Перевал

— Ты ведешь, — сказал отец.
Маршрут, запланированный ими на этот день, был похож на петлю и составлял около пятнадцати миль. Такое же путешествие они совершали два года назад, и у них остались наилучшие впечатления от прошлой лыжной прогулки. Самыми сложными были первые три часа дороги, когда приходилось долго подниматься через лес, а затем петлять зигзагами по северо-восточной кромке возвышенности. Но затраченные усилия того стоили: вид с южного гребня горы был великолепен. Лыжникам открывался чистый, без единого деревца спуск, словно разделенный на три террасы. Если все пойдет как задумано, то они доберутся до горной вершины как раз к тому времени, когда солнце будет освещать ее. Верхний тонкий, где-то в полдюйма, слой снега под косыми лучами солнца станет немного мягче, а нижний будет таким же твердым и жестким.
Эти лыжные прогулки за городом уже превратились в ежегодную традицию, и мальчик с нетерпением ожидал их, предвкушая удовольствие. Он знал, что и отец, испытывая такое же нетерпение, ждет момента, когда они вдвоем выберутся на природу. Друзья мальчика, которые увлекались катанием на сноуборде, считали его сумасшедшим. Если уж тебе хочется покататься на лыжах, то почему не поехать туда, где все будет оборудовано специальными подъемниками? По правде говоря, в их первую поездку в Тетонз четыре года назад он опасался, что они окажутся правы. Двенадцатилетнему подростку, прилагавшему огромные усилия, чтобы преодолеть слишком крутой и долгий подъем вверх, а затем очень быстро скатиться вниз, было совсем непросто. Временами его начинали душить слезы, но он, решив проявить стойкость духа, с выражением полного удовлетворения на лице продолжал невыносимо тяжелые подъемы в гору, а на следующий год вновь отправился с отцом по тому же маршруту.
Его отец постоянно находился в разъездах по делам, так что у них не было возможности заниматься чем-то вместе, как полагается сыну и отцу. Иногда мальчику казалось, что они едва ли знают друг друга. Ни отец, ни сын не отличались особой разговорчивостью. Но именно в такого рода путешествии было нечто связывающее их теснее, чем это могли бы сделать миллионы слов. Постепенно мальчик начал понимать, почему его отец ценит подъем к вершине едва ли не больше, чем момент спуска с горы. Это напоминало парадоксальную формулу обмена физической и душевной энергии: чем больше ты сжигаешь себя, затрачивая усилия, тем большую подзарядку получаешь для следующего этапа. Бесконечные ритмичные повторения в движении, монотонное скольжение лыж — все это вводило в состояние некоего транса. Чувства необыкновенного возбуждения и гордости наполняли душу, когда заветная вершина наконец была достигнута. Открывавшийся перед их взором вид горного склона, покрытого девственно-чистым весенним снегом, приводил в восторг.
Возможно, эти ощущения овладевали им все сильнее, потому что с каждым годом он становился крепче. Теперь он был уже выше своего отца и, наверное, в лучшей физической форме. Хотя ему и не хватало еще мастерства в искусстве горнолыжного спуска, он стал хорошим лыжником. Очевидно, именно поэтому сегодня отец впервые позволил ему вести.
Первый час пути по маршруту их сопровождали густо темнеющие сосны и ели, которые не стали реже, даже когда они поднялись выше, на южную сторону каньона. Несмотря на то что путь, по которому следовали лыжники, пока еще не освещался солнцем, подъем заставил их изрядно попотеть. Когда они остановились, чтобы перевести дыхание, выпить чего-нибудь и сбросить лишнюю одежду, то услышали приглушенный рев, доносившийся откуда-то издалека. Один раз по страшному треску, который послышался сверху, они обнаружили присутствие какого-то огромного животного.
— Как ты думаешь, что это могло быть? — спросил мальчик.
— Олень, наверное.
— А медведи уже пробудились от спячки?
Отец сделал глоток из дорожной фляги, а затем вытер рот тыльной стороной ладони. В этой местности обитали гризли, о чем путникам было хорошо известно.
— Может, и так. За прошедшую неделю выдалось очень много теплых дней.
Спустя час деревья остались позади и лыжники очутились в полосе яркого солнечного света. Их путь пролегал теперь мимо огромных снежных завалов, в которых виднелись куски примерзших камней и деревья, выдернутые с корнем после лавин.
Они добрались до горного хребта почти в десять утра. Став рядом, отец и сын молча любовались открывшейся панорамой: перед ними были горы, леса и равнины, укрытые снегом. Мальчик подумал, что если изо всех сил постараться, то можно бросить вызов самой тишине и обозреть весь горизонт. Окинув взглядом все вокруг, он мысленно представил две крохотные фигурки, его и отца, на далеком заснеженном пике горы.
Вид предстоящего спуска их не разочаровал. Солнечные лучи играли на искрящемся снегу, который казался мягким белым бархатом. Они сняли шкурки с лыж, осторожно стряхнули с них снег и уложили в заплечные мешки. Наверху дул небольшой ветер, поэтому им снова пришлось облачиться в куртки. Перед спуском они присели на уступ скалы, чтобы выпить кофе и доесть оставшиеся бутерброды. Все это время в лазурном небе над ними кружили два громко каркающих ворона.
— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил мальчика отец.
— Выглядит просто отлично.
— Я бы сказал, что мы подобрались к самым небесам и в прямом, и в переносном смысле.
Не успел мужчина произнести эти слова, как один из воронов спикировал прямо перед ними, так что его тень скользнула по его лицу. Птица приземлилась в нескольких ярдах от них, и мальчик бросил ей корочку хлеба, но это заставило ворона вспорхнуть снова. Однако уже через мгновение он снова опустился и, наклонив голову, стал тщательно изучать брошенный кусочек хлеба, а потом, повернувшись к мальчику, и его самого. Казалось, ворон уже набрался достаточно смелости, чтобы подобрать хлеб, но как раз в это мгновение его товарищ, подкравшись, схватил чужую добычу и полетел. Возмущенный такой наглостью, ворон издал ужасный резкий крик и кинулся в погоню за наглым воришкой. Мальчик и его отец рассмеялись, продолжая наблюдать за сценой преследования, пока обе птицы не скрылись где-то внизу в долине.
Мальчик повел и на спуске. Снег действительно был хорош для лыж. Солнце растопило самый верхний слой, так что мальчику удалось быстро найти нужный ритм. Он расставил руки, открыв грудь ветру, словно желая обнять поток воздуха, сквозь который проносился со свистом на каждом повороте. Его отец был прав. Они попали на небеса.
На уступе первого из трех спусков мальчик остановился и оглянулся, чтобы полюбоваться извилистыми следами от лыж. Его отец уже спускался, аккуратно повторяя каждый поворот, стараясь держаться строго параллельно проложенной лыжне. Наконец он приехал, и они хлопнули друг друга по ладоням.
— Хорошие следы!
— Твои тоже идут ровно.
Отец весело рассмеялся в ответ и сказал, что следующий спуск поведет он, потому что хочет сфотографировать сына. Мальчик наблюдал за тем, как съезжал по склону его отец; потом, дождавшись сигнала, он рассмеялся солнцу, желая выглядеть на все сто для снимка.
Со следующего уступа им полностью открывался вид нижнего склона, куда солнце еще не добралось. С прошлого раза они помнили, что кромка у основания скрывает много коварных пустот и поворотов. Тогда погода была гораздо теплее и снега сохранилось намного меньше. Сейчас они хорошо видели, что по краям склона сбегает вода и все опасные места спрятаны под ледовой коркой. Где притаилась опасность, они могли только догадываться по неясным контурам на снегу.
Мужчина посмотрел на часы, а потом приложил ладонь козырьком ко лбу, чтобы закрыться от солнца. Половина предстоящего спуска была все еще скрыта под густой тенью гор. Воздух внизу навряд ли прогрелся, поэтому снег, скорее всего, еще не подтаял. Наверное, стоит повременить со спуском.
— Похоже, там по-настоящему скользко, — заметил он.
— Все будет в порядке, — улыбаясь, сказал мальчик, — но если у тебя мурашки по коже, то давай подождем.