Магия тени

Эльф выглядел как самый что ни на есть эллорец, родившийся не в Эллоре. С виду обыкновенный мужчина — рослый, в ортайской дорожной одежде, волосы у него длинные, темные, стянутые в хвост на затылке. Только по открытым ушам и поймешь, что эльф. А что эллорец — по надменному взгляду убийственно-зеленых глаз. Еще одной заметной чертой в лице эльфа был подбородок — такой квадратный и упрямый, что сразу становилось понятно: его невозможно убедить или переспорить, проще сразу бить в лицо, чтоб хоть душу отвести. Почему-то эльф не носил в ухе серьги, как все эллорцы. Если он еще не заслужил права на знак принадлежности к исконцам, то почему у него за спиной висит лук из илфредского дерева, который достается далеко не всякому даже урожденному эллорцу?
Шадек заметил, что эльф смотрит за его плечо, на музыкальный инструмент из того же илфредского дерева. И морщит лоб, спрашивая себя, как подобная вещь оказалась в руках человека.
— Здравствуй, Бивилка, — все с той же добродушной усмешкой поздоровался Тахар.
— И тебе не чихать. — Девушка все-таки подъехала ближе, встала вровень с Шадеком, но смотреть на кого-либо из троицы избегала. Мазнула взглядом по плечу Тахара и снова уставилась в сторону, как будто за спиной мага происходило что-то более интересное. — Какой ветер вас унес так далеко от дома?
— Северный, — он продолжал улыбаться. — Порталы, Бивилка. 
— А что порталы?
— А то, что все Миры у нашей Лирмы мы уже обшарили, — охотно объяснил Тахар, — и вообще все обшарили, что северней Эллора. В самом Эллоре порталов нет, так что теперь нам остается забирать на юг и на запад, к Мошуку. В Мирах-то теперь много удивительного творится, ты ж знаешь.
Магичка так удивилась, что посмотрела наконец прямо в его веселые карие глаза.
— Не знаю. Почему я должна знать?
Он пожал плечами.
— Ну, я думал, Умма тебе рассказала. 
Бивилка засопела и не ответила, но взгляд не отвела. Тахар улыбался. Шадек смотрел на него и думал, что как друг Бивилки должен бы, наверное, сказать этому самоучке какую-нибудь гадость. А то и с лошади его уронить. Но Шадеку больше хотелось улыбнуться Тахару в ответ, а Бивилку обнять за плечи и посоветовать не расстраиваться из-за ерунды.
— Будьте осторожны на дорогах, — сказал наконец Шадек, чтобы прервать затянувшееся молчание и отвлечь внимание троицы от розовеющих щек подруги, — стражники говорят, в этих краях появилась шайка маголовов.
Предупреждение было пустым: маголовы на группы не нападали. Для двух-трех путников больше опасности представляли разбойники, вылупившиеся из разоренных сушью селян, — маголовы же предпочитали храбро сражаться с одиночками, восполняя свою трусость изощренной жестокостью.
— Маголовы? — Тахар наморщил лоб, и Шадеку почудилось в этом что-то нарочитое. — Ну да, ну да. Они были неподалеку, это правда.
— Больше не будут.
Только теперь маг рассмотрел вблизи третьего человека в этой необычной группе — девушку с двумя мечами. Странно, что после того, как всадники подъехали, Шадек даже вскользь не взглянул на нее — обычно-то на девушек он смотрел как раз в первую очередь. 
Невысокая, с Бивилку ростом, но не такая щуплая, обычные штаны с рубашкой и поясом из плотной ткани выглядят на ней чуть ли не праздничным нарядом. Черные волосы отливают серебром в солнечных лучах, глаза тоже черные, большие, блестящие — в точности как у жительниц Меравии, но кожа — светлая, а на щеках пестрят яркими точками редкие веснушки, крупные, будто нарисованные. Большой рот с бледными губами добавляет лицу той замечательной неправильности, из-за которой от него нельзя отвести взгляд.
— Хотите сказать, что перебили шайку маголовов?
Услышав голос Бивилки, Шадек понял, что уже довольно долго сидит и молча пялится на девушку. А та каким-то непостижимым образом умудряется смотреть на магичку, но улыбаться Шадеку.
— Ты прямо на лету все схватываешь, — говорила она негромко, чуть растягивая слова, и было не понять — это такая манера разговора или особый тон, взятый в отношении Бивилки. — Быть может, мы спасли твою шкурку от редкостно паскудной гибели, что скажешь? Но ты не выглядишь довольной. Ты выглядишь раздувшейся, как жаба. У тебя был свои виды на эту шайку? Ты хотела покончить с собой самым придурочным способом из всех?
Магичка поджала губы.
— Я просто не знала, что вы еще и людей убиваете. Я думала, только зверушек.
Девушка повела плечами.
— Брось. Это были ненужные люди.
— Их следовало доставить в Мошук, — стараясь говорить спокойно, возразила магичка, — преступники должны помещаться в вязницу, а их дальнейшая судьба…
Тахар и эльф одинаково закатили глаза, да и Шадек едва не сделал то же самое. А черноглазая девушка смотрела на Бивилку спокойно и вызывающе, как тогда, в Эллоре, когда… Когда Бивилка поняла, что эта девчонка пугает ее.
Эллорцы тогда готовились отмечать один праздник летнего начала. Тахар и его друзья нарочно приехали в Эллор, и их даже допустили к подготовке торжества — ни Бивилка, ни жившая в Эллоре Умма такой чести пока не были достойны, но болтались на полянке неподалеку.
Тогда все случилось очень быстро: из густой листвы высоченного дерева к черноглазой девушке бросилось что-то большое и лохматое, надрывно крича. Сама Бивилка, повернувшая голову на визг, успела только охнуть и прижать ладонь ко рту. А девчонка — пригнуться, выхватить мечи и ударить двумя руками снизу, по рукоять вонзив клинки в тело… большой обезьяны, которой в недобрый вздох пришло в голову поиграть с новым человеком. Живность в Эллоре почти вся была такая: ручная, дружелюбная, общительная. Эльфы любили ее, а обезьян держали почти что за друзей.
Обезьяна охнула, посмотрела на девчонку недоверчиво и обиженно, схватилась ладошкой за торчащий под ребром клинок и нелепым мохнатым кулем осела наземь. Черноглазая тут же сделала широкий шаг назад — плавное, выверенное движение, не вязавшееся с растерянным выражением ее лица. Обезьяна хрипло застонала, выхватила пук травы из рыхлой земли, бессильно скребнула когтем по рукояти клинка и затихла.
— Девочка, это было вовсе не обязательно, — болезненно поморщившись, сказала тогда Имэль, старшая эльфийка, а черноглазая состроила подчеркнуто-скорбную мину и отошла в сторонку. Уселась у ручья и принялась сосредоточенно отмывать окровавленные руки.
Умма и Бивилка были потрясены. Если бы эллорскую обезьяну убила одна из магичек — ей пришлось бы покинуть край исконцев немедля и навсегда, да хорошо еще, если без отпечатка эльфийского ботинка пониже спины. А эта сумасшедшая девчонка отделалась укоризненным «Вовсе не обязательно», произнесенным чуть ли не извиняющим тоном.
Чуть погодя Бивилка подошла к девушке. Та сидела на траве, спокойно и тщательно отчищала от крови клинки. Ее друзья под присмотром Имэль давно утащили труп обезьяны в лес, но перед глазами Бивилки все еще стояли нелепо вытянутые мохнатые ноги, длинная лапа, вцепившаяся в траву, задранный подбородок. И торчащие под ребрами клинки — хозяйка их не вытащила сразу, чтобы не уляпаться в крови еще больше. Бивилка уже не помнила, что именно тогда сказала ей — что-то о том, как не следует обращаться с милыми зверушками, и что, выхватывая клинки при любом шорохе, можно навлечь на себя большую беду.
Девчонка тогда посмотрела на нее внимательными черными глазами, в которых не было видно зрачков, и задумчиво спросила:
— Тебя когда-нибудь убивали?
Бивилка только рот открыла. Девчонка еще несколько вздохов смотрела на магичку так, словно собиралась что-то добавить, что-то такое же непонятное и странное — но тут рядом возник Тахар, кончиками пальцев провел по плечу подруги и тихо попросил:
— Аль, не надо.
Она скорчила рожицу и отвернулась, и больше в тот день не глядела на Бивилку.
А магичка поняла, что черноглазая девчонка всерьез ее пугает. Ведь не может обычный человек скучающим тоном задавать такие вопросы. Не может ортайская девушка носить мечи и отмывать окровавленные руки в тихом светлом ручье. Не бывает у девушек с картинно-красивыми лицами такого пронзительного и тревожного взгляда, от которого выворачиваются наизнанку мысли…