Юлька (СИ)

‒ Я тебе даю шанс. Тебе и твоим ублюдкам ‒ братьям. Других вариантов нет, и я не хочу содержать в этом подземелье тюрьму. Вы в любом случае умрёте здесь. Если Рахманов не позволит, тогда убейте его. У тебя есть родственники, которые тебе помогут.
‒ Но тогда начнётся кровная война.
‒ А это уже ваши проблемы, парень. Так ты берёшься за это дело? Даю тебе время до вечера. Да, и ещё одно. Амину тоже привезёшь моим друзьям. Это условие обязательно. Если вы решитесь избавиться от Рахманова, а другого варианта у вас просто нет, девочку всё равно не оставят в живых. Ещё и поглумятся над нею, как это принято у вас.
Через две недели всё было закончено. Рабов и Амину, родственники братьев Баясовых успешно доставили в Ростов и передали побратимам Юры, которые взялись переправить несчастных их семьям. Амину доставили в Тарасовск, а братья Баясовы, отпущенные Юрой, были арестованы ФСБ прямо в Домодедово. Казалось, бы многоходовочка Юры была успешно разыграна.
Клан Баясовых действительно не на жизнь, а на смерть схлестнулся с кланом Рахманова и в ауле стало невозможно спокойно жить. Кладбище пополнилось десятком свежих могил, но среди умерших отсутствовала могила Илдара Рахманова. Толстяку повезло и на этот раз. Раненый в руку, он ушёл из аула верхней тропой, которой давно никто не пользовался из-за постоянных камнепадов. Впрочем, долго бегать от судьбы ему не удалось. Спустя месяц Рахманова нашли повешенным в гостиничном номере города Сочи. Побратимы Юры сдержали слово.
А ещё через две недели Юлька, сияя как новая коллекционная монета, вышла из дворца бракосочетаний не Грановской, а Грановской-Рябенко и просто расплакалась. Толя Сомов, который взвалил на свои плечи всю организационную часть этого праздника, сработал на тысячу процентов. Площадь перед дворцом была под завязку заполнена людьми. Пришли все. И работники Юркиного завода со своими семьями, и работники сахзаводов, и элеватора и работники многих других предприятий, так или иначе связанных с империей покойного Климашонка. И четыре сотни Юркиных однополчан, приехавших со всех концов бывшего союза. Такого молодожёны явно не ожидали. Но оказалось, что это были только цветочки. Весь парк "Победы", люди Толика заставили столами и стульями, арендованные накануне у трёх школ, а четыре городских ресторана, которые были привлечены к обслуживанию торжества, до позднего вечера кормили и поили гостей и всех желающих.
‒ Ты знал? ‒ Юлька, изрядно уставшая, но бесконечно счастливая от хождения по парку от стола к столу, посмотрела на мужа и, дурачась, ущипнула его за бок. ‒ Вообще-то, я планировала раскрутить тебя на пару стольников. Толя продал почку?
‒ Не знал. Честно. Видимо Толя решил подхватить освободившуюся вакансию брата. Чего не сделаешь для любимой сестры. Ты должна ему что-то сказать по этому поводу. Тебе же нужен брат? Настоящий, как и сам Толя? Это будет честно. Думаю, он сойдёт сума от счастья. Впрочем, они все любят тебя. И не только потому, что ты умна, красива, молода. Просто ты для них своя. А это очень редко случается. Когда ты решишь повести их за собой, они пойдут. Не за гречку, как в столице. И не за продуктовый набор.
‒ Я знаю, любимый. Мы семья. Я это чувствую.
На этот раз в Праге было тепло, приветливо и необычайно атмосферно. Гостиницу выбрали другую, подальше от центра и туристических троп. Любовались достопримечательностями, гуляли по Вышеградским садам, пили пиво с швейковой колбасой и говорили, говорил, говорили... Было ощущение, что каждый из них старался побыстрее сказать другому все те слова, которые накопились у них за шесть месяцев страшной разлуки.
Говорят, что нет ничего страшнее неизвестности. Оказывается есть. Это надежда, зависшая во времени. Она действительно умирает последней. Но после того, как убьёт надеявшегося. Однако, ребятам повезло. Их звёзды сошлись. Едва пульсирующая надежда, словно слабый уголёк в топке, не погасла и этот шанс, который Юльке дала милостивая судьба во второй раз, отныне будет так храним и оберегаем, как ничто ещё не оберегалось в этом мире. Это Юлька точно знала. Из неё это можно будет выдрать только с её сердцем.
 16.  
‒ Хочешь новость? ‒ Трутинский набрал Панасенко, по-барски развалившись на заднем сидении служебного автомобиля. ‒ У твоей двойняшки отобрали все активы.
‒ И кто же этот смертник?
‒ Вот умная ты баба. Просто балдёж. С тобой лучше разговаривать, чем трахаться.
‒ Не хами, Жека. Если думаешь, что ты комплимент сделал, то ни разу. Тоньше нужно быть. Никак из тебя село не выпадет. Как глист из задницы.
 ‒ Пардон. Учту. Но ты в точку попала. Смертник некий Илдар Рахманов. Крутился одно время в за океаном в подмастерьях ЦШУ. Готовил какую-то каку для россиян. Точно пока не знаю. Знаю лишь то, что брат Юлии Грановской перешёл им дорогу, собираясь на своих уникальных станках возобновить производство комплексов с космической оптикой. Короче, россияне что-то заподозрили, или, возможно Юрий Рябенко им подсказал, но тему с заморскими партнёрами россияне закрыли. Ну, а те, не долго думая, за ноздри утащили в неизвестном направлении самого виновника торжества. Дальше классика. Все активы Климашонка, доставшиеся Юлии в наследство, переходят к этому бабаю. В обмен, якобы, на жизнь брата. Теперь что по итогу, чтобы тебя не утомлять. Рябенко появляется живым в Тарасовске, что само по себе очень странно. При таких раскладах, залог не возвращается. Далее лечится в Шарите и, в меру окрепший, женится на сестре.
‒ Как это? Что это за мерзость?
‒ Ты губу не криви. Там всё мраком покрыто. Скорее всего, никакая она ему не сестра. Накопаем. Дай время. Ну и вишенка на торте. Бабай, офигенно разбогатевший пацан, внезапно вешается на своём ремне в гостиничном номере города Сочи. Силу этой девицы чуешь? Я ‒ да. Интересно, какая она в постели...
‒ Ты сначала хороший ремень купи, Жека. Но история действительно интересная. То-то я удивлялась, почему это заокеанский посол поехал гулять в областной центр. Эти ребята не прощают таких вещей.
‒ Да. Пацан сказал ‒ пацан сделал. Завод во второй раз пошёл на слом. Двадцать тысяч народу вышвырнули на улицу. И чтобы третьего раза не было, губернатор отдал землю под строительство гипермаркета. И, я так понимаю, Грановская скоро поставит ему клизму на ведро касторки с патефонными иголками. Чтобы на чужое не зарился... Я всегда говорил, что нельзя дуракам власть давать. Мерзавцам, ублюдкам, ворам, крохоборам можно, а дуракам нельзя. Диалектика как бы. Да, чуть не забыл. Вопрос у меня. Чисто гипотетический. Что ты будешь делать, если в один прекрасный день, Юлия Грановская появится в Верховном совете в качестве депутата?
‒ По партийным спискам она не пройдёт. Ни одна крупная партия не захочет получить лишнюю головную боль. Мелкие тем более. Даже обсуждать не хочу. По мажоритарке может. Такой вариант допускаю, но эта девушка проститутствовать на своём голосе не будет. А один в этой камарилье не воин. Свою же партию создавать с нуля очень дорого. Баблишко ‒ то откуда, если всю её выдоили? Если отнимали грамотно, то соси лапу. Ты вот лучше не фантазируй, Жека, а устрой мне с нею посиделки. Полезные знакомства ещё никому не вредили. С меня ‒ сумасшедший секс. Я тут новый приёмчик выучила. Хорошо бы в деле посмотреть.
‒ О, я приехал. Давай, пока. Рад был потрындеть за жизнь.
‒ Ты не ответил.
‒ Куплю виагры и приеду.
‒ Что, всё так печально?
‒ С молодыми нормально. Ладно, шучу. Приеду. На той неделе годится?
‒ Через час годится. Крышка на кастрюльке прыгает. А переваренная вода очень вредна для твоего здоровья. Карьерного. Намёк понятен или бюджет урезать? Лошадям овёс дают не за художественное ржание, а за пахоту.
‒ Лошадь стареет, дорогая моя.
‒ Не вопрос. Пристрелим. А то отошедших на покой жеребцов обычно на мемуары тянет. А мне это зачем?