Стану твоим дыханием (СИ)

«Зорин, значит, — у Харона в памяти намертво закрепляется фамилия парня, — хм, красиво. Интересно, а зовут его как? Надо было спросить, а то, как весь вечер цирк устраивать, так это запросто, а как имя спросить, так хрен. Да он, может, и не сказал бы ещё… Сейчас спросить? Нет, не стоит…»
Сосед тем временем поднимается, сворачивает постель и, забросив сумку на плечо, покидает купе. А Харон внезапно чувствует себя брошенным.
«Как так-то? С какого? Почему он выходит раньше? Ну понятно почему — основная тусовка отдыхающих, как и вереница отелей, именно здесь. И добираться отсюда удобнее и ближе, чем от конечной. И почему я подумал, что… Да хрень я подумал. Всё, забыли. Веселая поездочка, увлекательное приключение, глупости, недосекс… всё заебись. Синдром попутчика, как говорится. Только при этом синдроме люди свои проблемы выплёскивают незнакомцам, а мы вот… — Харон хохотнул и открыл глаза. — Ага, как же, «недосекс». Только что-то тебя от этого «недосекса» так завернуло, что до сих пор слюни пускаешь. Всё, сука, соберись. Где циничный и жёсткий Харон? Ау, блядь? Всё, нет никаких «нас». Морок, наваждение, притяжение, разрядка и всё, ариведерчи.
С-с-сука. Что в этом пацане такого, что мне все инстинкты узлами скручивает? Что в нём, блядь, такого? Да таких как он, у меня столько было, что я уже и имён их не вспомню. Этот чем отличается? Тем, что не вешается с первого взгляда? Тем, что не готов на всё и сразу? Сопротивляется… Этим отличается? Потому что мне поохотиться хочется? А сопротивление это заводит… Как же заводит.
Но по краю же, по самому краю хожу. И сорваться во тьму первобытных порывов так легко. Это заводит? Или реакция его тела… Чуть крышу не снесло к ебеням. И что там было-то? Да ничего ровным счётом, но блядь, когда от одного только прикосновения так вштыривает обраткой, что уносит к херам — это единичный случай. Уникальный, такого не бывает вообще. Так это меня в нём привлекает? Вот эта отдача? Эта подсознательная готовность принадлежать? И то, что я сам чувствую, что мой? При всех его выбрыках и сопротивлении — мой. И пометить хочется. Клеймо, сука, выжечь, чтоб все видели, чтоб ни одна падла не посмела… Или то, что мне впервые в жизни настолько снесло башку, что я думать больше ни о ком не могу? Или что? Что? Да всё, блядь. Хватит».
Харон поднимается, тщательно складывает постельные принадлежности и, прихватив из сумки пакет с мыльно-рыльными принадлежностями, идёт в санузел, пока там не образовалась очередь. Чистит зубы, умывается и рассматривает себя в мутном зеркале туалета поезда. Решив не бриться — и так сойдёт, вечером уже по месту — ухмыляется своему отражению:
— Что, блядь, любой ценой, да? Вёл себя, как долбоёб последний. И что? Добился своего? Выдрочил пацана в полубессознанке — доволен? А толку? — отвернувшись, Харон выходит из туалета и, тормознув по пути проводницу, просит ту сделать кофе. Возвращается в своё купе и до самой остановки тупо смотрит в окно, сидя на противоположной полке и привалившись плечом к подушке, на которой спал его попутчик.
Покинув вагон в числе последних пассажиров, Харон движется по направлению к стоянке такси. Таксисты — уникальные люди. Они всегда и всё знают. И уж кто, как не они, смогут подсказать, где можно снять нормальное жильё с комфортными условиями. В принципе, Харон может перекантоваться в любых условиях, но он однозначно намерен предаться мега-блуду, чтоб забыть единственное желаемое тело, имея этих тел столько, на сколько сил хватит. И трахаться в каком-нибудь сарае на скрипучей койке с продавленной сеткой как-то не улыбается. По пути Харона на разные голоса окликают ушлые местные, сдающие жильё и усиленно пытающиеся впарить кота в мешке. Каждый заверяет, что его жилплощадь наилучшая и ломит соответственную цену. А по факту имеем халупу, и хорошо ещё, если с «удобствами» не на улице.
Взгляд Харона невольно притягивает стоящий немного в стороне от этой «ярмарки услуг» пожилой грузин. Он выделяется среди крикливой толпы своим спокойным выражением лица и держится с достоинством. Около него сложенная вдвое картонка, на которой чёрным маркером написано просто «Жильё». Неясно, каким образом, но ноги Харона сами сворачивают к этому мужчине.
— Сдаёте? — поздоровавшись, Харон задаёт интересующий его вопрос.
— За городом, — подтвердив, кивает грузин. — Вода — слеза. Но вот развлечения далеко, молодежь не признает, — слегка усмехается в усы. — Вахтанг знает, как гостей принимать, но молодежь хочет… как это? — он делает небольшую паузу. — Движение? Бары-дискотеки…
— Тусовку, — подсказывает Харон.
— Хо*, — кивает грузин, — могу посоветовать, надо?
— Я бы у вас остановился, если можно, — принимает молниеносное решение Харон, хотя буквально минуту назад, в основном, именно тусовки и были его приоритетом.
— А ты молодец, парень, — грузин говорит почти без акцента. — Понимаешь толк. Или ты бывал уже у Вахтанга, м? Кто бывал — все возвращаются. А до тусовки, если вдоль берега, не так и далеко, — он снова усмехается. — Но как честный человек, должен предупредить, что у меня недёшево. Но в стоимость входит полный пансион, а моя Манана такой хачапури готовит. Ты ел когда-нибудь настоящий грузинский хачапури?
— Нет, — Харон улыбается, отрицательно качая головой. — И у вас не был, и хачапури не ел. Но очень хочу попробовать. Вы Вахтанг?
— Вахтанг, — протягивает руку мужчина.
— Харон, очень приятно, — они обмениваются крепким рукопожатием. — А Манана — это ваша жена?
— Калишвили*, — смеясь, качает головой Вахтанг, — дочь. Цоли* схоронил год назад. Не говори ничего, всё сам знаю. Пойдём, дорогой, — Вахтанг кивает на припаркованную неподалёку чёрную «девять-девять». — Вон моя «ласточка», доставлю в целости и сохранности. Отдохнёшь с дороги, потом расскажу, где здесь что посмотреть стоит.
Дорога занимает минут сорок. Пока едут, Вахтанг всё нахваливает свою дочь и её стряпню, обещая Харону, что тот не пожалеет и отдых будет вспоминать ещё долго. Когда паркуются у посыпанной гравием дорожки, навстречу машине выбегает молодая девчонка с длинной косой. Та самая Манана, как понимает Харон. Лет восемнадцати-двадцати, шустрая, весёлая. Она постоянно улыбается, то и дело заливаясь хохотом. А ещё успевает между делом заболтать и отца, и гостя всего лишь за тот небольшой промежуток времени, пока все идут к номеру.
Бросив сумку и приняв с дороги душ, Харон растягивается на широкой кровати, рассматривая свои апартаменты на ближайшее пять дней. И ни секунды не жалеет, что подсознательно выбрал именно это жильё. Крыло большого бревенчатого сруба с отдельным входом, высокие потолки, минимализм с удобствами. Отдельный санузел с горячей водой и белоснежными пушистыми полотенцами. Широкая терраса, уставленная цветами в горшках. И весь дом, казалось, пропитан ароматами леса — спокойная, умиротворяющая, расслабляющая атмосфера. Отдохнув, Харон выходит в ухоженный двор и замечает Манану, сноровисто вырывающую сорняки между кустами с розами. Заметив его, девушка улыбается:
— Проголодались? У нас вообще-то питание по времени, но вы же с дороги…
— Нет, я не голоден, спасибо, — прерывает девушку Харон. — К морю схожу. Как здесь выйти лучше?
— А здесь идти нечего, — смеётся Манана. — Выходите из калитки за домом, чтобы не обходить весь посёлок, дорогу перешли, там и море сразу. Это вам не с города пилить. Только там осторожно, тропка крутая, и глубоко у нас.
Поблагодарив девушку, Харон идёт по указанному маршруту. И действительно, дорога к морю занимает каких-то пять минут. Единственное неудобство — скалистая местность, но Харона это не напрягает. Спустившись к пологому склону, он подходит к воде. Действительно, как и говорил Вахтанг, море — чистейшее. На мелководье видны стайки мелких рыбёшек, песчаное дно ребрится под ногами. Немного отойдя от берега, Харон ныряет, отдаваясь укачивающей невесомости.
Вдоволь наплававшись, он возвращается — уставший, но довольный. И во дворе его встречает уже сам Вахтанг.