Чайный мастер и детектив (ЛП)

Лун Чау всё ещё говорила, тем же бесстрастным тоном. Как будто всё было в порядке, как будто не чувствовала холода, крадущегося по коридорам, давления, угрожающего раздавить Дочь Теней на окровавленные осколки.
− О вас нет никакой информации на время восстания, вы в удивительно хорошей форме для своего возраста и едва сводите концы с концами. Это означает или состоятельную семью − но вы не подчеркиваете богатства − или то, что до недавнего времени вас содержали вооруженные силы.
Каждое слово ранило − течения глубоких пространств давили на корпус, снова и снова, лишая желания жить, но она не могла совершить самоубийство, потому что всё отключилось либо было сломано.
− Но уже лет пять или около того вы не относитесь к вооруженным силам. Та уродливая пробоина на вашем корпусе, под самым изображением садов Лазурного Дракона, примерно того же возраста, и её никто не заделал. Это означает, что вскоре после восстания вас отправили в отставку. У вас глубокая психологическая травма, но других признаков повреждений нет. Это означает: что бы там ни происходило, вы были под присмотром военных, и они вас ремонтировали. Значит, что-то пошло не так в ходе боевого задания.
− Я. Не. Травмирована.
Это было как проглотить осколки стекла. Она до сих пор висела бы там, с недействующим телом, заглохшей связью, если бы поблизости не проходил другой разумный корабль и не заметил бы мигающие огни на её корпусе − рядом с изображением, о котором Лун Чау так походя упомянула.
Снаружи прошёл всего би-час или около того − восемь сантидней, не более − столько не занял бы и званый обед, ничтожный срок для существа вроде неё. Однако в глубоких пространствах это ощущалось гораздо дольше.
− Вы ходите в глубоких пространствах на цыпочках, словно перед пастью тигра. − Лун Чау тихо фыркнула. − Смотрите: это не домыслы.
− Вы... − Дочь Теней задыхалась, силясь не кричать. Её омывали течения глубоких пространств, слегка прилипая к корпусу, словно руки, ждущие момента обратиться в клешни. − Вы не имеете права!
Мгновение Лун Чау выглядела озадаченной.
− Почему не имею? Вы просили доказательств.
− Не просила.
Повисло долгое, неловкое молчание.
− О! Мои извинения! Я думала, вы хотите понять, как я пришла к таким выводам.
Дочь Теней всё ещё тряслась.
− Нет. Не хотела.
− Ясно. − Долгий, внимательный взгляд. − Простите. Я не хотела причинить боль, но это не меняет того, что случилось. − Опять молчание. Затем: − Расскажите о крушении.
Клиентка. Лун Чау была просто клиенткой. А Дочь Теней нуждалась в клиентах, даже таких эксцентричных. Она должна это помнить, но сейчас ей хотелось только одного − высадить Лун Чау на орбитальной станции и забыть всё, что произошло.
− Здесь не было недостатка в авариях. Трое-в-Персиковых-Садах зашёл не слишком далеко, и когда он умер, на нём были пассажиры.
− Когда это случилось?
− Не во время восстания. Пять лет назад, − ответила Дочь Теней.
Она выбрала корабль, с которым не была знакома даже поверхностно. Решила, что обломки, омываемые приливами глубоких пространств, и свежий труп − это не одно и то же, но не была уверена в собственной реакции.
Тогда, после засады, она смотрела на трупы кораблей вокруг − на искореженный мёртвый металл, на потухшую оптику, разбитые корпусы, помятые обломки, на погибших счастливчиков. Её собственные повреждения не были настолько серьезными, она просто останется в западне на мгновения, которые растягиваются в вечность.
Лун Чау прижала руку к стене. Прикосновение было толчком, маленькой точкой тепла на необъятном теле Дочери Тени.
− Понимаю. С моей точки зрения свежие лучше. Чем более давний труп, тем сложнее его опознать. − Она покачала головой. − Не над чем работать. − И, опять подняв голову: − Вы не испытываете отвращения.
− А вы чего хотели? − Дочь Теней заставила себя говорить небрежно. − Я видела трупы во время восстания. Они меня не пугают.
Она медленно и осторожно переместилась во внешних слоях глубоких пространств короткими и контролируемыми включениями двигателя. Перепады времени и пространства она старалась поддерживать насколько возможно малыми − даже меньше, чем для своих пассажиров, когда занималась перевозками. Она не знала, как будет реагировать Лун Чау, даже если пока что всё шло как ожидалось.
Мир шёл рябью и изменялся. Вместо наружного холода пришло странное, знакомое тепло − поклевывающее глубоко внутри, во всём центральном отсеке, − воспоминание о том, как её держали на руках, в безопасности, и любили − спустя сантидень после рождения, когда её принесли сюда и надежно закрепили, чтобы ей ничего не навредило. Воспоминание о том, как она медленно протягивала щупальца к коннекторам, делая корабль своим телом, отныне и навсегда. Руки матери тряслись от слабости, но шла она твёрдо. Даже издалека, даже ошеломлённая дыханием сухого воздуха, потрясённая прикосновениями после такого долгого пребывания в утробе, Дочь Теней чувствовала её абсолютную решимость, непоколебимую силу и любовь.
И тут она вспомнила, что это то самое место, которое по причуде судьбы может навсегда запереть её в ловушке, выжать и сломать без надежды на исцеление.
Она в безопасности. Она всего лишь на окраине глубоких пространств. Они не могут ей навредить.
− Вот. – Дочь Теней старалась говорить спокойно. Она вызвала датчики для Лун Чау и транслировала изображение на экран перед клиенткой, поскольку так и не предоставила ей прямого доступа через импланты.
Трое-в-Персиковом-Саду был крупнее, чем Дочь Теней. Он пережил войны и восстание, но не техническую поломку, из-за которой разнесло двигатели и половину центрального отсека, оборвало связь. К тому времени, как хоть кто-то понял, что творится неладное, корабль уже был мёртв, а пассажиры, лишенные защиты разумного корабля от опасностей глубоких пространств, пытались добраться до шаттлов. Некоторым это удалось, но не всем.
Волны света омывали обломки кораблекрушения − так ребёнок накладывает на рисунок слои краски один поверх другого. Каждые несколько мгновений цвета медленно менялись, и не одинаковым образом. От случайных участков на обломках корпуса распространялись пятна более насыщенного сияния, огни натыкались на что-нибудь: кусок металла, осколок стекла, более светлые очертания трупа.
Столько бессмысленных потерь. Все эти жизни, угасшие до срока. Датчики Дочери Теней выхватывали осколки нефрита, имплантов, чайников и чашек. Слишком многие из них имели один и тот же бледно-зелёный узор треснувшей яичной скорлупы, они могли быть из личных запасов Троих-в-Персиковом-Саду. И его сгоревшие боты − каждая потеря как рана. Хотя он-то не страдал? По крайней мере всё произошло быстро.
По крайней мере...
«Присматривай за ними, А Ди Да [1]... Пусть достигнут они Чистой Земли и да будут освобождены из цикла перерождений и боли...»
Лун Чау смотрела на экран. Выражение её лица не изменилось: она с таким же видом могла наслаждаться картиной или особенно изящным стихотворением.
− Сюда. − Она показала рукой. Боты поднялись, вцепившись в её запястье. Движениями пальцев она навела кадр на определенную фигуру. − Её.
Женщина средних лет с рябой кожей, свисающей с грудной клетки и тазовых костей, давление искаженной реальности уже сжало её фигуру под невероятным углом. На ней была тенекожа, чтобы выжить в вакууме нормального космоса, но, разумеется, не при погружении в глубокие пространства. Длинные тёмные клочья тянулись от женщины, как волосы или нити, ведущие к невыразимо далекому кукловоду.
− Почему она? − Глупый вопрос. Лун Чау сказала, что сгодится любой труп.
Лун Чау наблюдала за телом, как ястреб.
− Потому что с ней что-то не так.
− Что не так?
− Увидите.
Лун Чау молчала, и Дочь Теней не собиралась доставлять ей удовольствие, задавая вопросы. Чем скорее Лун Чау получит труп, тем быстрее они уберутся и тем скорее она заплатит, хотя Дочь Теней в глубине души всё ещё тосковала по этому месту, словно по дому. Она послала наружу ботов и одну из своих допотопных спасательных капсул, достаточно большую, чтобы боты могли завести в неё тело.