Невольник (СИ)

Торин удовлетворенно кивнул.
*************************************************
Оставаться здесь, в этом отвратном месте, никто не желал. Пони были оседланы, навьючены, и весь отряд ждал лишь знака Торина. Двалин сидел в седле, бережно удерживая перед собой в седле завернутого в одеяла бессознательного Бофура. И Торин уж был готов дать отмашку убираться отсюда, как из дома донеслись женские вопли:
–… Дрянь! Ненавижу! Гнома она пожалела! Тварь сучья! Отца под петлю! Убирайся! Убью, дрянь!..
Под вопли из дома выбежала рыжая девочка, плача навзрыв. Встрепанная, с исхлестанными пощечинами щеками. Поскользнулась в грязи и упала на колени, заревев в голос. Лица гномов вытянулись. Всадники уже убрались со двора, прихватив с собой попавшегося Лерна. Жене же его было сказано, чтобы к вечеру следующего дня ее здесь не было. Это больше не ее дом…
Это было справедливо по мнению Торина. Она знала, кто ее муж и что за дела он творит… при ней муж издевался и мучил Бофура. Она заслужила и худшее наказание. Но… только сейчас Торин и остальные, смотря на девочку, что плакала на коленях в грязи, осознали и другую вещь. А как же эта девочка? Что же с ней будет?
– А-а-а… да пошло оно все! – не выдержал Глоин. Плюнул, слез с пони и подошел к девочке. Подхватил на руки: – Ну, не реви, дочка!
Торин отвернулся, и дал отмашку:
– Едем!
В конце концов, это был выбор Глоина.
========== глава 5. Ури. Кошмары прошлого ==========
Тугие струи дождя хлещут в землю, выбивая в размякшей до грязи земле дробь. Небо низко зависло над лесом и деревья со стоном раскачивались из стороны в сторону под порывами дождя и могучего ветра. С гулким гулом ветер ввинчивался в печную трубу небольшого домика из серого камня и устрашающе выл неупокоенной фэа.
У крохотного окошка за грубым деревянным столом сидел долговязый молодой мужчина. Короткие темно-русые волосы встрепанными вихрами, будто не знали расчески. Тонкие губы сомкнуты, лицо бледное, и хмуро сведенные вместе серые брови. Серые глаза мужчины серьезны, и он мерно, не отвлекаясь, долго-долго толчет в каменной ступке, растирая в пыль, сушеные листья некой целебной травы.
У стены стоит кроватка-колыбелька, в которой спит, распластавшись лягушонком, маленький мальчик с черными волосенками. На щечках горит лихорадочный, нездоровый румянец.
– Мама… – тихонько-жалобно срывается с губ малыша, и рыжая гномка, что хлопочет у печи, тут же бросается к нему.
– Тише, маленький, все хорошо, – ласково прошептала она, беря на руки малыша и гладя его по голове. – Что случилось? Ш-ш-ш… тише, Бифур…
Мужчина за столом отставил от себя ступку, устало оттер лицо ладонью и коротко взглянул на гномку.
– Что он?
– Горячий, – тихо отозвалась гномка. – Лобик так и горит.
Мужчина встал, подошел к полке на стене, уставленной коробками и глиняными горшочками, несколько мгновений посмотрел на них и снял с полки небольшой коробок.
– Здесь жар-трава, – сказал он. – Вскипяти воду, брось шепотку и подожди немного, как заварится до желто-красного, так смешай с теплым молоком и дай ему. Должно помочь.
– Спасибо, – также тихо поблагодарила мужчину гномка.
– Не за что благодарить, Ури, – горько качнул головой мужчина. – Лекарь я хреновый… да и…
Мужчина передернул плечами и вновь сел за стол, вновь продолжив свою работу. На душе у него было тоскливо и горько. Плохой лекарь? Да и мужчина из него аховый… сидит в этой дыре, в тайном логовище бандитов, и покорно лечит их от ран. И ничего толком не может. Даже сбежать. Да как? И он, и Ури, вынуждены сидеть и смиренно выполнять все, что прикажут. У него семья, у нее брат…
С грохотом распахнувшаяся дверь заставила вздрогнуть мужчину и гномку. Они со страхом уставились на тяжело дышащего, опершегося на косяк дверей бандита.
– Чего уставились? – зло выплюнул Лерн. – Не ждали?
Бандит вошел в дом и рухнул на лавку у стены, обессилено откинувшись на стену.
– Ты, лекарь, – процедил он, сквозь зубы, – поднял свой зад. Раны перевяжи, а ты, дура рыжая, выпить дай. Чё застыли?!
Ури и лекарь молча повиновались. С Лерном шутки были плохи. Отыграется на семье лекаря или на брате Ури. Или – не дай валар! – на ребенке.
На явившемся Лерне были две прескверные раны – на боку и на правом плече. Кровь пропитала куртку и рубаху насквозь. Лицо бандита были мертвенно-бледно, а глаза нехорошо блестели. Лекарь искренне жалел, что те, кто ранил его, не довели дело до конца.
– Ба! Какие люди! – в дверях домика встал еще один бандит. Лекарь зло закусил губу – да пропади они пропадом! – Лерн, орочье ты дерьмо, кто тебя так покусал?
– Кто покусал, тот уже сдох, – хрипло отвечал Лерн. – Дверь закрой, тянет.
Бандит в дверях усмехнулся, захлопывая дверь. Походя сунул рыжей гномке освежеванного зайца, буркнув «займись», и сел к столу.
– Что случилось? – спросил он у Лерна.
– Всадники… – Лерн покосился на лекаря и гномку, что неудержались и переглянулись меж собой. – И гномы. Кто-то слил нас, Эйс. О заговоре стало известно.
Эйс грязно выругался.
– А как ты… – Эйс напряженно уставился на Лерна.
– Как-как… задом кверху. Ночью смог руки освободить. Парочку прибил и ушел. Лошадь у дома видал? Из разъезда. Охолони! Нет хвоста…
– Смотри, Лерн… иначе наши тебя и…
– Не пугай, пуганый. Что я тебе, зелень? Нашим надо знать дать. Либо собираемся и бьем щас, либо уматываем пока не поздно.
– М-да… дела…
Эйс хмуро вертел в руке нож, что рыбкой вертелся у него в пальцах. Лерн настороженно не сводил с него глаз. И все же не смог ничего…
Тонкое лезвие, остро отточенное, словно в масло вошло аккурат в горло. Эйс изогнул губы в усмешке, с искреннем злорадством смотря на сползшего на пол, хрипящего, захлебывающегося кровью, Лерна.
– Четвертовать бы тебя… да больно воздух поганишь, – сказал он Лерну, что невидящими глазами уставился в низкий потолок дома.
Ури и лекарь обмерли, замерли на месте. Эйс глянул на них.
– Ну, что? Конец. Вещи-шмотки собирайте. До деревни провожу.
– А наши как же? – тихо спросил лекарь.
– Если наши были у этого, – Эйс брезгливо дернул головой, указывая на Лерна, – значит, гнома, брата твоего, Ури, освободили. А деревню мы давно взяли. Три дня как наши разъезды там. Собирайтесь.
Ури и лекарь неверяще-радостно переглянулись.
***************************************************
Ледяные капли сорвались с разлапистых ветвей ели и упали вниз, точно угодив за шиворот молодого гнома, дежурившего у костра. Зашипев рассерженным котом, юный кареглазый гном передернул плечами. Сырость и холод пробирались сквозь слои одежды до самых костей, и спасения от этого не было.
Мрачный, могучий гном с многочисленными рунами-татуировками даже внимания не обратил на шипение юного товарища. Мысли его были целиком поглощены тревогой, что заставляла вновь и вновь обращать его взор к лежащему под натянутым тентом гному. Тот, укутанный в плащ, мерно дышал, не приходя в сознание.
Это мучило тревогой.
Гном встал и, подойдя, укрыл лежащего еще своим плащом. Холодно. Слишком холодно, но ему, Двалину, холод не страшен.
Кареглазый гном у костерка шмыгнул носом. Он бы от еще одного плаща не отказался. И что он такой мерзлявый? Аж стыдно, ежели заметят…
– Что, братец? – весело и отвратно бодро вопросил, плюхаясь рядом, светловолосый парень-гном. – Замерз?
– П-ф! – фыркнул обижено Кили. – С чего ты взял? Это зимой холодно!
– А сейчас всего-то осень, – подхватил понимающе Фили. – На-ка фляжку, глотни немного! Другим не говори, а то нам не хватит.
Чего именно не хватит, Кили понял лишь глотнув из фляжки и тут же задохнувшись.
– Предупреждать надо! – просипел он, отходя.
Фили лишь усмехнулся.
– Не малой, чего говорить?
Кили еще раз глотнул из фляжки, чисто из вредности, чувствуя, как его окатывает теплая волна.
– Э-э-э! Мне оставь!