Нефертари. Царица египетская

Спала я в ту ночь урывками, мне казалось, что утром я проснусь, и все окажется сном… Наконец сквозь тростниковые занавеси просочился молочный рассвет, я открыла глаза и увидела, что вещи уже уложены. Мерит улыбнулась мне из-за груды белья.
— Интересно, долго ли ты собираешься спать?
Я выбралась из кровати.
— Пора отправляться?
— Как только оденешься и причешешься. Думаю, Уосерит захочет с тобой поговорить.
В холодную погоду я одеваюсь быстро. Едва Мерит закончила укладывать мне волосы, в дверях появилась верховная жрица и обвела взглядом комнату.
Слуга забрали тяжелые сундуки, вынесли корзины с моими туниками, накидками и нарядами, расшитыми бусинами. Комната сделалась большой и пустой, наши голоса эхом отдавались от голых стен и высокого потолка.
— Слуги постарались, — одобрительно заметила Уосерит. — Ты готова ехать?
Мне вдруг сделалось страшно. Храм не стал для меня домом, но именно здесь я почувствовала себя взрослой, здесь меня научили быть настоящей царевной.
— Хочу попрощаться с Алоли, — сказала я. — И с другими жрицами.
— Успеешь. — Уосерит уселась, жестом пригласила меня последовать ее примеру и тут же негодующе заметила: — Надеюсь, на трон ты не сядешь, словно просительница, которая целый день простояла в приемном зале и только и мечтает бухнуться на первое попавшееся место и перевести дух.
Я встала и медленно опустилась на стул. Нога свела вместе, спину выпрямила, сложила руки на коленях и посмотрела на жрицу.
— Гораздо лучше. То, как ты сегодня во дворце усядешься в кресло, должно сказать о тебе не меньше, чем слова, что слетают с твоих уст. — Уосерит взмахнула рукой. — Осталось посадить Тефера в корзину и пойти прощаться. День предстоит тяжелый. Если Рамсес намерен сделать тебя своей женой, ему придется сразиться за тебя в тронном зале. Помнишь, что рассказывал Пасер про тронный зал?
— Тронный зал такой же, как Большой зал, но в нем только один стол, и там принимают просителей.
— А на возвышении стоят четыре трона.
— Для Рамсеса, фараона Сети, царицы Туйи и Исет.
— Когда ты станешь царицей, займешь ее место. Присутствия Исет на возвышении больше не понадобится.
Я сжала губы: изгнать Исет из тронного зала будет непросто.
— Разумеется, Рамсес не должен знать о твоем желании стать главной женой. Пусть он сам примет решение. Но если ты и станешь царицей, ему придется делить свое время между тобой и Исет. — Увидев выражение моего лица, Уосерит добавила: — Если ты его любишь, не осложняй ему жизнь. Рождение наследников престола куда важнее женской ревности.
Меня терзала боль, но я согласно кивнула.
— Я буду всегда веселой.
— И доброй, и приветливой, — добавила Уосерит.
Мы вышли из храма и подошли к пристани; тяжелые кедровые сундуки уже грузили на корабль Уосерит. Няня распоряжалась погрузкой, а я простилась со жрицами. Больше всех печалилась Алоли.
— С кем я теперь буду секретничать? — пожаловалась она.
— Будешь сбивать с пути какую-нибудь невинную жрицу, — отшутилась я и серьезно заметила: — Знаешь, спасибо тебе. За все.
Мы обнялись на прощание, а Мерит уже несла на корабль наш последний груз — мяукающего Тефера.
Стоя на корме среди корзин и сундуков, я помахала оставшимся на берегу жрицам.
  
Глава девятая
 
ТОЛЬКО СВАДЬБА
 
На озере в Малькате теснились высокие корабли фараона. Под реющими на ветру бело-голубыми флагами толпа слуг готовилась к отплытию: на борт корабля погрузили изваяние фараона, заботливо завернутое в полотно, и огромные сундуки, каждый из которых с трудом поднимали на шесты четверо носильщиков. Слуги, писцы, носители опахал, носители сандалий, даже посланники — все устремились в Аварис, откуда Сети будет править Нижним Египтом; Рамсес же останется в Фивах, чтобы править Верхним Египтом.
— А я думала, фараон объявит об отъезде только сегодня.
— Официально — да, — ответила Уосерит.
— Но придворные уже знают?
— Разумеется. Только ведь нужно еще сообщить народу. Мой брат сегодня в тронном зале сделает объявление, а писцы развесят новость на дверях каждого храма.
Уосерит приказала гребцам доставить мои вещи во дворец, а няня передала корзину с Тефером молоденькой служанке, которая обещала отнести его в покои, отданные мне верховной жрицей. Проходя через высокие врата Малькаты, Мерит шепнула:
— Перестань трястись.
Я крутила в руках завязки своего пояса.
— От тебя уже ничего не зависит, — добавила она. — Отныне все в руках богов.
Во дворце царило напряжение — словно все знали, о чем собирается говорить Рамсес и как отнесутся к этому сановники и верховная жрица Исиды. Придворные потихоньку поглядывали в мою сторону, а какая-то служанка даже опустила на пол тяжелую корзину с бельем и проводила нас взглядом. В приемной комнате рядом с тронным залом Уосерит распорядилась:
— Жди здесь, пока о тебе не объявит глашатай.
Мы уселись на скамью из черного дерева с ножками в виде лебединых голов.
— Сегодня есть просители?
— Нет, всех выпроводили. Мой брат займется своими делами.
— А Исет? — быстро спросила я.
Жрица презрительно фыркнула.
— Раз просителей нет, ей там делать нечего. Наверное, красит ногти или принимает ванну.
Уосерит потянула на себя тяжелую бронзовую дверь и оставила ее открытой. Я посмотрела на Мерит.
— Вот почему мы приехали так поздно, — прошептала она.
Уосерит удалось оказаться в приемной последней. Жрица оставила двери открытыми, чтобы мы слышали, что происходит в тронном зале. Лица стражников ничего не выражали. «Интересно, за бесстрастие страже тоже платят?» — подумала я и, не поднимаясь со скамьи, заглянула в дверной проем. Огромный тронный зал, именно такой, как описывали Пасер и Уосерит, поражал своим величием. Своды поддерживал целый лес колонн, за высокими окнами виднелись вершины холмов к западу от Фив.
Рамсес сидел между родителями. Ниже, за столом вместе с сановниками и почетными гостями, виднелось красное платье Хенуттауи. Жрица сидела к нам спиной. Вход в зал был виден только сидящим на возвышении, и только они могли заметить, что двери не закрыты. Однако сегодня никого не интересовало происходящее за пределами зала.
Сначала разговаривали все, и мы ничего толком не слышали. Наконец фараон стукнул об пол жезлом [45], и наступила тишина. Всем сообщили, что фараон Сети и царица Туйя через два дня, в тринадцатый день месяца хойак, отбывают в Аварис. Затем фараон объявил придворному скульптору, какие изображения следует высечь на стеле у Карнака, чтобы люди знали о переезде двора Сети в Аварис. Сначала — флот фараона, причем сам фараон и царица стоят на носу корабля в золотых коронах. Следующая сцена — фараон стоит на причале Авариса.
Скульптор записывал пожелания фараона, и на минуту наступило молчание. Потом к Сети обратился Пасер:
— Государь, твой сын хочет высказать тебе просьбу.
Придворные заерзали, в наступившей неловкой тишине зазвенели золотые браслеты. Все знали, о чем намерен просить Рамсес, и Хенуттауи постаралась не пропустить приема в тронном зале. Рядом с ней я заметила леопардовую шкуру верховного жреца. Рахотеп сидел ко мне спиной, но я вполне представляла, как он ворочает своим красным глазом, как растягивает губы в улыбке гиены.
Рамсес поднялся с трона.
— Отец, — торжественно начал он, — через два дня ты отбудешь из Малькаты в дом своего отца — Пер-Рамсес. Пока ты здесь, хочу попросить твоего разрешения жениться на царевне Нефертари.
По залу стал растекаться шепоток. Я представила себе прекрасное лицо Хенуттауи, неподвижное, словно погребальная маска. Наверное, Рамсес смотрел на нее, когда произносил следующие слова:
— Я уже сделал своей женой Исет. И хотя я люблю ее, я также люблю и Нефертари. Царевна Нефертари прекрасно образованна, она знает восемь языков, и ее знания весьма пригодятся для управления страной. Она…