Когнитивная симфония (СИ)

Сборы были недолгими. Покопавшись в каютах, Андрей сделал из запасного комбеза импровизированную котомку, куда запихал пластиковую колбу с водой, остатки еды и несколько запасных магазинов. Затем прикрепил на пояс кобуру с пистолетом, монтировку и нож. Проверил заряд смартбрасера — почти полный. Хотя и толку от него, наверное, будет немного. Но совсем без электроники Андрей чувствовал себя неуютно.
Именные жетоны Ханны и Рашель он повесил на шею. Если удастся выжить, они отправятся в Космический мемориал на Фрейе. А если нет, там появятся их копии — и его тоже.
Снаружи всё так же стояла ночь, только горизонт вдалеке посветлел, предвещая рассвет. Сколько там период вращения у Клэр? Что-то около недели. Значит, до рассвета ещё долго.
— Смотришь, да? — спросил Андрей у Финна, по-прежнему висевшего в небе там же, где и раньше, только теневой серп увеличился в размерах. — Ну смотри.
Он сам не знал, почему вдруг решил заговорить с планетой. Наверное, потому что Финн действительно напоминал что-то живое, этакий наблюдатель, а может, надзиратель, разглядывающий с небес землю Клэр. И следящий за человечком, которого угораздило выжить на этой земле.
Глубоко вздохнув, Андрей сделал первый шаг. Словно почувствовав это, налетел ветер, зашумел вереск. Конечно, это вовсе не вереск, но какая разница, если он выглядит похоже? А больше, вдруг понял пилот, здесь ничего и не растёт. Никакого биоценоза, или как там это у биологов зовётся. Никакой системы. Один только вереск, и всё.
Неестественно. Так же как кислород, наверное. Всё вокруг неестественно.
Никакой дороги здесь, конечно, не было. Вереск старался оплести ноги, но мало где поднимался выше колена, и лишь кое-где Андрею встречались густые высокие заросли, которые приходилось обходить. Фиолетовые цветы покрывали землю сплошным ковром, и ковёр этот зловеще шевелился, стоило прийти хотя бы слабенькому ветерку.
Андрей не помнил, сколько часов прошагал так, выкинув все мысли из головы. Небо продолжало медленно светлеть — дома уже давно встало бы солнце, а здесь время будто застыло, как в сказочном королевстве. Лишь когда далеко за горизонтом вспыхнул первый утренний луч, он поднял голову и вдруг понял, что ноги гудят от усталости, спину ломит от неудобной котомки, и давно закончилось действие стимулятора, который он вкатил перед походом. Пришлось остановиться там, где стоял — вокруг не было никаких камней или брёвен, где можно было бы присесть. Да он и не помнил, чтобы такое встречалось. Одна только бесконечная равнина, плоская, как стол. Плоская, и всё же не совсем: земля за спиной Андрея едва заметно шла под уклон, и даже отсюда легко можно было заметить на фиолетовой равнине точку упавшего катера.
Горы стали чуточку ближе. А красный огонёк, прежде исправно мерцавший прямо под Финном, исчез.
Пилот помотал головой, не веря своим глазам. Нет, всё верно: раньше огонёк располагался почти точно в той же точке горизонта, над которой лежал Финн. Собственно, Андрей на него и ориентировался, чтобы не вглядываться лишний раз в зарю, пытаясь отыскать крохотную алую звёздочку. А теперь её не было.
Он устало опустился прямо на землю, сбросив котомку и выудив колбу с водой — в горле сильно пересохло. Даже если огонёк погас, это ещё ничего не значит. Направление он знает, ориентир никуда не денется в ближайшие пару миллионов лет. Время ещё есть.
Андрей открыл глаза и понял, что всё-таки уснул. Смартбрасер сообщил, что прошло около шести часов. Красный огонёк так и не появился, Финн остался на своём месте, зато над горизонтом уже висел маленький тусклый диск Проциона, заливая вересковую равнину утренним светом.
Начинался длинный день Клэр.
Никто не потревожил сон незваного гостя, да и некому было это делать. Андрей наскоро перекусил и выпил воды, стараясь делать глотки поменьше. У него оставалось меньше литра, и за всё путешествие не встретилось ни ручейка, ни лужи. Но ведь откуда-то получает же воду чёртов вереск? Должны быть тут и дожди. На Фрейе в Мёртвом поясе их почти не бывает, ну так там и не растёт ничего. И там жарко, как в печке, а тут прохладно. Только облаков не видно. Небо ясное, ни пятнышка. Он не помнил, проплывали ли вверху хоть какие-то намёки на облака и решил теперь следить за этим.
В следующие двенадцать часов облака не появились.
Пилот упрямо шагал дальше. Сколько он прошёл за эти два дня — дня по его внутренним часам, но не по часам Клэр? Десять километров, двадцать, тридцать? Об этом он не думал, только поглядывал иногда на горизонт. Горы стали больше, превратившись в сплошную скалистую цепь, уклон земли стал гораздо более явным. Андрей будто поднимался на бесконечный, очень пологий холм. Всё-таки кратер, понял он, и ноги сами подкосились, призывая сесть и отдохнуть.
Он опустился на вересковый ковёр. Сейчас эти цветы почему-то напоминали ему о море: куда ни глянь, всюду одна и та же фиолетовая бесконечность, и если бы не висящая в небе громадина Финна, он легко бы заблудился. Тёмный серп давно уже перешёл далеко за половину диска планеты, и теперь полоска освещённой части постепенно уменьшалась, предвещая новолуние. Или как это называть здесь? Пускай будет новолуние, решил пилот, заложив руки за голову и глядя на Финна. А Финн глядел на него.
В космосе, конечно, он выглядел куда красивее, но и здесь впечатлял. Гигантский голубоватый диск с едва заметными тёмными и светлыми полосами, покрытый завихрениями облаков — таким зрелищем можно было любоваться бесконечно. За двенадцать лет космических путешествий Андрей так и не привык к этому, и каждый раз вид новой планеты будоражил кровь. Оно всегда было чем-то необъяснимым, наверное, тем самым, ради чего он вообще раз за разом летал в космос, где на миллиарды километров вокруг нет ничего, кроме безжизненного пространства: увидеть в этой мрачной чёрной пустыне островок света. Вид расстилающейся в иллюминаторах планеты всегда внушал ему некое щемящее чувство, помесь страха и восхищения, аналога которому подобрать Андрей не мог.
А ещё звуки. Газовые гиганты часто кричат на разных волнах, нужно лишь настроиться и уловить этот неживой вопль, забивающий эфир. Финн кричал на тринадцати сантиметрах — ещё на подлёте к нему Рашель включила приёмник и долго слушала, словно пытаясь понять странный язык планеты. Кричал он и сейчас, только Андрей не мог услышать его.
Прикрыв глаза полоской ткани, он вновь уснул. Где-нибудь в джунглях Фрейи такой сон обошёлся бы ему дорого, но здесь за все эти часы Андрей так и не встретил ни птиц, ни зверей, ни насекомых. Здесь не было вообще никого и ничего, кроме проклятого вереска.
Процион продолжал медленно плыть по небу.
Начался новый тусклый «день» — и новый поход. Пустошь нисколько не изменилась, разве что уклон стал больше, затрудняя движение. На этот раз Андрей уже не смотрел просто под ноги — он вертел головой, пытаясь заметить хоть какой-то отблеск, который мог бы указывать на воду. Хотя и знал, что это бесполезно: вода здесь наверняка стекает к центру, где должно было быть озерцо. Правда, там не было видно никакого блеска, но в любом случае возвращаться уже поздно. Единственный путь — туда, куда указывал Финн.
— Я всё равно дойду, ясно? — пробурчал Андрей, глядя на гигантскую планету. Подплывший совсем близко к ней Процион ослепил его, и пилот прикрылся ладонью. — Дойду, слышишь? Одна десятая — не так уж мало! Дойду!
И, словно в ответ на его слова, начало темнеть.
Процион уходил за громаду Финна — медленно, очень медленно. Небо чернело, одна за другой на нём вспыхивали звёздочки спутников, а на вересковые пустоши опускалась ночь.
Несколько минут Андрей стоял, тупо пялясь вверх. В себя его вернул тревожный писк смартбрасера: устройство требовало перезарядить аптечку.
— Умолкни, — беззлобно проговорил Андрей, переключая смартбрасер на беззвучный режим. Исчезнувшее за Финном солнце будто вырвало у него душу: куда-то исчезли мысли о грядущей смерти, о тающем запасе воды, о закончившихся стимуляторах и всём остальном, что тревожило его во время всего этого бесконечного пути. Пилот просто пошёл дальше, не думая уже ни о чём, как робот, которого запрограммировали переставлять ноги, да так и оставили.