Кудель кровавого льна. Книга первая (СИ)
— В который раз убеждаюсь, что люди донельзя жестокие и мстительные создания, — процедил сквозь зубы Сьялтис, огибая смердящий, залепленный ненасытными чайками деревянный поплавок, ставший местом казни по меньшей мере двух десятков змеехвостых.
— Как по мне, местью тут даже и не пахнет, — ставший одесную Иезекииль с удовольствием вдохнул жуткий сладко-приторный смрад и чуть заметно улыбнулся.
— Аврора, тебе лучше уйти, — Элизабет взяла свою ученицу за локоть и повела её в ют.
— Они убили их… — шептала слабо сопротивляющаяся девочка, разглядывая пляшущий на пенистых бурунах моргенштерн. — А посмотри, сколько там, на берегу тел… Уму непостижимо. Дети, женщины… У них отрублены головы и хвосты, смотри, смотри, сколько крови и чешуи на песке… О боги. И кто после этого мясник?
— Идём-идём, незачем тебе смотреть на это.
Аврора с большой неохотой повиновалась. Позволила себе побороть рвущуюся наружу ненависть, заткнуть её поглубже в глотку и смолкнуть. Но ровно до тех пор, пока не оказалась в капитанских покоях.
— Аврора, пойми…
— Понять?! — серебряный колокольчик зазвенел как при пожарной тревоге. — Понять, чтобы оправдать?! Чтобы простить?! Не бывать этому! Мои родичи убили вовсе не пиратов, что своими мечам и огнём разграбили и спалили Усоньку, а обычных, мирных жителей подводных городов, таких же, как я, как моя матушка или братья с сёстрами! Тех, кто просто хотел жить ради себя и своих близких! Уничтожили, вырезали, прикончили! Кому они мстили?! И мстили ли? Нет! Они прикончили мерфолков, но не из-за мести, а из-за холодного расчёта, подло прикрываемого местью! Ты что, ослепла, не видишь, что они отрубили выловленным трупам хвосты и головы на сувениры и деликатесы! Не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков, всех прикончили, да ещё и вдобавок прикололи их бездыханные тела к этой уродской мине и пустили в свободное плаванье в назидание остальным змеехвостым! Это ли справедливость?! Благородные побуждения? Жестокость, жажда наживы и идиотизм — вот, что объединяет нас с корсарами, а ещё лицемерие и циничность! Мы осуждаем безжалостных пиратов и при это сами купаемся в крови невинных!..
— Угомонись немедленно! — Элизабет стукнула кулаком по столу, заставив подпрыгнуть лежащие на нём зубчатые колёса, пружины, ручки и карты. Аврора упала на колени и, закрыв лицо руками, зарыдала.
— Мне стыдно за себя и свой род, — сдавленным голосом пробормотала белокурая девочка, глядя сквозь щёлочки между пальцами на эльфийку. — В который раз мне стыдно, что я родилась человеком? В сотый? В тысячный? Почему людей недолюбливают другие расы? Очевидный ответ — просто посмотри за борт и убедись в нашей мерзкой природе! Прости… Меня… Элизабет. Видят боги, я не хотела, чтобы это случилось.
— Ты не в праве ставить себя наравне с этими убийцами, Аврора, и уж тем более не в праве принимать на себя их грехи. Встань, крошка, хватит корить себя за свою природу. В конце концов, мы не выбираем, кем нам суждено родиться, и мы не выбираем, кем должны родиться другие. Ублюдков хватает в каждой нации, но судить по червивым очисткам весь урожай глупо и опрометчиво. Хватит рыдать, Аврора, ты выглядишь жалко. Ты должна быть сильной и сдержанной в эмоциях, иначе Сила в твоём разуме выйдет из-под контроля и уничтожит тебя. Достаточно, — Элизабет, присев на корточки, нежно вытерла блестящие полоски слёз на щеках девочки и крепко прижала её к себе, — обуздай волю своих чувств, иначе произойдёт непоправимое. Ты не желала зла этим несчастным, я знаю. Теперь постарайся успокоиться и забыть увиденное, не вынуждай меня стирать память. Я попрошу Шай’Зу посидеть с тобой, а сама выведу корабль прочь с этих вод.
Эльфийка с усилием отцепила от себя вздрагивающую от всхлипываний девочку и усадила её на один из ящиков, втиснутый между свёрнутым в рулон корсарским полотнищем и прибитым к половицам трельяжем. Напоследок погладив её по голове, Элизабет удалилась из каюты. Как только дверь бесшумно за ней затворилась, Аврора спрыгнула с короба и подбежала к дверям за гамаком, ведущим на балкон. «Чёрный олеандр» продолжал плыть, оставляя за собой расходящийся пенистый след. Сферический эшафот остался позади вместе с песчаной косой и пляшущими на волнах трупами, общипанными чайками, о них напоминали лишь чёрные силуэты, быстро поглощающиеся наступающей холодной тьмой ночи. Девочка дрожащей ладонью вытерла запотевшее стекло и отошла от закрытых на замок дверей.
Я сильная! — твёрдо сказала самой себе Аврора. — Я не сопливый ребёнок, который давится слезами по любому поводу! Я взрослая женщина! Так говорила Элиан Морэй, Оракул, а я верю ей!
Какой-то шорох позади. Шай’Зу. Дриада подошла со спины тихо, почти неслышно, что было удивительно при её комплекции. Положила тонкие, покрытые белёсыми волосками и чёрными, как уголь, татуировками руки на плечи Авроры, сцепила их на груди. Девочка поёжилась, дотронулась до нежной дриадской кожи своими белыми пальцами. Она была горячей, как раскалённый металл, эманировала сильной энергетикой, сочащейся из пор и из-под коротко стриженных ногтей. Аврора втянула голову в плечи и стиснула зубы.
— Поздно уже, — тихим нежным голосом проворковала дриада, наклонившись к уху Авроры, — тебе надо поспать, девочка. Приляг на гамак.
Аврора с понурой головой сбросила с ног сапожки, не расстёгивая пряжек, и послушно улеглась на предложенное Виолеттой ложе. Как только девочка забросила голые ноги на постель, дриада прилегла рядом прямо на пол и положила горячую, чуть ли не раскалённую длань к холодному лбу Авроры. Та моментально ощутила приятную теплоту, расплывающуюся от головы по всему телу, а холодная дрожь наконец-то испарилась.
— Посмотри на меня девочка, — голос Шай’Зу был тихий и уветливый, вместе с тем очень магнетический, такой, перед которым невозможно было устоять. Если бы Виолетта сейчас потребовала от Авроры пробежать голой по верхней палубе верхом на швабре, та бы незамедлительно стала бы искать швабру.
Но дриада ничего не говорила, только дотошно сверлила синим взглядом дрожащие зрачки Авроры. И чем дольше она в них смотрела, чем дольше её ладонь соприкасалась с челом, тем быстрее затухали пляшущие в большущих глазах Авроры яркие огоньки ужаса от увиденного. Наконец, Козочка отняла руку и, склонившись над пышущим жаром лицом Авроры, интимно вполголоса промолвила:
— Сейчас ты заснёшь, Аврора, а утром все твои страхи и тревоги улетучатся безвозвратно, даже самые потаённые, даже те, о которых ты никогда не догадывалась. Ты ещё слишком молода, чтобы видеть всюду только горе, страдания и лишения, ты — юное, беспомощное дитя, которое требует ласки и заботы. И в скором будущем ты получишь всё это в достатке. Это говорю тебе я, дочь Оракула. Ты веришь мне?
— Верю… — тихо шепнула белокурая девочка и смежила веки. — Но… Но я не дитя, я… Взрослая женщина. Я никогда не буду плакать, я… Никогда… Прости, у меня слипаются глаза и запл… Заплетается язык. Я хочу… Спать. Прости…
— Доброй ночи, — дриада поднялась и, отряхнув передние ноги, вышла из каюты, неслышно скрипнув дверью.
Аврора с трудом перевернулась на бок, потому что ни один член не слушал её мысленных приказов, скованный сладкой тягучей негой, которую отдала ей Виолетта. Каждая клеточка вдруг налилась свинцом и отяжелела, а остывший разум впал в сладкую дрёму. Упоённая чувствами девочка свернулась в калачик, сунула под голову кулак и погрузилась в спокойный и ровный сон без сновидений и кошмаров.
***
Аврора проснулась в своём измятом платьице. Руки и левая нога её свешивались с гамака и свободно болтались в пяди от пола, растрёпанные волосы узорчатой паутиной покрывали лицо, плечи и грудь, рассыпались отдельными локонами под лежбищем. Каюта была наполнена светом разгорающегося за оконцами дня. Влажный застоявшийся воздух пронизывали золотистые лучи, пробивающиеся сквозь прожжённые прорехи на неподвижных занавесках, и в них отчётливо кружились в безумном танце мелкие пылинки. В капитанском кресле, развёрнутом в пол-оборота, сидела Элизабет в светло-зелёном, плотно облегающем стройное тело платье с игривым разрезом до бедра, и, заложив ногу на ногу, разглядывала развёрнутую на столешнице карту Кораллового Моря, приколотую за уголки кнопками. Кроме двух чародеек, в каюте больше никого не было, но в помещении явственно ощущался кислый цитрусовый аромат, принадлежащий Сьялтису. Слышались крики чаек, шум и гам матросов, скрежет и лязг работающих механизмов, гул прибоя.