Наедине (СИ)
Из моей груди вырывается нервный смешок, когда я вижу протянутую в мою сторону ладонь.
— Пробуем снова? Миха, — усмехается он, решив со мной не церемониться. Я неуверенно смотрю на него, затем на его руку, замечаю старые ссадины на сгибах пальцев, но все же осторожно пожимаю его ладонь своей и послушно выдаю в ответ:
— Серафима.
— А… Вон оно что, — кивает Миха. Я сжимаю кулаки, спешно пряча руки между согнутых коленей. — А я-то все гадал, откуда взялась эта Фима.
— Что ты теперь будешь делать?..
— С тобой? — он тихо смеется. — С тобой я больше ничего не хочу; оказывается, ты можешь быть на редкость убедительной.
— Прости меня, — бестолково, и, наверное, уже в третий раз за несколько долгих минут. — Я не чокнутая, правда, просто…
— Просто ты кого-то очень сильно боишься, — заканчивает за меня Миха, и голос его становится тверже. — Послушай, Фима, я не знаю, что там у тебя происходит, но тут и не нужно быть особым умником, чтобы догадаться. Тебе нужна помощь.
— Специалиста? — мне уже доводилось слышать нечто подобное, но это было еще до моего появления в «Клубе…»
— В том числе. — он шумно выдыхает воздух и откидывает голову назад. Я слишком внимательно смотрю за тем, как с его лба к выпирающему кадыку стекает тонкая струйка пота. В своих мыслях я зачем-то смахиваю ее подушечкой указательного пальца. — Черт. Болит, зараза, — сделав паузу, Миха ловит меня в капкан своего взгляда, но на сей раз я ухожу от перекрестной атаки и вновь принимаюсь таращиться на распахнутые ящички старинного буфета Стевича. Но слушаю внимательно, не упуская ни единого слова. — В общем, я забуду обо всем этом дерьме. Считай, что хотя бы со мной тебе повезло.
Я выдыхаю с заметным облегчением.
— Но тебе придется вернуться в зал и забрать у моей сестры кофту. Я ей сейчас позвоню. И… — Миха косит глаза к плечу, — надо бы еще подтянуть. Бинт остался?
Кивнув, я тотчас хватаюсь за эластичную ленту. Как можно туже обматываю его руку остатками бинта, а затем кое-как поднимаюсь на ноги и стараюсь оценить собственный внешний вид. Миха жестом подзывает меня ближе и небрежно проводит ладонью по моему бедру, отряхивая пыль с одежды. Чувствуя на себе его прикосновения, пусть и совсем невинные, я до боли закусываю нижнюю губу, мысленно на все лады увещевая себя стоять смирно и не дергаться. Когда вновь оборачиваюсь к нему лицом, то вижу, что он улыбается.
Как же ему идет улыбка… Даже сквозь боль, она чудным образом преображает его лицо, создавая о нем совсем другое впечатление. Появляется желание улыбнуться в ответ. Сказать что-то заведомо глупое, просто чтобы поддержать разговор и продлить ее действие. Уголки моих губ медленно ползут вверх, но в этот момент я замечаю, как выражение его лица вновь становится хмурым.
— У тебя на лице кровь, — разъясняет Миха, коснувшись своей щеки в нужном месте. — Лучше стереть ее прежде, чем твои друзья сделают неверные выводы и захотят выпустить из меня то, что еще осталось.
Я согласно киваю, хватаюсь за его окровавленную водолазку, выпускаю ее из рук, тут же подхватываю вновь… В конце концов, швыряю ее в ведро и бросаюсь к раковине. Наскоро открутив кран, подставляю ладони под струю холодной воды.
Вернувшись с кофтой и позаимствованной в шкафчике Ника футболкой с длинными рукавами, я вновь бухаюсь на колени перед своим новым знакомым и пытаюсь помочь ему влезть в принесенные шмотки. Футболка тщедушного Ника ему откровенно мала, но я с завидным упорством пытаюсь натянуть ее на рослого Миху. Все это время он просто тянет руки, чтобы мне было удобнее продевать их в рукава, старается рассмотреть что-то на моем лице, что порядком раздражает. К тому же, я очень спешу скрыть под одеждой его голую грудь, так и притягивающую мой взгляд, чтобы у Михи не осталось никакого повода обвинить меня в излишнем любопытстве. Особенно после всего того, что происходило в этом помещении…
К моменту, когда он оказывается полностью одет, я чувствую себя вымотанной на неделю вперед. С моей помощью — хотя, подозреваю, он вполне мог подняться и сам — Миха встает на ноги и теперь смотрит на меня сверху вниз. Я проверяю, чтобы рукав на его предплечье не пропитался кровью, и выжимаю из себя вялую улыбку, перекрывая очередной поток никому ненужных извинений.
— Неплохой урок нам обоим, — морщится Миха, машинально касаясь кончиками пальцев места ранения. — В следующий раз, когда решишь отшить какого-нибудь бедолагу, лучше сразу обращайся к своим друзьям. Не калечь понапрасну людей.
Я открываю рот, чтобы ему ответить, но он продолжает:
— Вот, возьми… — роется в кармане, достает оттуда потрепанную визитку, вновь морщится и говорит с сомнением: — Ну, какая есть… Не суть, в общем. Это карточка нашего спортклуба, будет желание — загляни как-нибудь. У нас есть неплохие курсы самообороны, занятия рукопашным боем с нуля, при любом уровне подготовки. Мне кажется, тебе стоит подумать об этом.
Небрежно опустив визитку в карман, обещаю сухо:
— Подумаю.
Он смотрит все с тем же сомнением.
— Ну… ладно. Давай, в общем… Удачи.
— И тебе.
Миха кивает, разворачивается и тянет на себя дверь, ведущую из подсобных помещений в основной зал. Я машинально делаю шаг за ним следом и резко останавливаюсь, словно напоровшись на невидимое препятствие перед собой. Рука нащупывает полученную визитную карточку, я тяну ее из кармана ближе к глазам и читаю реквизиты спортивного клуба с говорящим названием «Олимп». Подумываю о том, чтобы бросить ее следом за испорченной Михиной водолазкой, но все-таки убираю обратно в карман.
Поколебавшись, опускаюсь на корточках рядом с мусорным ведром и достаю оттуда испорченную вещь.
Никогда не знаешь…
Глава 5. РАЗБИТЫЕ ОЖИДАНИЯ
Серафима
Я сижу, скрестив ноги, прямо на полу между комнатой и балконом, изредка покачивая ладонью распахнутую настежь дверь. Смолю уже вторую по счету сигарету, сбрасывая пепел в жестяную банку перед собой. По щекам вновь и вновь текут слезы. Я небрежно смахиваю их тыльной стороной ладони и рассуждаю о том, что вообще происходит в моей ненормальной жизни и почему, несмотря на отсутствие хоть какого-то смысла, я продолжаю тянуть все это и дальше.
Привычка? Нежелание что-то менять?
Прогрессирующее сумасшествие, как вариант.
Из комнаты доносится характерное попискивание мобильного. Я сжимаю тлеющую сигарету между большим и указательным пальцами, смахиваю кривую мокрую дорожку со щеки, выпрямляюсь и бреду на звук, почти не сомневаясь, что это очередное СМС от оператора с напоминанием о скудном состоянии моего счета. Больше некому строчить мне сообщения в начале шестого утра.
Однако я ошибаюсь. Входящая СМС-ка от Никиты. «Спокойной ночи», передает мне приятель, с которым мы расстались чуть больше получаса назад. Обычно он не пишет мне сообщений, но сегодняшним ранним утром я, похоже, выглядела куда паршивее обычного, раз даже Никита проникся.
Сжимаю окурок между зубов и быстро набираю ответ.
«Спокойной ночи. Я в порядке»
Боже, как я ненавижу эту фразу!
Я в порядке… порядке… В порядке я! У меня все хорошо.
Вот только желание удавиться с каждым днем становится все настойчивее, а подчас вовсе норовит сорвать допустимую планку и перейти в разряд навязчивых идей.
Впрочем, плавали, знаем.
Сжав телефон в ладони, я возвращаюсь на прежнее место, прикуриваю еще одну сигарету и зябко потираю друг о друга ступни в теплых пушистых носках. Осенью всегда светлеет позже, оттого приходится ждать, пока мрак на улице не рассеется, обнажив верхушки соседних многоэтажек. Только после этого можно идти стелить постель, а потом ворочаться с боку на бок в тщетной надежде уснуть. Не потому, что усталость скашивает с ног, просто так надо. Человек должен спать, пусть даже несколько часов в сутки.
У меня на это имеется целый день. Есть среди моих заморочек еще один отличительный пунктик; я никогда не сплю в темноте, для меня это непозволительная роскошь. Хотя тем демонам, которые только и ждут, когда мое сознание на время покинет расслабленное тело, плевать на время суток. Они достанут меня вне зависимости от того, темно вокруг или уже не очень. Я точно это знаю. Но все равно покорно жду первых лучей солнца, втайне надеясь, что на этот раз все будет по-другому.