Рядовой (СИ)
Куржан кивнул быстро и, подкинув золотой в воздух, процедил зло, глядя, как Шансти ловко поймал его.
— Ты сюда девок опять закажешь? И твои ремонты впустую всё равно пойдут.
Лишь пожимаю плечами.
— Тебе-то что?! За девок я плачу, за полы тоже я. Али ты не знал? — я специально громко это сказал, чтобы ротный ни на что не подумал, что я по мужикам горазд. А то мало ли, взгляд, там, мой увидел.
Циате, отвернувшись от меня и от Куржана, уже сидел за стойкой бара и о чем-то увлеченно разговаривал с Шансти. Меня покоробило, что он, наверное, так и не услышал моей речи. Зря я тут стараюсь что-то сказать. Но скоро Шансти позвал меня и, кивнув весело ротному, сказал удивленно:
— Ваш главный оплачивает всю вечеринку на сегодня. У него тоже повышение. Он — зам воеводы!
Смотрю на Шансти неверяще и почему-то краснею, когда ко мне оборачивается сам ротный. Недоуменно лишь киваю, и он замечает:
— И девок, как ты выразился, приглашаю тоже я. Договорились?!
Вновь киваю, пряча обиду, и торопливо иду к выходу. Мне тут делать больше нечего. Сейчас надо срочно спустить злость. До вечера времени еще навалом. Деревенька моя совсем рядом. Моя котомка с сетями и удочкой удобно легла в вещмешок. Сухой паек как раз кстати будет. Плечо не заживает. Надо поплавать, костерок развести, рыбку пожарить на углях.
Подхожу к деревне и с домов высыпает малышня.
— Дядя Путиш! Дядя Путиш приехал!!! Ура!!! Пошли на рыбалку?! — торопливо спрашивает юнец, в котором я не сразу и узнал бывшего малыша, с которым я возился, когда сети плел, Аштана.
— Ты вырос, Ашти! Возмужал и, наверное, уже кормишь семью?
Он выгнул грудь колесом и, показав мне на пояс, спросил уважительно:
— Тебя повысили? Ты ротный?!
Я, усмехнувшись, кивнул.
— Ага, ротный-рвотный. Получил, вот сегодня и получил. Так что с меня вам сладкое, — показываю на небольшой, но увесистый мешок. Конфеты там, для всей братии хватит, конечно, как обычно. Это не первая у нас встреча, сам уже порой не замечаю, как малыши подрастают и уходят из деревни, осваивая новые места, профессии. Ашти я видел лишь года три назад, и помню, ему было тогда на вид лет так двенадцать, не больше. А сейчас вон и не узнать, вытянулся, почти до груди мне будет. Волосы посветлели совсем, и шрам у него был на спине. Я тогда его из горящего дома вынес. Его и сестру его двойняшку. Не выжила она, близко к печке спала. Как и родители их не выжили. Долго корил себя, что не смог их достать, его сестра по матери прибрала. А я помогал, чем мог.
— Дядь… а ты надолго?
Мотаю с улыбкой головой.
— А на много ль надо? — переспрашиваю с усмешкой следом.
Он чуть краснеет, но потом говорит серьезно:
— Мне пожить бы где. Я к кузнецу устроился в подмастерья.
— Ну и правильно, а в воины-то что, не взяли?
Он мотнул головой.
— Я хотел… очень хотел… чтобы попасть к вам в роту. Но мне сказали, что у вас там какая-то особая рота. И туда только лучших.
Киваю, усмехаясь.
— Ну, наверное, дело не только в этом, да?
Он пасмурнеет лицом и забегает вперед, чтобы обернуться ко мне и встать передо мной.
— Дядь, ну вы там скажите обо мне, а?! Я всё могу. Стрелы, там, делать. Луки гнуть. Ты ведь учил меня… А на службу не берут, говорят, с двумя глазами только.
Киваю обреченно, его глаз пострадал от искры, и полголовы тогда долго не обрастало волосами. Сейчас — вон, вихры! Другой малец, что рядом стоял, спросил заискивающе:
— Дядь, а дядь, а пойдем туда же? Али избу где строите?
Киваю ему, как же я соскучился по такому вот доброму общению. Аштан и Зати, Рикаф, Инор так и идут вслед за мной, деловито поглядывая по сторонам, типа, вот мы идем рядом с таким важным человеком.
Раскинули сеть и развели костер. Я, скинув портки и рубашку, аккуратно сложил все стопкой и выложил обычную одежду, чтобы не марать в песке форму. Затем выложил нехитрое угощение к костру и следом конфет, да сладкие пряники. Парни обомлели. Все кроме Аштана сразу припрятали на груди себе по прянику, чтобы сестренкам дать или матерям. А лишь потом стали пробовать, млея от вкусных необычных запахов. Поболтав о том, о сем, я обошел сеть и лишь потом поплыл. Плечо как-то сразу успокоилось, хотя нагрузку я дал хорошую. Наплававшись вдосталь, нафыркавшись, как большая рыбина, я вылез, наконец-то, и улыбнулся восхищенно глядящим на меня пацанам.
Уже темнеть начало, когда я отправил всех к родителям, а вот Аштан так и остался. От рыбы остались лишь кости, что кучей лежали у костра. Зато все ушли сытые и довольные, прихватив остатки конфет. Я, недовольно посмотрев на Аштана, сказал горестно:
— Не знаю, чем и помочь тебе, паря. Не знаю… но попробовать можно, — сказал задумчиво, глядя на ту сторону реки, и попросил: — Помоги мне сеть собрать и почистить. Мне уже собираться надо. У дома еще венцов восемь осталось.
Аштан, робко глядя на меня исподлобья, неверяще спросил:
— И вправду поможете?!
Я кивнул.
— Не работник ты у кузнеца. Не работник. Огня ты боишься.
Он опустил взгляд, и я сказал нехотя:
— Ты пока переночуй у кого-то, я завтра дом-то доделаю. Потом крышу начнем и за десять дней сподобим мне домик. Хозяином пока у меня будешь в нем. Работу найдем тебе. Подсоблю малясь. А пока не думай о работе.
Аштан горестно кивнул.
— Мне больше не к кому обратится, тетка-то умерла.
Я так и не обернулся к нему. Чтобы не видел он жалости.
— Иди пока, ты у кого ночевал-то?
Он лишь пожал плечами.
— В сарае у Рикафа. Там сена много.
Киваю, сам не раз ночевал по сараям. А сейчас вот наконец-то дом дострою.
— Завтра приходи, сюда. Будешь помогать мне достраивать. Вон там, видел, готовые бревна я чищу? Те уже вяленные, их можно пускать в дело. Не согнутся. Вон и навес я тогда сподобил им. И для крыши только останется.
Он кивал медленно и затем вдруг спросил:
— А можно я с вами в город пойду. У вас переночую? — плечи паренька вздрогнули, и я, вздохнув, бросил:
— Собирайся, в гостинице поспим сегодня.
Он так и остался стоять, задыхаясь в рыданиях и пытаясь сдержать их же. Наконец, успокоившись, он упал передо мной на колени.
— Дядя Путиш, не бросай меня!!! У меня никого роднее тебя не осталось. Никому я не нужен. Я уже несколько месяцев по деревням хожу, работу ищу, да сплю, где придется. Хотел в петлю лезти…
Я оборвал его.
— Хорош ныть. Пошли.
Он так и замолчал. Затем неуверенно пошел за мной.
В таверне я сразу пошел в свой номер, ведя впереди пацана, и лишь когда посадил его на кровать в своем номере, сказал твердым голосом:
— Я возьму тебя под свою опеку, но чтобы слушался меня с первого раза. Понял?
Он закивал быстро-быстро и вдруг неожиданно обнял за шею и замер, трясясь всем своим худым телом. Снова ревёт, вот те раз!
— Ну, не реви уже. Всё, я пошел вниз. Я тут буду. Еду тебе принесут. Всем говори, что сын ты мой. Нежданный, значит, негаданный, понял?
Он вновь закивал, а я продолжил:
— Скажешь что… а, ладно. Больше ничего не говори. Спи, давай. Завтра опять работать пойдем.
Он деловито кивнул и вдруг сказал:
— Ты только сильно не напивайся, а то мужиков опять побьешь… искать их будут, как у нас в деревне.
Тут я смутился и, неловко кивнув, вышел. Вот ведь малец?! А?! Всё ведь помнит!!!
Когда я спустился, то первым увидел, как ни странно, в окружении женщин ротного. Хотя… уже зама воеводы. Он отвел взгляд от меня и чуть кивнул. Я, сделав непроницаемым лицо и, вздохнув глубоко, сел за стойку бара и потребовал к себе внимание, доставая широкий красный пояс.
— А ну, братия!!! Кто тут самый стойкий? Навались!!!
Все словно только этого и ждали. Шум, смех сразу навалились скопом. Игры в стопку на скорость выпивки начались неожиданно быстро и весело. Я даже отвлекся от мыслей за Аштана и, отойдя от всех, вздрогнул, когда он подошел к моему столику.
— Дядь… я там не смог уснуть… можно я тут посижу?