Гнездо там, где ты. Том II (СИ)

— Тогда, может, у тебя есть иные кандидатуры? — Алистар слегка приподнял бровь, я же с опозданием поняла, что старания недавно ушедшей прислужницы оказались напрасными, ибо с неуловимой ловкостью его пальцы вынули шпильки из моих волос, и тщательно сооружённая причёска канула в лету.
— Нет… кандидатур на примете у меня… — прикрыв глаза, я едва не заурчала от удовольствия, когда длинные пальцы этого несгибаемого наглеца проникли в пряди моих волос, искусно массируя затылок. О боги! Где всего этого он набрался? Я теряла нить рассуждений, дыхание сбилось, а ноги отказывались держать. Никогда бы не подумала, что возможно возбудиться от столь невинной ласки, но именно сейчас любой мало-мальски сносный лекарь прописал бы мне единственно верное лекарство — огромную порцию здорового секса и именно с этим мужчиной.
— Дорогая, ты понимаешь, что наш маленький спор зашёл в тупик? — крепко прижал он меня к себе, и в полной мере я смогла убедиться, что всё бренное и холодному эльфу не чуждо.
— Хм… И какие будут предложения?
— Я где-то слышал, что лучший способ примирения супругов — это достаточно прочная кровать, — приглушённый его голос невольно пленял интимностью, глаза Кемпбелла блестели жидким серебром, — не желаешь опробовать?
— Ты же всегда слыл умным эльфом, Кемпбелл, — подразнивая его, я скептически сморщила носик. — Полагаешь, что слухам стоит доверять?
— Ну всё, плутовка, довольно я наслушался, — прорычал он, нетерпеливо подхватил меня на руки и понёс к ложу. — Суровые боги послали мне самую капризную, самую избалованную и стервозную прелестницу всего эльфийского королевства.
— И самую преданную своей госпоже, — уточнила я, предпочитая сейчас не зацикливаться на «стервозной». Я оплела шею мужа руками, скользнула губами по гладко выбритому его подбородку и шепнула на ухо: — Дорогой, прежде чем мы займемся примирением, я бы хотела услышать от тебя согласие оставить в покое Лайнеф.
— Мы поговорим об этом позже, — оборвал он меня, подошёл к ложу и довольно-таки бесцеремонно кинул на шкуры, тут же вступив в борьбу со своею одеждою.
— Алистар, я настаиваю, — тон мой напомнил блеяние овцы, ибо прозвучал не столь уверено, как хотелось, что не было удивительным. До сих пор я и не предполагала, насколько это сложно — добиваться своего там, где дело имеешь с Алистаром Кемпбеллом. В Лондиниуме мне было не до рассматривания его сложения, но сейчас при свете дня наблюдая, как постепенно обнажаются подтянутый живот, широкие плечи, бедра и мускулистые ноги, томимый желанием тугой член, пряный вкус и атласность кожи которого в смущении хранит моя память, весь наш спор казался таким пустым и несущественным, что хотелось уступить. Желательно во всём.
— На чём, дорогая? — тонко подметив момент моего колебания, Кемпбелл понимающе улыбнулся и навис надо мной, опираясь локтями о шкуры. Я теряла нить рассуждения от дурманящего запаха его тела. — На том, чтобы утолить обоюдный голод, или на том, чтобы тащить на супружеское ложе наши разногласия?
— На том, муж мой… — понимая, чем рискую, я чуть не взвыла от досады, когда зубы Алистара отдёрнули вырез платья, и горячие мужские губы поочередно приникли к обнажённым соскам моей изнывающей груди. Настолько виртуозной была эта сладкая пытка, что, позволив себе забыться, я закрыла глаза и вцепилась в его волосы, несуразно пробормотав:
— Оставь её. Дай ей вспомнить, что она женщина, а не солдафон… в кожаном панцире и… тунике… по колено…
И эта глыба льда тут же заставил меня сожалеть о сказанном, прервав чувственную ласку:
— Хорошо, дорогая, если ты так настаиваешь. Я уверен, что со своим исключительным вкусом ты прекрасно со всем справишься и сумеешь привить принцессе любовь к одеяниям, соответствующим регламенту королевы.
Я была настолько обескуражена, что только бессмысленно хлопала глазами. О боги! Да он издевается что ли?! Нет, плотью он ко мне, конечно, стремился, и даже очень, но вот рассудок Кемпбелла оставался абсолютно ясным, когда мой, при его дразнящей игре, наоборот, мне изменял. Выходило, что моя тактика вертеть самцами по своему усмотрению с собственным мужем терпела катастрофическое фиаско. И вот это-то как раз злило непомерно. Так и до комплексов рукой подать.
Отпихнув от себя самодовольного ухмыляющегося наглеца, я слишком поспешно вскочила на пол, окончательно решившись обратить грандиозные планы советника в прах:
— Нет, Кемпбелл. Она не станет королевой, а выйдет, как положено, замуж за вождя Мактавеша. А если ты попробуешь воспрепятствовать этому, то сообщу тебе, твердолобому упрямцу, что иного варианта у неё нет, потому, — я сделала глубокий вдох, мысленно попросила прощения у подруги и, испытывая злорадное удовольствие, очень медленно, членораздельно, буквально по слогам выложила свой главный козырь, — она родила инкубу сына, который здравствует и поныне!
Я подхватила с пола разбросанные шпильки и нервно принялась поправлять платье.
— Ах, и да… вот ещё что! Полной чушью считаю мириться посредством прочной кровати, ибо на неё стоит ложиться вдвоём лишь тогда, когда между супругами есть такое неведомое тебе свойство, как взаимопонимание.
Негодующе фыркнув, я с удовольствием отметила вытянутое лицо эльфа. Считая себя в должной мере отмщённой, прошла к столику, грациозно устроившись в кресле спиной к Алистару, лишь бы не видеть этого сплошного соблазна и не сожалеть о содеянном.
«Подлец! Негодяй! Да он виртуоз похлеще меня будет!» — кипела я в собственной злости, методично расчёсывала гребнем локоны. Но пальцы не слушались, руки дрожали, тело зудело от неудовлетворённого желания, и соски, которых касались его губы, нещадно жгли. Ко всему прочему прибавилось противное чувство вины перед Лайнеф, тайну которой я не имела права выдавать.
Минут десять, не меньше, в палате стояла тишина. Странно, почему до сих пор он молчит? Уверенная, что советник оденется и тут же приступит к педантичному допросу, будет вгрызаться в каждую сказанную мной фразу о рождении Квинта, бросая колкие недоверчивые взгляды, возможно, в своей манере опустится до обвинительных нотаций, я никак не рассчитывала на эту пустую тишину. Подождав ещё несколько минут, я решилась к нему обернуться…
Абсолютно нагой Алистар Кемпбелл преспокойно развалился как раз по центру кровати, закинув руку за голову. При этом лежал он на спине, глаза закрыты, черты лица смягчились, а дыхание выровнялось, судя по мерным движениям груди. Невозможно, но он просто спал.
— Великолепно! Господин советник отдохнуть изволили в моих покоях, — потрясённо пробурчала я.
С отрочества привыкшая отстаивать право жить, а не ничтожно существовать, я ревностно оберегала своё личное пространство. Любое посягательство посторонних на него вызывало во мне чувство сопротивления, и зачастую в той или иной мере грозило дерзнувшим расправой, ярчайшим примером чего был мой братец.
Но сейчас представшая передо мной картина спящего Алистара на моём ложе робкой улыбкой тронула губы и неразборчивым ощущением пробежалась по коже. Приятным, несомненно, но это не имело отношения к вожделению, хотя, не отрицаю, собственный муж меня непомерно волновал. Однако тут нечто иное, объяснение чему я пока не находила.
— Надо бы пощадить чувства прислужницы и прикрыть этого Аполлона.
Я достала из сундука шерстяной тартан, подошла к спящему мужу, отмечая на сильном тренированном теле старые и свежие шрамы, наклонилась, чтобы накрыть и… охнула от неожиданности, когда мужская рука, крепко обхватив меня за талию, опрокинула на кровать и прижала к себе.
— Историю рождения демэльфа ты мне расскажешь позже, — не открывая глаз, промолвил Алистар. — Я решил позволить себе маленькую роскошь иметь собственного телохранителя Cаm Veryа, который будет охранять мой сон.
Он замолчал и очень скоро провалился в глубокий сон. Я рассматривала лицо Алистара, задумываясь, почему советник назвал Квинта демэльфом, и как могла считать Кемпбелла холодным, когда рядом с ним так тепло. Постепенно сон сморил и меня. Глаза смежились, но прежде, чем последовать примеру мужа, я нашла определение тому ощущению, которое испытывала рядом с ним — это было чувство уюта и полной защищённости.