Стану твоим дыханием (СИ)

В течение следующего дня ещё колебался, стоит ли водворять свой план в действие. С учётом полученных данных о Белкине, это было бы элементарным. Но ещё не отпустившая злость и ревность, хотя Харон и предпочитал об этом не думать, сделали своё дело.
Харон знал, что, возможно, будет жалеть о содеянном. Знал, что никто, кроме него самого, не виновен в том, что так получилось с Андреем. Змей говорил что-то о том, что виноваты всегда двое. Но Харон предпочёл бы быть виновным единолично, чем вот иметь эти знания о шлюховатости его избранника. Но знал же и раньше. Чего ж теперь-то убиваться? Не получилось. Бывает. А Белкина выебать таки надо. Пусть расслабится, сука. Собираясь, Харон, помимо подарка, прихватил с собой «походный» тюбик с гелем, несколько «прибамбасов», с которыми не жаль было расстаться и парочку презервативов повышенной плотности, на случай если вдруг профессор изменил своим утренним привычкам.
И сейчас, когда Белкин поплыл от лести и признаний, Харон, целуя его уже податливый рот, выжидал удобный момент для «переключения тумблера». Вот профессор залезает своими ладонями под одежду Харона, оглаживая его спину, — ещё рано. Вот он не может сдержать стон, когда Харон обхватывает и сжимает его ягодицы, — ещё немного. Вот тянется к своей ширинке, расстёгивая брючный ремень, — почти пришло время. Пальцы профессора расстёгивают уже молнию на ширинке, немного стягивают вниз брюки вместе с бельём — а вот теперь пора.
— Полностью снимай, — Харон отстраняется и отходит на шаг, в упор глядя на Белкина и с удовольствием наблюдает, как у того начинают дрожать руки.
— Что? — профессор обескуражен внезапным изменением настроя и сменой тона Харона.
— Полностью. Снимай. Всю. Одежду, — понизив голос и добавив металлических модуляций, отчётливо и с расстановкой повторил Харон. — Немедленно, — слегка улыбнулся, когда Белкин послушно и безропотно принялся выполнять распоряжение. — Вот так. И с удовольствием.
Как кролик перед удавом, Белкин избавился от одежды под взглядом Харона. Заметив начинающее проявляться в глазах профессора осмысление, Харон резко шагнул к нему и, положив руки на ягодицы, дёрнул на себя, вжимая и снова впиваясь в рот поцелуем. Пальцы сжались на полушариях, растягивая их в стороны. Белкин что-то промычал в рот Харона, но тот только усилил нажим, настойчиво просовывая язык ещё глубже, будто трахая им. Мычание перешло в стон, когда Харон потёрся своим затянутым в джинсы бедром по обнажённому члену Белкина.
— Нравится, потаскуха? — Харон разорвал поцелуй и немного отстранившись, заглянул в глаза профессора. — Нравится.
— Что… ты… ты… я, — Белкин не находил слов, а Харон тем временем нашарил в кармане жёсткое эрекционное кольцо и, ухватив профессора за член, сгребая в горсть и приподнимая мошонку, защёлкнул кольцо под ней и вокруг основания члена.
— Да ты что же… — Белкин посмотрел вниз на свой налившийся кровью, окольцованный стояк, а затем поднял растерянный, поплывший взгляд на Харона, — но… я же…
— Ты конченная блядливая сука, Эдик, — Харон произносил эти слова, глядя Белкину прямо в глаза. — И ты сейчас сделаешь то, что я тебе скажу. Потому что ты сейчас целиком и полностью принадлежишь мне. Развернулся. Живо. Упор руками о стол. Быстрее давай.
Профессор медлил, тогда Харон, взявшись за его плечо и противоположное бедро, резко развернул Белкина спиной к себе.
— Наклонился, — ладонь Харона с оттяжкой впечатывается в ягодицу профессора. Охнув и чуть согнув колени, тот упёрся руками в стол. — Ниже! — Харон впечатывает ладонь во вторую ягодицу. — Сильнее прогибайся. Отклячивай свою похотливую задницу, — Харон хлещет ладонью по обеим ягодицам поочередно, управляя действиями профессора. — Или ты не знаешь, как сучки стоять должны? Хуем не трись, не заслужил. Ноги шире. Ещё шире.
Поставив Белкина в нужное положение, Харон вынимает из кармана тюбик с гелем и выдавливает смазку между ягодиц профессора, оттянув левую в сторону. Убирает тюбик обратно и растирает гель по промежности, заталкивая его излишки большим пальцем в задний проход. Мышцы сфинктера судорожно сжимаются, нехотя пропуская вовнутрь палец. Харон наклоняется и кладёт вторую руку на член Белкина, ладонью упираясь в головку.
— Течешь, выблядок, — констатирует факт Харон, а профессор что-то нечленораздельно мычит. — Стоишь раком и течешь, как последняя блядь. И хуй стоит, — Харон немного отводит руку и несколько раз шлёпает раскрытой ладонью по члену Белкина. Тот скулит и немного приседает, но палец Харона в заду профессора не даёт отстраниться. — Стой спокойно, — Харон ещё раз несильно шлёпает по члену. — Не падает, надо же. Сильно хочешь, значит, — Харон ведёт рукой по животу Белкина и останавливается около соска, прижимая его пальцами. Тот протяжно стонет и выгибается. Харон сжимает сильнее. — Надо же как сильно хочется, чтобы хуй в жопу засунули, — Харон безжалостно выкручивает сосок профессора, упиваясь его стонами. — Даже сам жопу подставляешь. Выебать тебя, м? Выебать? Попроси.
Харон вынимает палец из задницы Белкина, снова шлёпает того по ягодицам и сжимает другой рукой второй сосок.
— Выеби, — хрипит потерявший голову профессор. — Выеби меня.
— Выебать, значит, — тянет Харон. — Выебать суку? А ты дырку свою подготовил, чтоб тебя ебать? Или тебя в душевую оттащить? В поддоне поставить на четвереньки и, скрутив с душа смеситель, шланг в твою похотливую дырку воткнуть?
— Я… я в порядке, — стонет тот. — Пожалуйста, я…
— Подготовился, говоришь? — Харон снова вталкивает в анус Белкина свой большой палец, вызывая очередной стон. Вынимает и вводит указательный и средний, раздвигая их внутри. — Раздроченная дырка, жадная, — приговаривает Харон, проворачивая пальцы внутри. Вынимает их, смотрит на слегка приоткрывшийся сфинктер. — Покажи мне, настолько твоя дырка растянута. Растяни сам свою жопу руками. Попросись на хуй, чтоб я захотел тебя выебать.
Белкин заводит руки за спину и обхватив свои ягодицы, тянет их в стороны, расширяя зияние сфинктера.
— Ну и сука, — сплёвывает на сфинктер Харон. — Похотливая, блядливая шлюха. Стой так.
Он расстёгивается и лезет в карман за презервативом. Ситуация возбуждает, в голове тонкий фоновый звон. Дыхание потяжелевшее, а член упирается в ткань. Высвободив из одежды член и немного приспустив джинсы, Харон раскатывает по стволу латекс презерватива, продолжая наблюдать за растягивающим свои ягодицы профессором. Можно присунуть и в этом положении, но у Харона есть ещё и другие цели.
— Лезь на стол, — командует он, снова шлёпая многострадальную задницу Белкина. — На спину. Ноги в коленях согни и разведи максимально в стороны. Глаза закрой. Руки на грудь себе. Пальцами соски потри.
Раздавая команды, Харон включает режим видеозаписи на телефоне, снимая крупным планом искажённое удовольствием лицо Белкина, его тело, содрогающееся в конвульсиях, его эрегированный член. Сняв, убирает телефон в задний карман.
— Сильнее соски прижми. Ноги шире. Сейчас получишь хуй в свою дырку, выпросил, — подходит вплотную между раскинутых в стороны ног Белкина и направляет член в анус. Притирается, упирается головкой. И, обхватив обеими руками колени профессора, плавным движением вгоняет до основания. — Руки не убирать. Пальцы максимально сжаты. Так и держи. — Харон начинает размеренно трахать Белкина, постепенно сдвигая того толчками по столу.
К середине процесса голова профессора уже безвольно свешивается с края стола. Стоны доносятся почти непрерывно. Тело периодически сотрясает крупной дрожью. Белкин послушно сжимает пальцами свои соски, а верхушка побагровевшей головки его члена блестит от выступившей секреторки.
Харон вдалбливается в анус профессора, ловя себя на мысли, что не ощущает какого-то особого кайфа или вкуса победы. Наоборот, какое-то мерзкое гадливое чувство. Надо поскорее с этим заканчивать. Он ускоряет движения. Поднимает голову.
Как раз напротив — приоткрытое на проветривание окно, из которого доносятся запахи цветущих на улице кустов. Хотя сейчас, при максимальной концентрации похоти, этот запах едва различим. Хорошо, что анатомичка практически скрыта в этих зарослях. Никому не придёт в голову заглянуть сюда, продираясь через цепкие ветки зелёных насаждений. Гулять в такое время здесь тоже некому. А дверь Харон предусмотрительно закрыл на ключ, который торчал в замочной скважине. Возбуждение медленно, но верно, спадает. Раздосадованный Харон не мог понять, что не так. В надежде вернуть остроту ощущений, он начал двигаться резче. Белкин отозвался на усиление грубости проникновения стоном. Бросив взгляд на побелевшие от напряжения пальцы профессора, стискивающие соски, Харон снова поднимает взгляд на окно.