Шёлковая тишина (ЛП)

— Да что за дерьмо-то такое, — раздраженно бросаю я, пиная колесо своей машины.
— Ты встречаешь меня прямо во дворе? Польщен, — я слышу насмешливый голос Макса и резко оборачиваюсь к нему.
Он идёт от своего пикапа, как всегда в мятых джинсовых брюках и в футболке с мультяшками. На этот раз там нарисованы Симпсоны.
— Только не говори, что я и тебе что-то пообещала на сегодня, — сокрушенно запускаю руки в волосы я.
— Обещала. Встречу у тебя дома, — кивает Макс, и я вспоминаю, что мы действительно договорились вчера всё-таки обсудить ту главу про Джеда.
— Черт, я не могу. Мне надо срочно отвезти сына на хоккей, — поясняю я. — А тут ещё машина сломалась.
— Давай я отвезу, — предлагает он, и я хочу отказаться, потому что не хочу его напрягать и не хочу быть ему должна, но вижу поникшее лицо сына и пересиливаю себя.
— Если не сложно.
— Никаких проблем.
Макс быстро перетаскивает детское автокресло в свою здоровенную тачку, и вскоре мы уже едем в ледовый дворец. Тимур восторженно оглядывает салон большого пикапа, крутя головой и нажимая на все доступные ему кнопки на двери.
— Можно заблокировать его дверь? — спрашиваю я Макса, после того как окно Тима в сотый раз опускается вниз.
— Пусть играет, — с улыбкой отвечает Макс. — Дверь изнутри не откроет, а остальное неважно.
Я молча качаю головой, про себя удивляясь такому отношению мужчины к действиям ребёнка.
Мы приезжаем к ледовому дворцу одними из последних. Тимка опять сам тащит свою сумку и не разрешает ему помочь. Он быстро переодевается прямо на трибуне у входа на лёд — надевает штаны, кофту и коньки — и оставляет сумку нам. Мы с Максом поднимаемся чуть выше и садимся в пластиковые кресла зрителей. Кроме нас на трибунах сидят другие родители и с тревогой смотрят на своих детей.
На льду два тренера и чуть больше десяти детей разминаются, катаясь по кругу. Я обхватывая себя руками, когда чувствую, как по коже пробирается холод. Одевая по привычке легкий и короткий комбинезон, я совершенно не подумала, что в ледовом дворце будет так холодно. Я закидываю ногу на ногу и скручиваю их сильнее, чтобы не тратить тепло по-напрасну.
— Я отойду, — бросает мне Макс, вставая с места.
Он покидает трибуны, и я понимаю, что у него наверняка есть свои дела, и что он, возможно, не будет ждать нас. Я вздыхаю, понимая, что забыла даже поблагодарить мужчину.
На льду дети продолжают кататься, а я кошусь на свою сумку. Мне отчаянно хочется достать телефон, открыть приложение для авторов и продолжить писать. Тимка ведь отвлёк меня прямо посреди предложения, и у меня пальцы чешутся дописать его, пока не забыла. Удивительно, что я все ещё помню слова, которые собиралась написать — обычно они быстро вылетают из головы. Я тянусь рукой к сумке, но тут же одёргиваю себя. Это важный момент в жизни сына, и я должна быть сейчас с ним на сто процентов. Но если я всего лишь допишу предложение, то ничего ведь не случится? Я чувствую насмешку Вероники в своей голове, которая забавляется тем, как я пытаюсь разорваться пополам на два важных дела. Эта манипуляторша в итоге побеждает, и в моей руке появляется телефон. Пальцы быстро перескакивают с кнопки на кнопку, создавая текст, и я успеваю погрузиться в книгу, когда слышу:
— Держи.
Я на автомате сохраняю текст и блокирую экран телефона, поднимая голову. Передо мной стоит Макс и протягивает мне толстовку, которая как брат-близнец той, что уже надета на нем.
— Спасибо, — отвечаю я и надеваю тёплую кофту.
Она мягкая и пахнет солью и морем, и я невольно глубоко и громко вдыхаю этот запах.
— Где ты их нашёл? — спрашиваю я.
Теперь мы выглядим, как команда. Или как пара — смущенно подмечаю я.
— В машине лежали на всякий случай.
— В моей машине на всякий случай лежит купальник, — замечаю я.
— Твой «всякий случай» мне нравится больше, чем мой, — усмехается Макс.
Во второй руке он держит бумажный пакет, из которого появляются хот-доги.
— Традиционная еда для ледового дворца, — пожимает он плечами в ответ на мой удивлённый взгляд.
 
Мы едим горячие булочки с сосисками, и я чувствую, что согреваюсь. Соус из хот-дога стекает по руке, и я успеваю слизнуть его прежде, чем он коснулся рукава толстовки. Краем глаза я замечаю неоднозначный взгляд Макса, и смущенно краснею, стараясь внимательно следить за происходящим на льду.
Тимуру выдали клюшку, и он пытается одновременно катиться на коньках и вести шайбу к воротам. У него неплохо получается, хотя в один момент он почти падает, попав коньком в борозду во льду.
— Кто его учил кататься? — спрашивает Макс, тоже с интересом следя за юным хоккеистом.
— Я немного. Потом няня. Потом сам.
Я отвечаю рвано, смущаясь сразу от нескольких вещей. От того, что Тимура не учил кататься его отец. От того, что именно Макс сидит сейчас рядом и внимательно следит за движениями Тима. От того, что вокруг сидят родители других детей, которые наверняка и нас принимают за родителей. Мне неловко перед Максом, перед Тимом, перед самой собой, и я ерзаю на месте, пытаясь отогнать все сложные мысли из своей головы. Я зову на помощь Веронику и начинаю придумывать сюжет своей книги. Но вместо привычного спасения я делаю всё ещё хуже, думая о том, что Вероника и Джед ещё не целовались, и вспоминая наш с Максом поцелуй в моей спальне. По коже бегут мурашки, и мне хочется прикрыть глаза, чтобы отдаться во власть этих чувств. Чтобы снова как наяву ощутить его дыхание, вдохнуть его запах, почувствовать тепло его рук. Чтобы его ладони обжигали и, лаская, скользили по телу. Я судорожно вздыхаю и чувствую жар на своей коленке. Скосив глаза вниз, я вижу, что мое желание сбылось, его ладонь уже прикасается к моей коже, такая горячая, как я и думала.
— Ты в порядке? — слышу голос Макса, и мой взгляд скользит к его лицу.
Он спокоен и расслаблен, но когда наши глаза встречаются, Макс будто считывает все мои мысли разом и сильно стискивает ладонью мое колено в ответ. Я облизываю пересохшие губы и вижу, как опасно расширяются его зрачки. Мне хочется вдохнуть поглубже, чтобы успокоиться, но вместо этого получаются лишь быстрые и рваные вдохи.
Макс срывает свою ладонь с моей коленки и, приобнимая меня за плечи, притягивает к себе.
— Черт, Лиля, прекрати сжигать нас обоих, — горячо шепчет он мне в ухо, но я не слышу его слов и реагирую только на его будоражащую близость.
Я поворачиваю к нему своё лицо, и мои губы оказываются совсем рядом с его губами. Мы оба взволнованно дышим, гоняя один и тот же воздух между собой, и смотрим, не отрываясь, друг другу в глаза. Тишина между нами пронизана высоковольтным напряжением. Кажется, чуть шевельнёшься — и убьёт. И мы не шевелимся, не двигаемся, проникая друг другу в душу одними глазами и только сильнее распаляя этим свои тела. Мой язык вновь скользит по сухим губам и случайно задевает и губы Макса. Он ловит его губами в самый последний момент и яростно набрасывается с поцелуем на меня. Я отвечаю ему не меньшей страстью, руками залезая под его толстовку. В этот момент мне хочется стать с ним одним целым, пустить его в свой мир и заявиться в его. Хочется стать его женщиной, принадлежать ему, быть с ним. Я вкладываю все свои эмоции в поцелуй, и Макс низко рычит, почувствовав мой напор. Он мгновенно забирает инициативу и буквально вжимает меня в мое кресло, заставляя подчиниться и откинуть голову назад, признавая его власть над собой. И я послушно поддаюсь ему, млея от его ладоней, которые крепко держат мои плечи и мою талию, не желая отпускать. Я тихо стону от этого шквала чувств, когда раздается пронзительный свисток.
 
Мы с Максом резко разрываем поцелуй и слегка ошалевшими глазами пытаемся понять, что происходит на льду и кому свистят. Оказалось, что разминка окончена и сейчас начинается серия испытаний. Мальчики разъезжают по одному и выполняют то, что требуют тренеры. Тимур пока ещё ждёт своей очереди, и я перевожу взгляд на Макса. Он рукой ерошит свои волосы и тоже поворачивается ко мне. Его губы растягиваются в усмешке, и он снова склоняется к моему уху.