За гранью тьмы (СИ)

Волшебство эмоций, которые греют изнутри, когда я смотрю на Тео, завораживают. Желаю отвести взгляд и не могу — окаменевший, упиваюсь жаром, скользящим по венам, вынуждающим мое сердце биться.
Смотрю пристально, глаза широко раскрыты, узкие прорези маски мешают, но не осмеливаюсь снять ее, почти страшусь этого, словно скинуть ее — значит обнажиться.
Делаю глубокий вдох, силясь привести себя в относительное спокойствие.
И все же…
Она мой сон.
Тео похожа на видение, на чарующий морок, на затягивающий омут, но вода в нем не полна тьмы. Она светла и прозрачна, пугает зеркальной гладью. Решаюсь заглянуть, отбросив колебания, и вижу свое отражение. Клубящийся черный туман и ничего человеческого за ним — тьма и есть я, а потому…
Моргаю, опуская взгляд. Смотрю на собственные колени, затянутые в неизменно черное.
Горьким ядом в крови струится безысходность. Нет ни одного пути, который привел бы меня к приветливо распахнутой двери, той, за которой скрывается ненадежное, ранимое человеческое сердце.
Украдкой прячущийся позади во мраке, не имеющий имени и забывший собственное лицо, я останусь давним воспоминанием, поблекшим с течением короткой человеческой жизни. Поднимаю голову от резкого звука — на экране что-то взрывается, переворачивается автомобиль. Свет от картинки плещется по рядам сидений, скользит по волосам завороженных увиденным зрителей.
На коленях у них рюкзаки, тихо шуршит молния, и Гейл вытаскивает бутылку сладкой газировки.
Смотрю на темные волосы Тео, она поворачивается к другу и шепчет ему на ухо. В стеклах очков отражается бегущая картинка.
Пробудившийся Зов гложет под ложечкой, пока еще аккуратно, почти лаская, но безжалостно напоминая о себе.
Тем лучше — я уже порядком задержался в этом кратком временном отрезке, в срезе чужой жизни, незваный наблюдатель, украдкой прикоснувшийся к недостижимому.
Знаю — мне нет места под небом цвета лазури, а потому достаточно завораживающих помыслов о прекрасном.
Пальцы сжимают пластиковый подлокотник, с глубоким вздохом поднимаюсь с кресла.
Иду неспешно, растягивая последние мгновения нахождения рядом с той, кто влечет меня с неодолимой силой. Медлю, минуя пустые кресла, оказываюсь в широком проходе, прямоугольная табличка "выход" горит зеленым.
С сожалением бросаю на Тео последний взгляд и застываю.
Скользит по губам неконтролируемая дрожь, делаю вдох, слушая гудящую в висках кровь. Разгорающимся пожаром подымается в небо алый жар.
Невозможно.
Но глаза Тео, прищуренные и вглядывающиеся, устремлены на меня. Развернувшись в кресле, смотрит внимательно, а в отражении очков мелькают цветные кадры.
Она видит меня. Видит меня вновь, нарушая все известные законы этого мира.
Потому что не произошло ничего, что сделало бы мое тело материальным, настоящим, чувствующим. Потому что я не желал быть живым, оказавшись в темноте кинотеатра, не изменял реальность, подчиняя ее своей прихоти, едва понимая, как это удалось совершить однажды.
Тео судорожно сглатывает, пихает свой рюкзак Гейлу и приподнимается с кресла. На лице друга рисуется удивление, но девчонка будто не слышит его торопливых слов, не желая замечать ладонь, схватившую за рукав легкой куртки.
Гейл оборачивается, хмурится, скользит мимо меня глазами, не замечая, вновь что-то говорит, уже обрывисто и недовольно.
Тео раздраженно сбрасывает его руку, стремится по проходу между кресел, и я слежу за ней взглядом, не двигаясь с места.
Она видит меня.
А ее друг недоумевающе хлопает глазами, уставившись в пространство около выхода из зала.
И это удивительно так же, как и то, что я все еще здесь, задержался, наблюдая за спешащей ко мне четырнадцатилетней девчонкой.
Тео делает шаг, другой, и замирает, с плавающим в глазах узнаванием вглядываясь в маску, скрывающую мое лицо. Стоит от меня в трех шагах, и я впервые понимаю, какой она еще ребенок. На щеках мягкий пушок, длинная челка в беспорядке падает на лоб, касается кончиками темных бровей. Оправа очков делает заостренное лицо беспомощным, скрадывает и без того малые года.
Дрожит кадык, раскрываются бесцветные в мерцании кинотеатра губы.
Грохот фильма заглушает слова, которые она произносит.
Смотрю в карие глаза, покоренный.
Это то, что не отпустит за целую бесконечность — ее взгляд, полный удивления и неуверенного страха. Взгляд, направленный на мое лицо, спрятанное под белой маской с зашитыми веками.
Признаю поражение даже не начав бой.
Смирение с собственной слабостью ложится на сердце тяжелым камнем — не сбросить, как не пытаюсь.
Вижу, как поднимается в глубоком дыхании грудная клетка Тео, как дрожит протянутая рука. Открытая ладонь тянется мне навстречу, девчонка делает неуверенный шаг и застывает, едва не касаясь пальцами маски.
Безумие просыпается, овладевает мной, погружая в оцепенение. Сипло вдыхаю, и глубочайшая космическая тьма мгновенно опускается на зал кинотеатра, отделяя нас от окружающего мира. Вокруг — ничего, кроме давящей со всей стороны непроницаемой, душащей темноты.
Кажусь себе гаснущим факелом, не в силах рассеять плотную тьму. Она опасна для Тео — бессильная злоба терзает, потому что я хорошо помню, кто я.
Монстр без лица и имени, схороненный на дне глубочайшей пропасти.
Вновь напоминаю себе о неизменной истине, и ухмылка разрезает губы.
— Ты… — произносит Тео тихо, и внутренне вздрагиваю, потому что понимаю.
Простое слово, краткий звук в черной тишине, обретший смысл — он выдергивает меня из недвижности, звуча щелчком кнута над самым ухом.
Пальцы, тянущиеся ко мне, дотрагиваются до края маски и тут же отдергиваются. Тео крупно дрожит, ее лихорадит, она часто моргает, будто сбрасывая свои собственные оковы оцепенения. Крутит головой и глаза ее наполняются сметающим все иное испугом.
Потому что тьма вокруг реальна, она не мрачное видение моего гаснущего разума. Исчез зал кинотеатра, пропали все звуки — вокруг пустота и отголосок слабого света, исходящий словно от нас самих.
Слабый настолько, что позволяет только различить черты лица девчонки, исказившиеся от ужаса.
Действую не раздумывая, ведомый порывом, не находящим объяснения. Защитить ее, спрятать от страха, искоренить ужас, заполнивший широко распахнутые карие глаза — штормовой порыв, который управляет мной.
Тьма сгущается вокруг, она чужда этой реальности, иррациональна человеку и может причинить ему зло. Я принес ее с собой или она следовала за мной — знаю лишь то, что мое забытие, мое незнание древних законов всему виной.
Вскидываю руку и сдергиваю с лица бледную маску. Потому что Тео так хочет. Потому что пальцы ее, тянущиеся ко мне, выразили желание, которое могу исполнить. Медленно опускаю ладонь с зажатой между пальцев теплой маской, ощущая себя удивительно спокойным.
Одно резкое движение — и мертвое лицо с зашитыми губами и веками летит в пустоту, без единого звука исчезая в черном дегте.
Время останавливает стрелки своих часов, застывает неподвижно качающийся маятник.
Здесь, в окружении черной безграничной бесконечности, оно превращается в вязкую субстанцию, не имеющую значения.
Наконец, в полной мере понимаю.
Я затянул ее с собой, в свою реальность, сам того не осознавая.
И сердце мое замирает подобно прекратившему свое существование времени. Бездна внутри не имеет дна, наполняясь чужеродным мне страхом за угодившую в капкан девчонку.
Мои сомнения и трепет, моя неуверенность и страх привели Тео сюда. Пробудившиеся эмоции, скрутившие жгутом, ослабили и смели первобытные преграды. Границы истончились, и вот она здесь — живой человек в логове смерти.
Тео закусывает нижнюю губу, глаза ее блестят, разглядывая мое лицо. Мечутся едва различимые во тьме радужки, взлетают вверх темные брови, разглаживаются напряженные черты лица.
Боится, но заворожена словно, смотрит на меня, не отводя очарованного взгляда.