Звук снега
– Я н-не… Я не верю т-тебе, – произнесла она, заикаясь. – Ты просто хочешь утешить, что… чтобы мне стало л-лучше.
– Что ж, хорошо. Полагаю, так оно и есть, – согласилась Джоанна, – если под утешением ты имеешь в виду стремление очистить твою голову от ненужных мыслей. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете и мне невыносимо видеть тебя такой несчастной, тем более из-за меня.
– Вот и не делай ничего, что может огорчить меня, – сказала Лидия, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Я тоже люблю тебя, Джо. Но порою мне кажется, ты считаешь меня какой-то маленькой глупой девочкой. Уверяю тебя, это не так. Замечаешь ты это или нет, но я стала совершенно взрослой и у меня есть глаза. Поэтому я не могла не заметить, как Холдинхэм постоянно увивается возле тебя.
– Прости меня, если я была столь бестактна, – произнесла Джоанна, целуя кузину в лоб. – Однако при всем при том я никогда не считала тебя ненаблюдательной. Ты замечаешь множество вещей, которые совершенно ускользают от моего внимания.
Лидия действительно очень живо улавливала малейшие намеки на сближение и отдаление в ухаживании и всего за четыре коротких месяца, прошедших после первого представления в свете, предсказала состав семи будущих пар, хотя и немного ошиблась из-за своей самоуверенности.
– Что ж, это в самом деле мне присуще, – согласилась Лидия. – А вот ты с трудом замечаешь даже важные вещи, в том числе внимание, которое выказывает тебе Холдинхэм. Я бы не стала говорить об этом, но ты должна знать о его намерениях прежде, чем примешь его ухаживания и разобьешь тем самым мое сердце.
Джоанну внезапно осенило.
– Лидия, любовь моя, – начала она осторожно, – а не в том ли проблема, что ты сама рассчитываешь на Холдинхэма? Если это так, ты вполне можешь признаться мне, пожалуйста.
– Не говори ерунды, – без каких-либо эмоций парировала Лидия. – С чего бы это мне на него рассчитывать? Он слишком стар для меня. Я просто забочусь о тебе, дорогая Джо. Я понимаю, что в ближайшее время ты должна выйти замуж. Но только не за него, Джо. Он сделает тебя несчастной… Я не вынесу этого! – Ее щеки сделались мокрыми от слез. – Тебе и так пришлось несладко эти три года из-за того, что твои родители погибли в той ужасной катастрофе. – Лидия вытерла глаза. – Это так несправедливо!
Джоана вдруг поняла, что лихорадка и переживания по поводу обманутых ожиданий на сегодняшний вечер могут сейчас нанести Лидии куда больше вреда, чем женитьба Холдинхэма на ее засидевшейся в девках кузине. Что в данную минуту действительно было нужно Лидии – так это хороший отдых.
– Послушай меня, любимая, – ласково сказала Джоанна, вставая с кровати, – тебе необходимо выкинуть из головы все мысли о моем замужестве. Из-за них она только сильнее болит. А мне нужно идти, чтобы подготовиться к встрече гостей. Я не хочу заставлять их ждать.
– Нет… не оставляй меня одну, пожалуйста! – вскрикнула Лидия, хватая ее за руку. – Пожалуйста, не сейчас!
– Что ж, хорошо, – спокойно сказала Джоанна, которой совсем не хотелось, чтобы у кузины вновь началась истерика. – Я побуду с тобой, но недолго. А ты должна обещать, что закроешь глаза и постараешься заснуть.
Лидия тяжело вздохнула, но затем кивнула и закрыла глаза. Джоанна присела и стала гладить ее по голове, любуясь тем, как пряди волос переливаются на свету, превращаясь из бронзовых в золотые. Джоанне было даже страшно представить, в каком отчаянии пребывала сейчас кузина. В течение всего дня в Стэнтон-Холл съезжались гости. Ее гости. Представители многочисленных семейств со всех концов графства слетались на этот слабый теперь огонек, чтобы пригласить на танец именно Лидию. Джоанну, конечно, тоже могли рассматривать в качестве претендентки, но она была уверена, что если о ней и вспоминали, то исключительно из вежливости. Лидия была единственным ребенком сэра Квентина и леди Оксли, она согревала их жизнь, и родители делали все, чтобы найти ей даже не «золотого», а «бриллиантового» жениха. Забота же о Джоанне была для них не более чем обязанность, которая легла на их плечи после смерти ее родителей, родственный долг, который они честно исполняли, но от которого были бы рады избавиться. Лидия, к счастью, пребывала в полном неведении относительно этого и в силу своей романтической натуры полагала, что родители считают Джоанну второй не менее любимой дочерью. Впрочем, для нее самой Джоанна действительно была обожаемой сестрой.
Будь Джоанна устроена по-другому, воспитана на иных примерах, она постаралась бы побыстрее выйти замуж, чтобы угодить тете и дяде, но она родилась у людей, любовь которых друг к другу была всеобъемлющей и беззаветной, и Джоанна не допускала даже мысли, что у нее может быть как-то иначе. Да и о браке без любви она теперь знала не понаслышке. Тетя Элис принесла во вновь созданную семою богатое приданое и уважаемое, но совсем не знатное имя, а дядя Квентин – настоящее, хотя и запущенное имение и потомственное баронетство. Казалось бы, объединение богатства и высокого титула дало каждому именно то, что ему недоставало, но семейная жизнь никому радости не приносила. Неоспоримым доказательством этого были их постоянные бесконечные ссоры.
На данном этапе жизни тетя Элис страстно желала одного – с помощью дочери повысить свое положение в обществе, и ее амбиции не знали границ. Реакция леди Оксли на слова доктора о том, что Лидии в ближайшие две недели не следует покидать свою комнату, была чем-то средним между приступом гнева и истерикой. Джоанна без особого успеха пыталась ее успокоить в течение целого часа. Тетушка грозилась отправиться в постель с бутылочкой успокоительной настойки опия, и только то, что званый вечер уже невозможно было перенести на более поздний срок, удержало ее от этого шага.
Джоанна отвлеклась от размышлений и заметила, что дыхание Лидии успокоилось, а сжимающие ее руку пальцы расслабились. Прекрасно понимая, что, если она не уйдет сейчас, то не уйдет никогда, Джоанна немедленно встала.
– Тебе в самом деле нужно идти? – чуть слышно спросила Лидия.
– Да, – ответила Джоанна. – А ты должна думать о том, что я своим присутствием на вечере буду всем напоминать о тебе. Хотя вряд ли кому-то из гостей потребуется напоминание об этом. В общем, ты – героиня, страдающая от тяжелой болезни, а я – простая посланница, доносящая сведения о твоем великом мужестве и стойкости перед лицом обрушившегося несчастья. Ведь все обожают тебя, уж это я точно знаю.
– Надеюсь, – произнесла Лидия, и по ее лицу было видно, как она страдает. – О, Джо, почему это свалилось именно на меня? О нет, не подумай, будто я желаю, чтобы заболела ты. Но согласись, для тебя это не было бы большой трагедией. А у меня такое ощущение, что жизнь закончилась.
– Извини, я все-таки пойду. Но я обязательно проведаю тебя попозже, ты не против? Надеюсь, ты будешь крепко спать. Но может быть, стоит тебя разбудить и рассказать, как проходит вечер?
– Нет, не стоит. Спасибо за то, что так добра и заботишься обо мне. Но лучше ты все расскажешь мне завтра. Я не хочу портить тебе вечер. К тому же чувствую себя страшно усталой и мне действительно следует поспать. – Лидия повернулась на бок и подсунула под голову ладонь. – Спокойной ночи. Приятно тебе провести время. И, Джо, не забывай о Холдинхэме. Он совершенно тебе не подходит, но ты нравишься ему.
Джоанна улыбнулась, подумав, что Лидия напоминает мартовское небо: минуту назад угрожающее громом и молнией, а сейчас проясняющееся и обещающее солнечный день.
– Ты смелая девушка, – прошептала она, целуя кузину в висок. – Поспи как следует, а утром мы с тобой увидимся.
Джоанна направилась к выходу. Но не успела она дотронуться до ручки, как дверь открылась и на пороге появилась Банч, незамедлительно стиснувшая ее в объятиях и вытащившая из комнаты. Окруженные волнами морщинок голубые глаза пожилой женщины светились.
– Наконец-то! Я давно все приготовила и жду тебя. Вода уже, наверное, остыла, пока ты нянчилась с этой Лидией. Скоро восемь, и через полчаса тебя ждут внизу. Или ты забыла?