Василий Тёркин
Часть 14 из 23 Информация о книге
В наступлении
Столько жили в обороне,Что уже с передовойСами шли, бывало, кони,Как в селе, на водопой.И на весь тот лес обжитый,И на весь передний крайУ землянок домовитыйРаздавался пёсий лай.И прижившийся на диво,Петушок – была пора —По утрам будил комдива,Как хозяина двора.И во славу зимних буденВ бане – пару не жалей —Секлись вениками людиВязки собственной своей.На войне, как на привале,Отдыхали про запас,Жили, «Тёркина» читалиНа досуге.Вдруг – приказ…Вдруг – приказ, конец стоянке.И уж где-то далекиОпустевшие землянки,Сиротливые дымки.И уже обыкновенноТо, что минул целый год,Точно день. Вот так, наверно,И война, и всё пройдёт…И солдат мой поседелый,Коль останется живой,Вспомнит: то-то было дело,Как сражались под Москвой…И с печалью горделивойОн начнёт в кругу внучатСвой рассказ неторопливый,Если слушать захотят…Трудно знать. Со старикамиНе всегда мы так добры.Там посмотрим.А покаместДалеко до той поры.* * *Бой в разгаре. Дымкой синейСерый снег заволокло.И в цепи идёт Василий,Под огнём идёт в село.И до отчего порога,До родимого селаЧерез то село дорога —Не иначе – пролегла.Что поделаешь – иномуИ ещё кружнее путь.И идёт иной до домуТо ли степью незнакомой,То ль горами где-нибудь…Низко смерть над шапкой свищет,Хоть кого согнёт в дугу.Цепь идёт, как будто ищетЧто-то в поле на снегу.И бойцам, что помоложе,Что впервые так идут,В этот час всего дорожеЗнать одно, что Тёркин тут.Хорошо – хотя ознобцемПронимает под огнём —Не последним самым хлопцемПоказать себя при нём.Толку нет, что в миг тоскливый,Как снаряд берёт разбег,Тёркин так же ждёт разрыва,Камнем кинувшись на снег;Что над страхом меньше властиУ того в бою подчас,Кто судьбу свою и счастьеИспытал уже не раз;Что, быть может, эта силаУцелевшим из огняЧеловека выносилаДо сегодняшнего дня, —До вот этой борозденки,Где лежит, вобрав живот,Он, обшитый кожей тонкойЧеловек. Лежит и ждёт…Где-то там, за полем бранным,Думу думает своюТот, по чьим часам карманнымВсе часы идут в бою.И за всей вокруг пальбою,За разрывами в дымуОн следит, владыка боя,И решает, что к чему.Где-то там, в песчаной круче,В блиндаже сухом, сыпучем,Глядя в карту, генералТе часы свои достал;Хлопнул крышкой, точно дверкой,Поднял шапку, вытер пот…И дождался, слышит Тёркин:– Взвод! За Родину! Вперёд!..И хотя слова он эти —Клич у смерти на краю —Сотни раз читал в газетеИ не раз слыхал в бою, —В душу вновь они вступалиС одинаковою тойВластью правды и печали,Сладкой горечи святой;С тою силой неизменной,Что людей в огонь ведёт,Что за всё ответ священныйНа себя уже берёт.– Взвод! За Родину! Вперёд!..Лейтенант щеголеватый,Конник, спешенный в боях,По-мальчишечьи усатый,Весельчак, плясун, казак,Первым встал, стреляя с ходу,Побежал вперёд со взводом,Обходя село с задов.И пролёг уже далёкоСлед его в снегу глубоком —Дальше всех в цепи следов.Вот уже у крайней хатыПоднял он ладонь к усам:– Молодцы! Вперёд, ребята! —Крикнул так молодцевато,Словно был Чапаев сам.Только вдруг вперёд подался,Оступился на бегу,Чёткий след его прервалсяНа снегу…И нырнул он в снег, как в воду,Как мальчонка с лодки в вир.И пошло в цепи по взводу:– Ранен! Ранен командир!..Подбежали. И тогда-то,С тем и будет не забыт,Он привстал:– Вперёд, ребята!Я не ранен. Я – убит…Край села, сады, задворки —В двух шагах, в руках вот-вот…И увидел, понял Тёркин,Что вести его черёд.– Взвод! За Родину! Вперёд!..И доверчиво по знаку,За товарищем спеша,С места бросились в атакуСорок душ – одна душа…Если есть в бою удача,То в исходе все подрядС похвалой, весьма горячей,Друг о друге говорят.– Танки действовали славно.– Шли сапёры молодцом.– Артиллерия подавноНе ударит в грязь лицом.– А пехота!– Как по нотам,Шла пехота. Ну да что там!Авиация – и та…Словом, просто – красота.И бывает так, не скроем,Что успех глаза слепит:Столько сыщется героев,Что – глядишь – один забыт,Но для точности примерной,Для порядка генерал,Кто в село ворвался первым,Знать на месте пожелал.Доложили, как обычно:Мол, такой-то взял село,Но не смог явиться лично,Так как ранен тяжело.И тогда из всех фамилий,Всех сегодняшних имён —Тёркин – вырвалось – Василий!Это был, конечно, он.
