Девятая рота. Дембельский альбом
Но Чугуну было уже не до них – его несло задницей прямо на острый штырь. Чугун в ужасе принялся дергать за все стропы разом, в последнее мгновение с диким воплем, выпучив глаза, судорожно выгнулся, спасая зад, – штырь с треском пропорол штанину, прошел вдоль спины под одеждой, вышел над плечом, уперся в каску – на секунду Чугун повис подбородком на ремешке каски, затем ремешок лопнул – каска осталась на верхушке, а Чугун съехал по штырю на землю. Парашют опустился рядом.
Он оказался накрепко привязан к флагштоку проколотой в двух местах хэбэшкой, бронежилетом, ремнями парашютов, автомата и пулемета. Чугун мог шевелить руками, но не мог ни наклониться, ни повернуться. Стоя навытяжку, он беспомощно корчился, переступая вокруг столба, пытаясь вслепую расстегнуть карабины парашютной подвески.
Пацанята между тем осмелели, обступили его и, весело щебеча по-узбекски, тянули к себе пулемет.
– Уйди! Уйди, черт нерусский! – отмахивался Чугун. – Не трожь, говорю! Взрослых позови кого-нибудь! Отца позови! Ты по-русски понимаешь?..
Уже стемнело, Чугун одиноко стоял у своего позорного столба, когда послышался топот, и на площадку выбежали Дыгало и пацаны, взмыленные, усталые и злые. Тяжело переводя дыхание, они остановились напротив, недобро разглядывая прикованного Чугуна.
– Я отойду на две минуты, – деловито глянув на часы, сказал наконец Дыгало. – Время пошло.
Он отвернулся, доставая сигареты, и в ту же секунду за его спиной послышались звучные удары ременных пряжек и вопли несчастного Чугуна.
Пацаны в майках-тельниках драили пол в казарме.
– Почта! Почта, пацаны! – влетел в казарму Ряба, размахивая пачкой писем. Все тотчас с радостным воплем бросились к нему. Из своей комнаты вышел Дыгало – и пацаны замерли под его взглядом, одергивая форму.
– Вам, товарищ сержант, – доложил Ряба, протягивая конверт. Сержант молча взял письмо и ушел к себе. Все снова навалились на Рябу, пытаясь выхватить письма.
– Куда? Куда ручонками! – растолкал тот пацанов. Наконец важно достал первый конверт, прочитал: – Стасенко! Какой сегодня день-то?
– Среда! Третий! – Стас с готовностью подставил физиономию, Ряба от души три раза звонко щелкнул его конвертом по носу и отдал письмо.
– Воробьев!
Воробей со счастливой улыбкой подставил нос.
Пацаны разбрелись по казарме, каждый в свой угол, торопливо, жадно читали письма. Чугун слонялся без дела. Он подкрался к Воробью, заглянул через плечо.
– «Милый мой Воробушек!..» – с выражением прочитал он.
Воробей попытался спрятать письмо, но Чугун выхватил его и отскочил.
– «Девчонки звали меня на дискотеку, но я не пошла. Не хочу без тебя», – нежно пропел он.
– Кончай, Чугун! – сказал Лютый.
– Отдай! – тихо сказал Воробей.
– Что? – удивился Чугун, оглядываясь по сторонам. – А, это? – показал он письмо. – На, – протянул он листок. Тотчас выхватил обратно из самых пальцев Воробья и продолжал уже другим, похабным голосом, отступая: – «Зато вчера сняла двух классных пацанов и теперь оттягиваюсь с ними по полной программе!» – Чугун подмигнул и показал: вот так!
Воробей вдруг резко, сильно ударил его в лицо.
– Да ты чо, сука, оборзел? Я же тебя… – процедил Чугун.
Воробей вырвал у него письмо и той же рукой с зажатым скомканным листом врезал ему в челюсть.
– Во дает! – в восторге крикнул Ряба.
– Давай, Воробей! Давай! Мочи его! – Пацаны повскакивали с мест.
Воробей и Чугун дрались молча, страшно, насмерть, руками и ногами, кружили по казарме, оскальзываясь на бурой жиже, с грохотом опрокидывая ведра и табуреты. Пацаны расступались перед ними. Чугун был сильнее, Воробей легче и подвижнее. Оба уже были в крови – у Чугуна перебит нос, у Воробья рассечены брови. Наконец Воробей достал Чугуна тяжелым ботинком по ребрам, сбил с ног и навалился сверху, разбивая с двух рук ненавистное лицо в кровавое месиво.
– Стоять! – раздался крик сержанта. – Смирно!
Они поднялись, тяжело дыша, оба с головы до ног залитые кровью и грязью.
– Залет, воины! – указал Дыгало на одного и другого. – Оба ко мне после отбоя!
Когда дверь за ним закрылась, Лютый, Джоконда, Пиночет, Ряба кинулись к Воробью, обнимали, хлопали по плечу. Тот, не остывший после драки, бессмысленно водил глазами, оглядывался на побежденного врага. Потом вырвался из рук пацанов и отошел, бережно расправляя скомканный, заляпанный кровью листок.
Пацаны вернулись к тряпкам и ведрам, только Стас, все это время неподвижно сидевший с опущенной головой, будто окаменел над своим письмом.
– Ты чо, прилип? – мимоходом толкнул его Лютый. Остановился, присмотрелся, заглянул снизу ему в лицо. – Ты чо, Стас?
Тот отвернулся, глотая слезы. Пацаны подтянулись ближе. Стас беззвучно плакал, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Потом вдруг разорвал письмо, оттолкнул Лютого, бросился к своей тумбочке и стал рвать старые письма, бросая на пол. Пацаны молча смотрели на него.
Стас вытащил фотографию, рванул было тоже.
– Стой! – Джоконда выхватил надорванный снимок из рук. – Дай сюда!
Он вынул один альбом из своей папки, открыл и аккуратно приклеил фотографию Стасовой девчонки на первую страницу. Удивленные пацаны наблюдали за ним.
– Зачем это? – спросил Воробей.
– Пригодится, – спокойно ответил Джоконда. – В случае чего – открыл, посмотрел: не тебе одному не повезло. Все легче будет. – Он спрятал альбом обратно в тумбочку.
И снова они стояли у подножья щебневой горы с набитыми камнями рюкзаками у ног. Дыгало неторопливо шел вдоль строя, пиная рюкзаки ногой.
– Воин! Сам добавишь или помочь?
Чугун торопливо доложил щебня в рюкзак.
– Готовсь!
Солдаты вскинули тяжелые рюкзаки на плечи, пристегнули карабинами и снова замерли.
– Задача – выбить противника, занять высоту и закрепиться! Командир, готовность!
– Товарищ сержант, второе отделение к выполнению поставленной задачи готово! – откликнулся Лютый.
Сержант отошел в сторону, дожидаясь, когда первое отделение доберется до вершины.
– Слушай сюда, пацаны! – негромко сказал Лютый, не отрывая волчий взгляд исподлобья от ползущих по склону точек. – Все идем ровно, не отставать, не рассыпаться. Под верхушкой, у того камня, Воробей, Стас и Ряба вперед. Хватайте за ноги и валите на себя, двоих хотя бы. Хоть зубами держите. Главное – дыру пробить. Чугун, Джоконда, Пиночет – со мной, остальные следом.
– Вперед! – заорал сержант.
Пацаны с криком бросились на склон. Цепляясь за камни задубевшими пальцами, соскальзывая по осыпи и вновь догоняя своих, они цепью карабкались вверх. Когда вершина была уже рядом, навстречу высыпало первое отделение – выстроились вдоль кромки, посмеиваясь, возбужденно потирая руки, подманивая к себе.
– Воробей, пошел! – задыхаясь, крикнул Лютый. – Чугун, Джоконда, ко мне!
Воробей, Ряба и Стас метнулись вперед, мертвой хваткой уцепились за ноги двум противникам и покатились с ними вниз. Лютый, Чугун, Джоконда, наступая коваными ботинками на переплетенные тела, на спины, на головы, рванулись в образовавшуюся брешь и выскочили на вершину, следом ринулись остальные. Схватка разбилась на сцепившиеся насмерть пары. Лютый, как куклу, бросил своего противника вниз, отодрал другого от Джоконды, швырнул следом.
– Отбой! Отбой, я сказал! – Оба сержанта в четыре руки растаскивали сцепившихся солдат.
Оставшиеся в меньшинстве перваки уже сами соскакивали на склон. Лютый еще метался вперед и назад, но драться уже было не с кем, тогда он наконец остановился и заорал в выжженное небо. И остальные подхватили этот звериный ликующий вой, обнявшись на вершине.
– Рядовой Воробьев! – выкрикнул полковник.
Воробей, чеканя шаг, подошел, встал на колено, взял протянутый голубой берет, поцеловал его и край знамени, поднялся и надел берет.
– Служу Советскому Союзу! – сияющий, едва сдерживая улыбку, отдал он честь.