Кулинар

Время было упущено. Мараван отложил картофельный нож и сел, не сводя глаз с двери, за которой скрылся Финк, и механически вытирая руки о передник.
Он слышал, как ругается повар, хлопая ящиками и дверцами шкафчиков. Маравану ничего не оставалось делать, как зайти в гардероб, вытащить из сумки роторный испаритель и приготовиться к худшему.
Внезапно над его ухом раздался голос Хуви-лера:
— Сегодня первое число, у тебя зарплата. Давай-ка проверим, как эта штука работает. Если все в порядке, фрау Келлер немедленно произведет с тобой полный расчет. Если нет, мы вычтем деньги за ремонт из того, что тебе причитается.
Роторный испаритель работал безупречно, поэтому Мараван покинул «Хувилер», имея в кошельке чуть больше шестисот франков. Когда он паковал свои вещи, шеф-повар стоял рядом и смотрел, чтобы тамилец ничего не украл.
— Знай, что тот, кого увольняют из «Хуви-лера», как тебя, не скоро найдет себе работу на кухне, — говорил ему по прощание начальник. — И скажи спасибо, что я не заявил на тебя в полицию. Иначе — «здравствуй, Шри-Ланка!».
Андреа заступила на смену в четыре часа дня. Она не знала, какая встреча будет ей тяжелее, с Мараваном или коллегами. Однако о вчерашнем свидании никто не вспомнил, ни когда Андреа, переодевшись, помогала накрывать столы, ни на короткой «летучке» у старшего официанта, ни когда она впервые появилась на кухне. Ни словом, ни намеком.
Но и самого Маравана девушка почему-то не видела. «Должно быть, сидит где-нибудь в дальнем углу кухни», — решила она. Через час Мараван заканчивал смену, до этого избежать объяснений с ним было легко.
Однако когда она зашла на кухню во второй раз, обратила внимание, что чисткой кастрюль, негласно считавшейся в «Хувилере» обязанностью Маравана, занимается Кандан. Это могло означать, что Мараван, как обычно по вечерам, помогает поварам готовить блюда, однако овощи для гарнира нарезал другой подсобный рабочий, которому, кстати сказать, далеко было до Мара-вана в плане ловкости и профессионализма.
До сих пор на кухне царила непривычная тишина, и только сейчас Андреа заметила любопытные взгляды, которые коллеги то и дело бросали в ее сторону.
— Где Мараван? — спросила она анонсера Бандини, который в этот момент что-то записывал в меню.
— Уволен, — не поднимая головы, пробормотал тот. — Без предупреждения.
— За что?
Вопрос прозвучал громче, чем того хотела Андреа.
— Он взял роторный испаритель. А это штука стоит больше пяти тысяч.
— Взял на время?
— Без спроса.
Андреа обвела взглядом кухню. Все казались погруженными в работу. Но она знала, что стоит за этой показной деловитостью: расхлябанность и самодовольство. «Хувилер» надел свой черный маскарадный костюм.
Она взяла со стола нож и постучала им по стакану, как докладчик, требующий внимания публики.
— Я хочу кое-что вам сказать, — объявила девушка.
Все повернули головы в ее сторону.
— Мараван вам не чета, — начала она. — Под ногтем его мизинца таланта больше, чем у всех вас, вместе взятых.
И тут в нее словно вселился черт, тот самый, что уже доставил ей в жизни немало неприятностей.
— То же касается и постели, — закончила она.
7
В один из солнечных апрельских дней через центр города маршем прошли под веселую музыку почти две с половиной тысячи детей в ярких маскарадных костюмах. Процессию замыкала запряженная лошадьми телега. В ней везли снеговика из ваты, которого вечером следующего дня должны были всенародно предать огню.
А за городом, тоже нарядно одетые, собрались в своем храме тамильцы. Несколько сот человек съехались туда, чтобы отпраздновать новолетие, совпавшее на этот раз с парадом гильдий 4. И пока тамильцы, сидя на полу, делились друг с другом прогнозами на наступающий год, дети на улицах провожали зиму.
Мараван выключил миксер, вытер рукавом глаза и выложил содержимое стеклянного контейнера в мисочку со смесью сырого лука, зерен горчицы и листьев карри.
В другой миске из нержавеющей стали, по размерам подходящей скорее для кухни большого ресторана, лежали в собственном соку нарезанные соломкой зеленые плоды манго. Мараван смешал их с тертым кокосовым орехом, йогуртом, зеленым чили и солью, соединил с содержимым другой миски и добавил приправленного чили с семенами горчицы масла гхи.
Пачади почти готов. Мараван сделал его по старинному рецепту из горьких цветов дерева ним, сладкого нектара из мужских соцветий пальмы-пальмиры, кислого сока тамаринда, свежих зеленых манго и горького перца чили. Потому что пачади должен иметь вкус жизни: горький, сладкий и кислый, острый и свежий.
После церемонии в храме земляки Маравана сядут есть, а потом поздравят друг друга с Новым годом.
Хувилер предложил Маравану выбор между рабочим сертификатом и справкой-подтверждением. Поскольку в первом документе сообщалась причина увольнения — хищение в личное пользование ценного оборудования, — тамилец предпочел второй вариант. В справке указывалась лишь продолжительность трудовых отношений и обязанности работника.
Однако и эта бумага казалась работодателям подозрительной. На собеседованиях удивлялись, что Мараван, проработав более года в ресторане «У Хувилера», может предъявить всего лишь справку.
Он получал пособие, около двух тысяч франков в месяц, и имел неофициальные заработки.
Плюс эта работа в храме — первый контракт такого рода в его жизни. Оплачивалась она плохо. Земляки апеллировали к его патриотическим чувствам, предлагая, собственно, потрудиться задаром на благо общины. Потом все-таки согласились давать пятьдесят франков в месяц — символическая сумма. Кроме того, священник обещал упомянуть имя Маравана во время службы, что в сочетании с высоким качеством пищи должно было стать хорошей рекламой его кулинарных способностей.
Тамильская диаспора — закрытое общество, стремящееся оградить своих членов от влияния приютившей их страны. И это при том, что они успешно интегрировались в любые профессиональные коллективы. Мараван никогда не принадлежал к числу активистов общины. Из всех возможностей, предоставляемых здесь новичку-эмигранту, он воспользовался только одной — курсами немецкого языка. Хотя он и посещал храм по большим праздникам, в остальном держался среди соотечественников особняком. Однако сейчас, когда Мараван искал себе место повара, он нуждался в них. Кроме религиозных праздников, тамильские индусы отмечали церемонии совершеннолетия, свадьбы, беременность. И всегда с застольями, на которых было не принято скупиться.
Этот новогодний стол — только начало. А потом — кто знает? — может, со временем и до швейцарцев дойдет слух о тамильце, в совершенстве владеющем искусством индийской, цейлонской и аюрведической кулинарии. И тогда в фешенебельных кварталах города можно будет встретить развозочный автомобиль — например, «Ситроен Юмпи» цвета желтой куркумы — с надписью «Кухня Маравана. Кейтеринг 5».
И еще одну мечту лелеял тамилец. О своего рода кулинарном храме, максимум мест на пятьдесят, где будут воздаваться почести южноиндийской и тамильской кухне, ее запахам, вкусам, текстуре ее блюд. Ну а когда Мараван накопит достаточно денег, а в Шри-Ланке наконец воцарится мир, он вернется на родину и откроет ресторан в Коломбо.
Виделась Маравану и женщина. И если раньше чертам ее не хватало определенности, то теперь она походила на Андреа. Она следила за доставкой блюд «Кухни Маравана» и была его правой рукой. А потом, в Коломбо, занималась семьей, как истинная тамильская жена.
Тем не менее Мараван ничего не слышал об Андреа с того самого злополучного вторника. Она не оставила ему ни своего адреса, ни телефона. Промучившись неделю, тамилец поборол гордость и позвонил в «Хувилер».
— Она здесь больше не работает, — ответила ему фрау Келлер.
— Вы можете сообщить мне ее адрес или номер телефона? — попросил Мараван.
— Она сама сообщила бы его тебе, если б хотела, — сказала фрау Келлер и положила трубку.