захочет, значит, я того не заслуживаю.
Наша ладья подошла к пристани.
— Так постарайся заслужить, — посоветовала верховная жрица.
Мы прошли через врата храма, и Уосерит отправила целую толпу слуг укладывать мои вещи. Мерит велела нагреть мне воды для купания.
— Сейчас? — удивилась служанка.
— Конечно, сейчас. Не утром же! — буркнула моя няня.
Я лежала в ванне и старалась вспомнить все, что произошло в спальне Рамсеса. Мне хотелось вспоминать это снова и снова, сохранить в памяти каждую подробность… Мерит терла мне спину, а я рассказывала ей о событиях дня, от начала до конца. Выслушав меня, она тяжело вздохнула и прошептала:
— Теперь ты женщина, госпожа моя. А скоро… — Мерит зашмыгала носом. — Скоро уйдешь от меня к Рамсесу.
— Не плачь, мауат. Никогда я тебя не брошу. Даже ради сотни фараонов.
Мерит поморгала и задрала подбородок.
— Это слезы радости, а не горя. Царица Нефертари! Мать будущего фараона Египта.
Лежа в теплой воде, я вздохнула.
— Теперь нам не придется никого бояться. Ни верховного жреца, ни Хенуттауи. Если я стану царицей, даже Исет нам ничего не сделает.
Я встала, и Мерит протянула мне теплую простыню. Я целиком в нее закуталась, но все равно дрожала.
— Вдруг я не смогу родить ребенка?
— Кто тебе сказал? — зашипела Мерит. — Почему это ты не сможешь родить?
— Я маленькая.
— Таких женщин полно.
— Не таких же маленьких. И потом, моя мать умерла, рожая меня, — прошептала я.
— У тебя будет много детей. Столько, сколько захочешь.
Я накинула тунику. В туалетную комнату доносились голоса из спальни: мои вещи укладывали в привезенные из Малькаты сундуки. Я пробралась через полную слуг комнату и вышла на балкон — посмотреть на рощи. В лунном свете сикоморы напоминали худых сгорбленных старушек. Увижу ли я их снова? Я дрожала от холода.
— Госпожа! Что ты там делаешь? — завопила Мерит, увидев меня на балконе.
— Смотрю на рощи в последний раз.
Няня схватила меня за руку.
— Ты увидишь Египет в последний раз, если простудишься и умрешь. Ложись в постель! Тебе нужно выспаться.
Я бросила последний взгляд на рощи богини Хатор. «Это мои последние спокойные часы, — подумала я. — Любовь к Рамсесу принесет одни только неприятности».
— Госпожа будет почивать! — объявила Мерит служанкам. — Утром закончим.
Няня затворила за ними тяжелые двери и подошла к кровати.
— Ты стала женщиной! — снова сказала она, радостно глядя на меня.
Тефер свернулся клубочком у моей подушки.
Я рассмеялась.
— Я уже два года как стала женщиной!
— Женщина — еще не женщина, покуда… Быть может, через несколько месяцев мы будем готовить для тебя родильный покой, — гордо закончила Мерит.
Мерит ушла, а я лежала в постели и смотрела на потолок. Эти рисунки я видела, наверное, сотни раз, но теперь даже не могу ничего вспомнить. Такова наша память — то, что кажется ясным и незабываемым, в следующий миг рассеется, словно дым. Только мне не хотелось забывать то, что произошло между мной и Рамсесом, и я представляла себе это снова и снова, старалась запомнить его взгляд, запах кожи, запомнить, как я обнимала своими ногами его сильные ноги. Мне страстно хотелось быть с ним, и я надеялась, что он мечтает сейчас обо мне.