Привет, Джули!

Как мило.
Я так хотела, чтобы появился кто-нибудь из учителей и увидел настоящую Шелли Сталле, но когда они все же появились, было слишком поздно. Это была настоящая драка, победу в которой одержала я.
Кончилось тем, что Шелли пораньше отпустили домой с жутким бедламом на голове, а мне пришлось объяснять все директрисе. Миссис Шульц была из тех женщин, которые считают хороший пинок порой просто необходимым, но она все же посоветовала мне позволить людям решать свои проблемы самостоятельно, хотя и оценила тот факт, что я сумела сдержать себя и не причинить Шелли серьезного вреда.
Уже на следующий день Шелли вернулась в школу с пластырем на лбу и, конечно же, принялась распускать обо мне всякие сплетни, но я не обращала на это никакого внимания. Факты говорили сами за себя. Зато до конца года Брайс и близко к ней не подходил.
Не сказать, что после этого Брайс стал держать за руку меня, но он определенно стал дружелюбнее по отношению ко мне. Особенно в шестом классе, когда мистер Мертинс усадил нас рядом.
Сидеть рядом с Брайсом было так здорово. Он был таким милым. Он каждое утро говорил мне «Привет, Джули», а иногда я даже замечала, как он смотрит на меня. Он всегда краснел и утыкался в свою тетрадь, а я не могла сдержать улыбки. Какой же он стеснительный. И какой милый!
И мы стали больше разговаривать. Особенно после того, как мистер Мертинс посадил его прямо передо мной. Мистер Мертинс очень серьезно наказывал за орфографические ошибки, и если вы делали больше семи ошибок в двадцати пяти словах, вы были обречены провести обед в его кабинете, заучивая правильное написание слов.
Брайс жутко боялся этого наказания. Я так жалела его, что стала наклоняться вперед и нашептывать правильное написание слов. Его волосы пахли арбузом, а в ушах у него был пушок. Мягкий белый пушок. Это заинтересовало меня. Как у парня с такими черными волосами в ушах может быть белый пух? Я проверила свои собственные уши, но ничего в них не нашла, как и в ушах своих подруг.
Я даже собиралась спросить про пух в ушах у мистера Мертинса, когда мы обсуждали научно- технический прогресс, но так и не спросила. Вместо этого я провела целый год, нашептывая Брайсу правильные ответы, вдыхая арбузный аромат и раздумывая о том, будет ли у меня вообще первый поцелуй.
  Берегись, приятель!  
   
В седьмом классе все, и правда, изменилось, но главные перемены произошли не в школе, а дома. С нами стал жить дедушка Дункан.
Сначала это было очень странно, ведь мы почти его не знали. За исключением мамы, конечно. И хотя последние полтора года она изо всех сил пыталась убедить нас, что он просто замечательный, лично я узнал о нем только одно — он обожал смотреть в окно гостиной. Оттуда ничего не видно, кроме двора Бейкеров, но каждый день с утра до ночи он сидел в огромном кресле, которое привез с собой, и смотрел в окно.
Ну ладно, еще он читал детективы Тома Клэнси и газеты и разгадывал кроссворды, но все это было скорее отвлечением от его основного занятия. Старик смотрел в окно, пока не засыпал, ведь его никто не тревожил. Это, конечно, нормально. Просто очень... скучно.
Мама говорит, что он ведет себя так, потому что скучает по бабушке, но со мной дедушка этого никогда не обсуждал. Честно говоря, он вообще со мной почти не разговаривал до тех пор, пока несколько месяцев назад не прочел о Джули в газете.
Нет, Джули Бейкер не попала на первую полосу в качестве вундеркинда из восьмого класса, как вы могли бы подумать. Нет, друзья, она попала на первую полосу из-за того, что отказалась слезать с платана.
Я никогда не мог отличить платан от, скажем, клена, но Джули-то точно знала, какое это было дерево, и не преминула рассказать об этом абсолютно всем.
В общем, это огромное дерево, этот платан, рос на холме не пустыре Колльер-стрит. Огромное уродливое дерево. Оно было все такое кривое и скрученное, и я всегда втайне ждал, чтобы его выдрал с корнем какой-нибудь ураган.
Однажды в прошлом году мне надоело слушать болтовню Джули об этом дереве. Я так прямо и заявил ей, что это не прекрасный платан, а самое уродливое дерево, какое только может существовать на свете. И знаете, что она ответила? Она ответила, что у меня зрительные галлюцинации. Зрительные галлюцинации! И это сказала девочка, у которой самый странный дом в районе. У них за кустами окон не видно. Кругом растут какие-то цветы, а во дворе целый зоопарк. Собаки, кошки, цыплята, даже змеи. Клянусь Богом, у ее братьев в комнате живет боа констриктор[1]. Когда мне было десять, они заставили меня смотреть, как он поедает крысу. Настоящую живую крысу. Они держали ее за хвост прямо перед ним, и внезапно боа заглотил ее целиком. После этого мне целый месяц снились кошмары.
Обычно меня не интересуют чужие дворы, но двор Бейкеров так повлиял на моего отца, что он всерьез решил заняться нашим. Он сказал, что наш долг — показать соседям, каким должен быть нормальный двор. Так что пока Майк и Мэтт занимались своим боа, мне приходилось приводить в порядок наш двор, что, честно говоря, было для меня немного чересчур.
Если вы думаете, что после этого отец Джули — огромный и сильный — решил привести в порядок свое хозяйство, то вы ошибаетесь. Если верить моей маме, он все свободное время рисовал. Его пейзажи не производили на меня особого впечатления, но, судя по тому, какую цену он за них назначал, он был ими очень горд. Мы видели его картины каждый год на ярмарке округа Мэйфилд, и мои родители всегда придерживались того же мнения:
— Мир был бы гораздо прекраснее, если бы он вместо рисования привел в порядок свой двор.
Моя мама и мама Джули иногда разговаривали. Мне кажется, моя мама жалеет миссис Бейкер — она говорит, что миссис Бейкер замужем за мечтателем, и поэтому один из них всегда будет несчастлив.
Я в этом не разбираюсь. Может, именно под влиянием отца Джули считала этот платан подарком Бога нашему маленькому уголку вселенной.
В третьем и четвертом классах она со своими братьями проводила у этого дерева кучу времени. Они повесили качели на его кривых ветках и весело качались, а братья Джули излазили все дерево. А иногда она проделывала такие опасные пируэты, что рисковала свалиться и переломать все кости. Они играли там всякий раз, когда мы собирались куда-нибудь всей семьей. И вот мы ждали у машины, а Джули рисковала жизнью на этом дереве, а моя мама качала головой и говорила:
— Никогда не смей влезать на это дерево, слышишь меня, Брайс? Не смей даже подходить к нему!
Тебя это тоже касается, Линетта. Это слишком опасно.
Моя сестра обычно закатывала глаза и отвечала что-то вроде:
— Как скажешь.
А я молил только об одном, чтобы Джули не начала выкрикивать с этого дерева мое имя.
Однажды в пятом классе я попытался влезть на него. Это произошло на следующий день после того, как Джули спасла моего воздушного змея, сняв его с самых верхних веток этого платана. Казалось, она проползла несколько километров, чтобы освободить его, а спустилась ужасно довольная. Отдала змея мне и ушла.
Я был рад, что все закончилось так быстро, и она ничего не выкинула, хотя в то же время мне было немного стыдно. Когда я увидел, где застрял мой змей, я был уверен, что его уже никогда не снять. Но Джули была другого мнения. Она достала его всего за несколько минут. Я чувствовал себя глупо.
Так вот, прикинув, насколько высоко она забралась, на следующий день я решил влезть даже немного выше. Я лез и лез, и вдруг решил проверить, насколько высоко забрался, и посмотрел вниз.
Это была большая ошибка! Мне показалось, что я без страховки оказался на самой вершине Эмпайр-Стейт-Билдинг. Я постарался разглядеть то место, где накануне застрял мой змей, но безнадежно. Что ж, стало совершенно очевидно, я не приспособлен к лазанию по деревьям.
Мы пошли в среднюю школу, и моя мечта о жизни без Джули разбилась вдребезги. Мне пришлось ездить на автобусе, и угадайте с кем. На нашей остановке собирались еще восемь ребят, и они создавали определенную буферную зону, только она не помогала. Джули всегда оказывалась рядом или даже заговаривала со мной.