Чудовища не ошибаются (СИ)

О. У него есть мама.
— Как по мне, вы подобную бурду пьёте каждое утро, — заявила я, и на всякий случай уточнила: — Извините.
У Разумовского слегка округлились глаза.
— Возможно, Олеся, возможно. Вот только у вас эта бурда получается гораздо вкуснее. Так что сделайте мне её, пожалуйста. А потом приступайте к своим обязанностям.
Дождавшись моего кивка, он величественно удалился в свой кабинет. А я ради интереса попробовала его кофе…
Не знаю, как у него получилось сварить в кофемашине не кофе, а нечто, напоминающее рвотную микстуру, но я даже обрадовалась. Этот человек не идеален!
Может, он всё-таки человек? А?
В обед босс удивил меня ещё сильнее. Впервые за месяц он не заперся в своём кабинете, пожирая принесённый обед для элитных желудков, а выглянул и сказал:
— Олеся, зайдите.
Я непроизвольно напряглась. Босс, зовущий в свой кабинет во время обеда — это не к добру. В лучшем случае к дождю, а в худшем… Что же могло случиться, что он меня позвал работать во время законного обеда?
Ладно, чего гадать — сейчас узнаем.
Я зашла. На белом ковре стоял белый журнальный столик, и на этом столике лежали две большие чёрные коробки с обедами. На диване — конечно, на белом! — сидел Разумовский в своём чёрном костюме и глядел на меня, как ещё на одно блюдо в его сегодняшнем обеденном рационе.
— Я вас слушаю, — я застыла на ковре, не решаясь пройти дальше.
— Садитесь, Олеся, — босс кивнул на диван. Я моргнула.
— В каком смысле? — произнесла с подозрением, и он опять улыбнулся. Второй раз за день! Не к добру это. Чую своей попой пятидесятого размера — не к добру.
— А тут могут быть два смысла? Просто садитесь.
— На диван? — уточнила я.
— Конечно.
Я всё же села и подозрительно оглядела Разумовского. Вроде всё на месте, внешне это он. Но его явно подменили. Скорее всего, это какая-то другая модель робота. Или, может, апгрейдили? Поставили галочку в пункте «человечность».
— Ешьте.
Я захлопала глазами.
— Чего есть?
— Обед.
— Зачем?
Он на секунду задумался.
— Олеся, вы ведь никогда не обедаете. Так нельзя.
— Но вы сами сказали, что мне нужно похудеть, — возмутилась я. — Я поэтому пью только чай. Или кефир.
— Я сказал? — Разумовский нахмурился. — Когда?
— Когда на работу меня принимали.
Он нахмурился ещё больше, оглядел меня с ног до головы так, что жарко стало. Надеюсь, диван подо мной не расплавится… Всё же диван генерального, дорогой наверняка — не должен…
— Не помню, чтобы я говорил подобное.
Вот так всегда. Эх, мужики. Сначала ляпнут, а мы потом ночами не спим, не едим, переживаем. А они не помнят.
— Вы говорили, что у меня проблемы с внешностью. Я просто сделала вывод.
Несколько секунд он молчал, продолжая меня разглядывать.
— Не помню. Но раз вы запомнили, значит, я это действительно говорил. Беру свои слова обратно.
Остановите планету, я сойду.
Я даже всё своё чувство юмора вдруг растеряла. Чего это босс? Белены объелся? Или сегодня на обед суп с наркотиками? В кабинет позвал, обед предложил, слова свои назад взял. Что дальше? С ложечки будет кормить?
Эй, вы! Инопланетяне! Или откуда Разумовский там родом? Верните мне моего босса!
— Ладно, — я кашлянула. — Извините, я пойду, у меня там…
— Сидеть!
Ух, как рявкнул. Я аж подпрыгнула.
— Олеся, — продолжил он уже спокойно. — Почему вы никогда не называете меня по имени?
Вот тут я на самом деле смутилась. Ну ёлы-палы, он заметил. Да, это мой маленький пунктик. Не могу я. Разумовский — и вдруг «Влад». Не привыкла я к подобной фамильярности по отношению к начальству… Поэтому и не называла его никак. «Здравствуйте-до свиданья-хотите кофе?» Тут имя совсем не обязательно, главное — улыбаться и быть вежливой. А это я всегда умела.
— Э-э-э… — протянула я. — Понимаете…
Разумовский смотрел на меня, явно ожидая объяснений. Правдоподобных. Не правдивых, нет, но хотя бы правдоподобных. А их у меня не было!
— Э-э-э…
— Ну-у-у? — передразнил он меня, и я окончательно зависла.
Разумовский. Меня. Передразнил.
Может, я сплю? Да, наверное.
Я ущипнула саму себя. Чёрт, больно!!
— Олеся, что вы делаете? — голос босса был полон искреннего изумления.
— Следственный эксперимент, — пробурчала я.
— Да? И в чём же он состоял?
— Я хотела проверить, сплю я или нет.
И тут он заржал. Нет, на самом деле, конечно, он не ржал, просто смеялся. Но это был первый раз, когда он смеялся!
— Ладно, — сказал Разумовский, отсмеявшись. — Потом ответите, когда придумаете ответ. А сейчас ешьте, пожалуйста.
— Это обязательно? — уточнила я жалобно, и он кивнул.
— Ешьте, а то уволю.
Я тут же схватила коробку и стала есть.
На фигуру мне давно уже было плевать. Тем более, что мне никакие диеты толком не помогали — минус пять килограмм максимум, а потом ступор. Увы — с организмом не поспоришь. Можно было дополнить диету физкультурой, но… попробуйте заниматься ей, работая с восьми утра до девяти вечера почти каждый день. Это просто нереально. Лучше застрелиться.
Так что единственное, что меня волновало — это угроза увольнения. Потерять работу я не могла. Поэтому если Разумовский захочет — я у него с рук есть буду, только бы не уволил.
Он удовлетворенно хмыкнул и взял в руки свою коробку, открыл и тоже принялся за обед.
А когда закончил, сказал:
— Можете идти работать. Завтра в то же время приходите на обед.
Я осторожно уточнила:
— Зачем?
Разумовский пожал плечами.
— Я так хочу.
Да уж. Железный аргумент.
С этого дня мы и стали обедать вместе. Иногда молча, иногда он что-нибудь у меня спрашивал и периодически ржал над ответами. Да, я знала, что забавная. Иначе ко мне никто и никогда не относился, кроме родителей. Но как можно быть иной при моей внешности и с моим образом жизни? Если бы не чувство юмора, я бы просто не выдержала.
Боль — она не всегда выходит со слезами, иногда она вырывается наружу вместе со смехом. Но вряд ли хоть кто-то из окружающих это понимал.
Примерно через неделю после начала совместных обедов Разумовский вдруг спросил:
— Ну что, вы уже придумали ответ?
— Нет, я уже забыла вопрос, — сказала я, и он засмеялся. — А что вы спрашивали?
— Почему вы не называете меня по имени.
Вот зараза. И далось ему это имя.
— Просто так.
Это был единственно возможный ответ. Но если бы я знала…
— Ах, ну раз просто так… Тогда просто так назовите меня Владом.
Мама дорогая.
— Вы шутите?
— Почему же? — он явно издевался. — Разве я многого прошу? Это всего лишь моё имя. Вас зовут Олеся, а меня — Влад.
— Владлен вас зовут, — съязвила я от смущения.
Он закатил глаза.
— Да, всё собираюсь паспорт поменять… Но это уже детали. Назовите меня по имени.
Я молчала. Язык не поворачивался. Он объявил боссу бойкот.
— Уволю! — пригрозил мне Разумовский, и я моментально рявкнула:
— Влад!
— Ай! — генеральный подпрыгнул и затряс головой. — Да что ж так громко-то! Потише нельзя?
— Влад, — прошептала я, и он поморщился.
— Нет, не так. Нежнее.
— Вла-а-ад, — протянула я, и Разумовский кивнул.
— Уже лучше. Ещё раз.
— Вла-а-ад…
Он расплылся в улыбке.
— Ещё нежнее.
Куда нежнее-то? Ну ладно, попробую.
— Вла-а-ад, — с придыханием сказала я, и босс вдруг перестал улыбаться. Посмотрел на меня… ой-ой, горячо посмотрел, даже слишком горячо. Как на вкусный шашлык, который съесть хочется.
Поэтому я рявкнула погромче:
— Владлен Михайлович!
Генеральный тут же скривился, как будто я его не Владленом Михайловичем назвала, а Лимоном Лаймовичем.
— Не ори ты так…
— Да вы что-то… отвлеклись.
— Скорее, увлекся, — пробормотал он, махнув рукой мне на дверь. — Иди, Олеся. Работай.
И я послушно утопала работать. И только сев за свою секретарскую стойку, сообразила, что Разумовский целых два раза назвал меня на «ты».