Последний интегратор (СИ)

Я хотел поразить Лизу, а поразился сам. Она, не отдавая ялк, выпалила: "Подожди", -- и метнулась из кухни. Неужели она собиралась тут же посвятить во всё родителей?
Лиза быстро вернулась -- она бегала в свою комнату. В одной руке у неё был мой ялк. В другой -- украшенный похожими узорами шар. Такие же шары стояли на полках в доме Гурова.
-- Это папе подарили, -- сказала Лиза и слегка сжала шар пальцами.
Внутри шара загорелся красный уголёк.
Глава VII. Июнь
На экзамене по истории тёмных веков Майя упала в обморок. Она не боялась провалиться, она знала всё на пять с плюсом. Она упала в обморок из-за жары. Это был второй случай, когда студентка истфила упала в обморок. Первый закончился ничем. После второго к декану пришёл отец Майи. Сам не видел, но говорили, что разговор был серьёзный.
На следующий день в коридорах появились памятки, как избежать теплового удара, а в буфете стали бесплатно раздавать минеральную воду и яблочный сок.
Жара была страшная. Температура не опускалась ниже плюс тридцати даже ночью. За городом горели леса и торфяники.
Когда я ехал домой, то с эстакады видел зависший над улицами желтоватый туман -- смесь автомобильных выхлопных газов, заводского дыма и дыма от пожаров. Особенно густым туман был над промзоной и микрорайонами. Радио советовало горожанам не выпускать из дома детей, пореже открывать окна и, выходя на улицу, надевать на лицо ватно-марлевую повязку. Детские сады закрылись, в гимназиях перенесли выпускные экзамены.
В институте экзамены никто не перенёс. Наверное, правильно. Мы все хотели как можно скорее перейти на третий курс. Аудитории были как комнаты пыток. Пытки были на любой вкус. Хотите задохнуться от жары -- закройте окно. Хотите задохнуться от жёлтого тумана -- откройте окно. Каждый из профессоров выбирал меньшее из зол. У каждого меньшее из зол было своё собственное. Профессор тёмных веков считал меньшим злом жару. За что Майя и поплатилась.
В день экзамена по литературе тёмных веков нас собрал Жебелев, одетый в неизменный костюм с бабочкой.
-- Господа студенты, -- сказал он. -- Как вы знаете, сейчас проводится расчистка оврага в русле реки Туганки.
-- Речка Вонючка, -- сказал кто-то с задней парты.
-- Для того, чтобы Туганка, имеющая столь важное историческое значение для нашего города, больше не издавала неприятных запахов, её и решено было почистить, -- сказал Жебелев. -- О новости, которую я вам сообщу, ещё не знают ни газеты, ни радио. Вчера вечером в овраге были найдены остатки древних сооружений.
В аудитории поднялся шум.
-- Клад!
-- Гробница Тутанхамона!
-- Атлантида!
-- Гиперборея!
Жебелев с сожалением смотрел на нас. Всё, что мы учили за два года, как будто улетучилось из наших голов, и мы выдвигали гипотезы одна бредовее другой.
Артём развернулся с первой парты и спокойно сказал:
-- Ребята, угомонитесь.
-- Господа студенты историко-филологического факультета, -- сказал Жебелев, подчёркивая интонацией название факультета, -- никто пока не знает, что за сооружение было найдено. У вас есть возможность внести свой вклад в науку. Раскопки проводит сотрудник Краеведческого музея, наш бывший студент, мой ученик. Ему...
Кто-то на задней парте закашлялся. Жебелев встревожился. Он достал бутылку с водой и попросил передать её тому, что кашлял. Тот попил, но продолжал кашлять, и Жебелев разрешил ему выйти.
-- На чём я остановился? -- сказал Жебелев.
-- "Наш бывший студент, мой ученик. И ему...", -- процитировал Артём.
-- Спасибо, Артём, -- сказал Жебелев. -- Краеведческому музею требуются добровольцы для раскопок. Обычно они справляются своими силами, но теперь важна скорость. Раскопки не должны надолго задерживать расчистку. Разумеется, оплата не предусмотрена. Работа тяжёлая. Из-за нынешних условий будет длиться по полдня. Хорошо подумайте и после экзамена подходите ко мне. Всё сугубо добровольно.
Было видно, что сугубо добровольный подход не подействует. В такую жару, в таком дыму копать землю! Кому она нужна, эта наука?
-- Час назад я общался со студентами физико-математического факультета, -- как бы невзначай проговорил коварный Жебелев. -- Больше половины уже записалось.
-- Физматовцы! -- сказал Артём. -- Больше половины!
-- Не может быть! -- закричали все. -- Физматовцы! Больше половины! Да они тяжелее карандаша ничего в руках не держали! Да им бы детские совочки!..
После экзамена почти весь наш курс -- кроме самых больных -- согласился участвовать в раскопках. Даже некоторые девочки попросили их записать.
На следующее утро мы в походной одежде, в резиновых сапогах, в кепках и панамах, с запасами еды в рюкзаках -- хотя нас обещали кормить -- шли на раскопки. С утра было не так жарко, дым вроде рассеялся. Мы затянули переделанный гимн истфила, в котором герой прогуливает все лекции, сдаёт экзамены на двойки, получает диплом и идёт учить новых студентов.
От места сбора у института мы прошли по Республиканской до Краеведческого музея. На площади у музея возвышалась копия пирамиды Хеопса в два человеческих роста -- реклама выставки египетских древностей. У пирамиды стоял руководитель раскопок. Артём поздоровался с ним за руку и назвал Юликом. Руководитель Юлик не ожидал так много добровольцев и убежал договариваться с завхозом о дополнительных лопатах.
С лопатами мы направились в обход музея, к оврагу. Берег был огорожен низкой чугунной решёткой. Мы подошли к решётке. Ощутимо потянуло канализацией. Вниз вела тропинка. На дне стояло человек пять в походной одежде и резиновых сапогах. Руководитель Юлик окликнул их, ему замахали в ответ. Мы полубоком спустились на дно и растянулись по оврагу, стараясь не провалиться в саму Туганку. В такой сухой сезон её нельзя было назвать даже ручейком.
Из берега повсюду на протяжении двухсот метров торчали толстые почерневшие брёвна. Никто из музейщиков, включая нашего руководителя, не мог догадаться, частью какого сооружения они были. Датировали их примерно пятнадцатым веком, когда на месте музея стоял острог. Я трогал брёвна и вспоминал старинную перевёрнутую карту, которую рассматривал в Инткоме.
Мы работали до двух часов дня с небольшими перерывами в конце каждого часа. Жара, дым, запахи и мошкара превращали овраг в адское пекло. Ватно-марлевые повязки ни от чего не спасали. Через пару часов эти пропитанные пылью и потом тряпки ещё больше мешали дышать.
С противоположной стороны оврага на нас смотрели владельцы новых особняков. Всё это были коренастые пузатые полуголые мужчины с бутылками пива. Допив пиво, они бросали бутылки прямо в овраг.
В первый день мы ни до чего не докопались. В полдень пришли наши сменщики -- физматовцы. Они были так же веселы, как мы утром. Они улюлюкали, кричали, что мы тяжелее карандашей ничего в руках не держали, советовали дать нам вместо лопат детские совочки. "Посмотрим, -- говорили мы, -- как вы запоёте к вечеру".
В конце смены нас в разбитом на берегу шатре накормили кашей и компотом и отправили по домам.
* * *
Мы с Артёмом и Денисом лежали на пологом, почти горизонтальном склоне оврага. В небо, затянутое жёлтым туманом, смотреть не хотелось. Ничего не хотелось. Хотелось поехать домой, смыть с себя грязь, поесть -- хотя можно обойтись без еды -- и остаток дня валяться на полу. На полу прохладнее.
Артём отхлебнул из своей фляжки и протянул нам. Вода была тёплая.
-- Сходим завтра на карнавал? -- предложил Артём. -- Втроём, чисто мужской компанией.
-- До завтра надо дожить, -- сказал я.
-- А Наташу не возьмём? -- спросил Денис.
-- Денисыч, можно хоть раз без баб, -- мрачно ответил Артём.
На противоположный берег вышли два полуголых пузана с пивом. На их лицах были повязки.
-- Куда поедете на лето? -- опять спросил Артём.